Выбери любимый жанр

Западня - Воинов Александр Исаевич - Страница 18


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

18

Она не видела Леона более двух недель, за это время так много пережила, что ночь, которая прикрывала их, когда они брели по размытым дорогам, казалась сейчас нереальной, словно увиденной в давнем, полузабытом сне.

— Как ты живешь? Почему тебя никогда не бывает дома?

— Я живу у подруги, — проговорила Тоня, чувствуя, как сохнут губы.

Прохожие недоуменно оглядывались на эту странную пару. Что может быть общего между роскошным румынским офицером и девушкой, одетой в потрепанную меховую кацавейку, напоминающую вылинявшую от старости кошку?

— Ты от меня сбежала! Я все понимаю! — Он усмехнулся и испытующе оглядел ее с ног до головы. (Тоня невольно опустила глаза.) — Я вижу, что деньги тебе пришлось кому-то отдать?

— Нет, они у меня!

— Ах, Тонечка! Неужели ты не убедилась, что имеешь дело с наблюдательным человеком?

— Деньги у меня есть, — упрямо повторила Тоня. Она выдернула из его ладони руку и глянула на свою сумку. Нет-нет, все в порядке: из сумки торчит горлышко молочной бутылки.

Чья-то ладонь с короткими пальцами опустилась ему на плечо.

— Леон! Соблазняете домнишуару?

Неожиданное сочетание немецких и румынских слов рассмешило Тоню, но тут же внутри у нее что-то дрогнуло. Это был Фолькенец! Дружески улыбнувшись, он обратился к Тоне:

— Ах, это вы, фрейлейн! — Он явно сделал вид, что не сразу ее узнал. — Я вижу, вы занялись домашним хозяйством.

— Вы не ошиблись, Эрнст! — смеясь, проговорил Леон. — Тоня отличная хозяйка.

— Да? И вы, майор, успели в этом убедиться? Как вы поживаете, фрейлейн Тоня? Вас никто не обижает?

— Спасибо, хорошо!

— Если что понадобится, приходите. Мы всегда будем вам рады!

Тоня поняла искусно замаскированный намек. Прошло уже много дней, как она пообещала гестаповцу при комендатуре дать ответ, но не только не явилась, а старалась даже не ночевать дома.

— Вы мне нужны, Леон. — Фолькенец бесцеремонно стал тянуть его за собой. — До скорой встречи, фрейлейн Тоня.

Офицеры зашли за угол и скрылись в дверях «Черной кошки». Тоня свернула в переулок и устремилась к Соборной площади. Боже мой, чего стоили ей эти минуты! Тысячу раз она давала себе зарок обходить Дерибасовскую стороной, особенно вечером. Что же теперь делать? Но ведь Леон ей верит, и не следует вызывать у него подозрения.

Как тяжела сумка! Если бы только Фолькенец знал, что спрятано под бутылкой с молоком, то наверняка сидел бы сейчас не в «Черной кошке», а присутствовал при ее допросе в гестапо.

Она быстро прошла по дорожке и присела на лавочке рядом со старухой в рыжеватом пальто. Узкие черные глазки на широком обветренном лице женщины остро и настороженно поблескивали. Заметив Тоню, она отвернулась и, чиркнув спичкой, закурила. Казалось, она была крайне недовольна тем, что какая-то незнакомка нарушила ее одиночество.

Тоня пристроила сумку на скамейке между собою и неприветливой старухой и стала смотреть на беспечно бегающих детей.

— Грамотная? — вдруг сердито проговорила старуха. Голос у нее был неприятный, с наждачным скрипом.

Тоня вздрогнула, быстро вытащила из сумки томик Льва Толстого и раскрыла его.

— Что читаешь?

— «Воскресение»!

Старуха стрельнула взглядом на переплет, удостоверилась, что это действительно Толстой, и, цепко сжав Тонину сумку толстыми пальцами, вперевалку пошла к выходу из сквера.

А Тоня долго еще сидела на скамейке, листая знакомый роман и от пережитого волнения не понимая в нем ни строчки.

Глава вторая

— Слушай, Тоня, я тебе в десятый раз говорю — не бегай ты по городу! Какая холера тебя на Дерибасовскую занесла? А если облава?..

— А кто видел?

— Кто? Ну я, например!.. Сначала чуть не обмер, когда заметил рядом двух офицеров. А потом, смотрю, кокетничаешь…

— Да это ж Петреску!

— Петреску?

Федор Михайлович сосет крепкую, с надсадным ядовитым запахом папиросу, сжимая прокуренный мундштук пальцами в черных мазутных пятнах. Где он побывал, об этом можно только догадываться. Но как хватает у старика сил с утра до ночи бродить по городу, шаркая истоптанными ботинками? В глазах у него красноватые прожилки от усталости, седая борода аккуратно подстрижена, а на сутулых плечах — черный пиджак, заштопанный в нескольких местах. Все продумано, каждая мелочь. Ну кто обратит внимание на старика, который старается сохранить достойный вид, а сам, наверное, побирается по знакомым!

Они сидят в небольшой комнате одноэтажного домика, затерянного среди трущобных переулков на Пересыпи. Когда-то всеми уже забытый купец построил кирпичный лабаз: добротные, клепанные из полосового железа двери сохранились и по сей день; рядом с ними в стене прорублены окна, прикрытые изнутри застиранными ситцевыми занавесками. Из узкой прихожей сразу попадаешь в комнату, заставленную старомодной, крепко сбитой мебелью, пережившей много поколений. Громоздкие шкафы, столы с изогнутыми ножками, подточенными кошачьими когтями, словно вросли в когда-то крашенный, а теперь серый, щербатый пол. Икона божьей матери в углу тускло отсвечивает закопченной свечами бронзой. Все здесь свидетельствует о том, что в домике доживает списанный жизнью одинокий старик и полицаям здесь нечего делать.

Тоня была уверена, что Федору Михайловичу не меньше шестидесяти. Да он и держался, как человек в летах, сутулился, сгибал ноги в коленях при ходьбе. А на самом деле ему не было и сорока пяти. Совсем недавно, перед войной, он ремонтировал корабли на судоремонтном заводе и его здоровью могли позавидовать мастера спорта.

Всю жизнь Кравчук-старший проработал на судоремонтном токарем, тянул семью и мечтал, что его сын станет инженером. И Федор стал инженером. В двадцатых годах окончил рабфак, а затем поехал в Ленинград учиться в кораблестроительном институте. А потом вернулся в Одессу и стал работать на той же верфи, где от несчастного случая погиб отец.

Когда ему предложили остаться в подполье, он сразу согласился, но надо было решительно изменить внешность, так как в городе его многие знали. Теперь этот новый облик настолько стал его сущностью, что, даже оставаясь наедине с самим собою, он не распрямлял сутулящейся спины.

Но самым трудным для него оказалась торговля. Открывая на одной из улиц, примыкающих к Привозу, маленькую фруктовую и овощную лавчонку, он даже не предполагал, какое это будет тяжкое бремя! В подсобке непрерывно что-то гнило — то груши, которые он не успевал перебирать, то яблоки, которые поставляли ему со всей окрути. А какая мука часами томиться за прилавком в ожидании покупателей! Нет, хотя это и надежное прикрытие, но не по его характеру. К тому же торговля фруктами приносила одни убытки, и «фирма» катилась к неминуемому краху.

При редких встречах с Андрюшкой Карповым Федор Михайлович давал мальчишке деньги, чтобы тот с лотка торговал жареной ставридой.

Это помогало парню без особого риска толкаться около порта и у вокзала.

Ох, Андрюшка! Кто может тебя заменить? Когда он упал, ударившись головой о гранитные ступени памятника, Федора Михайловича покинуло самообладание. Еще мгновение, и он стал бы стрелять. Почему же он не вырвал из кармана руку с пистолетом?.. Что ему помешало? Ощущение непоправимости? Он пережил так много потерь, избежал так много ловушек, что приучил себя к быстроте решений в моменты внезапно возникшей опасности.

Федор Михайлович на мгновение прикрыл лицо ладонями, и Тоня, взглянув на его руки, удивилась: нет, это не руки старика!

За окном протарахтела телега. Молодой румынский солдат, обросший черной щетиной, лениво понукал лошадь. Тоня проводила его взглядом и обернулась к Федору Михайловичу. «Сейчас же надо обо всем сказать». Но Федор Михайлович нетерпеливо поднял руку.

— А кто был другой? Говори быстрее… Уже смеркается, а тебе далеко добираться.

— Фолькенец.

— Фолькенец! Из штаба?! Д-да!.. Я вижу, у тебя серьезные связи.

— Это тот самый Фолькенец, который меня допрашивал.

18
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело