Молот - Лем Станислав - Страница 7
- Предыдущая
- 7/9
- Следующая
– Но ты ведь создан подобно мне – у тебя есть мозг, который мыслит, как мой!
– Правильно. Но скажи мне: тебе нравились полные страсти, отлично сложенные, неглупые женщины, когда ты был трехлетним ребенком?
– Ты здорово подметил! Конечно, нет.
– Ну, вот видишь.
– Это я говорю вообще, что нет, не нравились, но если подумать, то некоторые из них мне, кажется, вроде…
– Я тебе скажу какие. Те, что внешностью напоминали ангелочков из твоих детских книжек или были похожи на мать, на сестру…
– Ну, может, и не совсем так, но эти разговоры нам с тобой ничего не дадут. Во всяком случае, здесь не все можно объяснить деятельностью желез внутренней секреции – красивая женщина может понравиться даже и кастрату.
– Я не кастрат.
– Прости меня, я вовсе не имел тебя в виду, когда говорил об этом. Я сказал для того, чтобы подчеркнуть тот факт, что вопрос в данном случае нельзя рассматривать только с точки зрения теории естественного отбора.
– А я никогда этого и не утверждал.
– Мы отклонились от темы. Итак, эта женщина, Лидия, а потом…
– Когда меня «начинили» элементами человеческого сознания, элементами, реагирующими на цвет, форму, тогда она мне понравилась. Но это уже из тавтологии, из функции перемены значения.
– Мне кажется, это не совсем правильно, но неважно. Ты помнишь, как она выглядела?
– Помню. Я помню ее всю: походку, тембр голоса.
– И ты можешь об этом вспомнить, когда захочешь, и со всеми деталями?
– Куда более детально, чем ты это можешь сделать. Я могу в любой момент воспроизвести ее голос. Он сохранен во мне.
– Ее голос?
– Да.
– И я… Я могу его услышать?
– Да, конечно.
– А сейчас можно?
Наступила пауза. Через секунду раздался женский голос, немного глуховатый, с хрипотцой: «Я скажу тебе больше. Я все еще жду». Потом что-то пискнуло, словно мяукнула кошка, и послышалось нечленораздельное, воющее бормотание, такие звуки издает магнитофонная лента, когда ее перематывают на большой скорости. Потом писк и вой стихли, и тот же самый голос (он даже слышал паузы в предложениях, когда женщина с каким-то детским придыханием останавливалась) продолжал говорить. Он слышал ее голос отчетливо, будто она стояла совсем рядом, в двух шагах от него.
«Ты духовно не закабален, это правда. Твой психический спектр лишь сдвинут на шкале ощущений. Мы не можем произвольно вспоминать то, что нами уже пережито. А ты можешь. Ты в этом отношении более совершенен, чем любой из людей. Ты даже можешь гордиться этим. Мы любим ссылаться на то, что никогда не знаем, что нами управляет – химия крови, подсознательные импульсы или рефлексы, заложенные с детства. А ты…»
Голос исчез так же неожиданно, как и появился. Наступила тишина. И человек услышал слова:
– Ты слышал?
– Да. А почему так неожиданно все оборвалось?
– Я же не могу произвести все стадии моего обучения, оно длилось три года.
– А это было раньше?
– Что «это»?
Они умолкли.
– Я… я ошибся, – проговорил железный ящик.
– Слушай, а нет ли у тебя записанного голоса того первого семантика, о котором ты мне рассказывал?
– Есть. Ты хочешь послушать?
– Нет, не хочу. А ты действительно мыслишь гораздо быстрее человека?
– Да, это правда.
– Но ты говоришь в том же темпе, что и я.
– Только для того, чтобы меня поняли. Если даже за какую-то долю секунды у меня уже готов ответ, я его тебе сообщаю постепенно… Я уже привык к тому, что вы, люди, так… медлительны.
– Мне хочется вот еще что спросить у тебя: как ты относишься к себе подобным?
– Интересно, почему ты меня об этом спрашиваешь?
– А тебе это неприятно?
Раздалось нечто похожее на легкий смех.
– Нет, но ведь то, о чем ты спрашиваешь меня сейчас, ты мог знать еще на Земле.
– Не знаю. Ну а что ты чувствуешь, когда видишь другого… другой…
– Ничего не чувствую.
– Как ничего?
– А вот так, ничего. Ты что-нибудь чувствуешь, когда встречаешь на улице прохожего?
– Иногда что-то чувствую.
– Если это женщина…
– Чепуха.
– Не спорю, я над этим не задумывался. Но, учитывая, что ты находишься здесь со мной…
– Я не бесполое существо. Мне всегда был противен аскетизм. Другое дело, если это аскетизм вынужденный.
– Согласен. Раньше даже посылали – парами.
– А тебе известно, чем это кончилось?
– Да, я знаю.
– Не может быть! Ведь некоторые отчеты о полетах не публиковались.
– Но ты их читал?
– Я предпочитал все это знать! Боже! Чего только не писали о космических полетах за последние сто лет! Пожалуй, еще никогда так усиленно не работала людская фантазия – в литературе, искусстве, науке огромное количество людей напрягало все свое воображение, пытаясь предвосхитить будущее. Ты читал эти истории?
– Некоторые из них. Смесь сентиментального и сверхъестественного. Видения райских садов, нашествия с других планет, восстания роботов, и никто не предполагал, что…
– Что, что?! Что практически это будет выглядеть совсем не так?
– Пожалуй, ты прав.
– Почему же невозможно предугадать действительность?
– Потому что никто не может быть так отважен, как она сама.
– Тебе знакома история с ракетой номер шесть?
– Нет. А что это за история?
– Ничего особенного. Ты говорил – ага, вспомнил – о восстаниях роботов. Скажи, а ты мог бы взбунтоваться?
– Против тебя?
– Вообще – против людей.
– Не знаю. Пожалуй, не мог бы.
– Почему? Ведь у тебя нет никаких предохранительных устройств на этот случай? Может, потому что ты… любишь людей?
– Да, об этих предохранительных устройствах говорится только в сказках. И дело не в симпатии. Мне это трудно объяснить. Я даже сам точно не знаю…
– Ну, а неточно?
– Просто это нереально, учитывая отношения, которые установились между нами.
– А именно?
– Нас объединяет с людьми гораздо большее, чем с нам подобными. Вот и все.
– Ага! Ты мне многое открыл. Не так ли?
– Да.
– Слушай…
– Ну что?
– А эта женщина…
– Лидия?
– Да. Как она выглядела?
Они умолкли.
– Разве это не все равно?
Опять наступило молчание.
– Ну, вообще-то все равно. А… что с ней случилось? Ты давно ее не видел?
– Я ее недавно видел опять.
– А где она – теперь?
– Здесь.
– Как здесь?
– Надо понимать – в определенном смысле здесь. Она частично передала мне свою индивидуальность. Она – во мне.
– Ага, понятно. Это метафора… лирика, так сказать.
– Это не метафора.
– Как тоща это понимать? Ты хочешь сказать, что можешь говорить ее голосом?
– Больше того. Ее индивидуальность – это не только голос.
Они опять умолкли.
– Ну ладно, я согласен. Я… я просто не знал, что… Как окружающая среда?
– Без изменений.
– А метеоры?
– В радиусе парсека не наблюдаются.
– Облака космической пыли, следы комет?
– Нет, ничего этого нет. Скорость – ноль целых семьдесят три сотых световой.
– Когда мы достигнем максимума?
– Ноль целых девяносто три сотых? Через пять месяцев и только на восемь часов.
– Потом начнем возвращаться на Землю?
– Да. Если бы ты…
– Что?
– Нет, ничего.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
6
Прижавшись щекой к холодной подушке, он лежал и смотрел в темноту. Спать не хотелось. Он приподнял голову, лег на спину. Его окружала темнота. Неожиданно он почувствовал какое-то беспокойство. Что случилось? Кажется, ничего. Он подопытное животное, на нем ставился длительный и дорогостоящий эксперимент. Работа, которую он выполнял, была очень несложной, до примитивности простой по сравнению с той, какую производили автоматы. Видимо, неделю, может, две недели назад он допустил в расчетах ошибку, и она росла, суммировалась и, наконец, стала настолько велика, что он ее сегодня заметил. Если он еще раз проверит все расчеты, поднимет все записи и нигде не ошибется, он в конце концов докопается до источника, ее породившего. Но к чему это?
- Предыдущая
- 7/9
- Следующая
