Странники между мирами - Ленский Владимир - Страница 114

• Предыдущая
• 114/115
• Следующая

— В таком случае, покончим с этим быстро, — сказал Талиессин и широко развел руки в стороны. — Бей прямо под горло!

— Не торопись, — сказала смерть. — Не сейчас.

— Почему?

— Потому что время не пришло.

— В таком случае, продолжим нашу приятную прогулку, — решил Талиессин.

И, повернувшись к смерти спиной, зашагал дальше.

Словно привязанный, Радихена пошел следом.

За это время он хорошо изучил принца. Узнал его любимые места в столице, прошел всеми его путями. Характер молодого человека также стал Радихене ясен. Радихена терпеть таких не мог. Самоуверенный и самовлюбленный, никогда не знавший в жизни ни горя, ни лишений. И еще он азартен. Должно быть, не хватает острых ощущений.

После первой же встречи в переулке — случайной — Радихена понял, что принц никому не рассказал о таинственном преследователе. Это навело убийцу на мысль походить за Талиессином хотя бы неделю. Выведенный из себя, принц не будет представлять опасного соперника, и Радихена легко убьет его.

Просто зарезать принца из-за угла Радихена не мог. Вейенто решительно запретил ему это. Никто не должен видеть в этой смерти спланированное убийство. Нет, это должен быть классический несчастный случай. Драка, зачинщиком которой стал сам Талиессин. И чем более злым будет принц перед началом драки, тем лучше.

Радихене нравилось допекать титулованную особу. Он, Радихена, сын неизвестного отца и беспутной матери, крепостной, выкупленный дважды, племянник деревенского пьянчуги и сам пьянчуга, — он держит в руке жизнь наследника.

Ощущение власти над чужой судьбой — пусть даже власти краткосрочной и в достаточной степени воображаемой — опьяняло. «Вот причина, по которой люди соглашаются стать палачами», — думал он.

Тем временем Талиессин выбрался к первой стене. Здесь имелись подряд несколько кабаков, один другого краше, и во всех отдыхали после дежурства у ворот городские стражники.

«Пора!» — сказал себе Радихена. Он почувствовал толчок жара: кровь вскипела и прихлынула к вискам, а затем отступила; настал миг ясности и душевной пустоты.

И Радихена шагнул в эту пустоту.

— Воры! — завопил он, кидаясь к Талиессину.

На крик выбежало несколько солдат. Талиессин, не глядя, треснул одного кулаком по скуле. Случившийся поблизости пьяный обрадовался развлечению — ему явно не хватило для полного счастья небольшой потасовки — и бросился в бой, выступая на стороне Талиессина.

— Убивают! — крикнул Радихена еще раз и ударил одного из стражников.

Из открытых ворот соседнего кабака выбежало человек десять.

Обыкновенная пьяная драка, развеселая и почти совершенно не опасная: здесь никогда не применялось оружие, а подбитые глаза и расквашенные носы ранениями не считались. Во всяком случае, не здесь — не на окраине.

Именно в этом заключалась причина массовости драки, начатой Радихеной. Поразмяться хотелось многим, а риску — никакого.

Радихена тайком вытащил из-под плаща кинжал и начал подбираться к Талиессину. Принц дубасил кулаками всякого, кто приближался на достаточно близкое расстояние. Сам он тоже получал удары, но, казалось, не замечал их.

Радихена оттолкнул одного из драчунов, стоявших на его пути, затем — другого, третьего... Ему доставалось — и кулаками, и локтями, а один из обиженных даже разбил о его плечо миску, прихваченную из кабачка.

Радихена отвел назад руку с ножом, готовясь нанести удар, и тут прямо перед принцем, за мгновение до того, как нож впился в свою жертву, метнулся какой-то человек. Радихена не сумел удержать руку, и лезвие вонзилось прямо в грудь чужаку.

Раздался громкий, натужный крик, и все услышали его, несмотря на шум. Драка мгновенно распалась — сама собой.

Радихена, машинально подхвативший раненого, отпустил руки, и тот осел на землю. В его груди торчала рукоять ножа. Она как будто сама собой выросла из плоти — странный инородный предмет, следствие непонятной болезни.

— Убил! — завизжал кто-то в толпе, и люди начали разбегаться. Осталось только несколько человек, преимущественно стражники, которые не боялись, что на них падет подозрение.

Раненый чуть пошевелился на земле и снова закричал, на сей раз тише. Из трактира бегом принесли лампу и поставили ее рядом.

Прыгающий огонек в лампе наконец успокоился, и из ночной темноты проступило бледное лицо.

— Женщина, — прошептал кто-то рядом с Радихеной.

Талиессин, стоявший чуть в стороне, стремительно подошел ближе, наклонился — и вдруг упал на колени, больно ударившись о мостовую.

— Эйле! — закричал он.

— Я успела, — тихо сказала она. Очень тихо. Она боялась потревожить то холодное и одновременно с тем неприятно жгучее, что засело у нее в груди. — Я нашла вас, мой господин.

Радихена хотел было незаметно скрыться — как ни жаль ему было глупую женщину, бросившуюся под нож, — но вдруг замер как громом пораженный. Он резко обернулся. Капюшон упал с его головы, открывая лицо и серые волосы. За месяц жизни в столице они немного отросли, и Ренье, растерянно стоявший рядом со стражниками и ощупывавший свои разбитые кулаки, явственно увидел рыжину, блеснувшую при свете лампы у корней волос незнакомца.

Тот самый человек из донесения, о котором писали дяде шпионы с севера! Его разыскивали, но безуспешно. Разумеется, все банщики получили соответствующее предупреждение с детальным описанием шрамов, кои следует высматривать у клиентов, но этот человек не посещал общественные бани. Все дамы, пользующиеся репутацией легкомысленных особ (Адобекк знал большинство из них в столице), также были оповещены. Однако этот человек избегал и женщин.

Вытаскивая на ходу шпагу, Ренье быстрым шагом приблизился к незнакомцу и поднес острие к его горлу. Однако Радихена даже и не думал бежать или сопротивляться. Не отрываясь он смотрел на женщину с ножом в груди и коленопреклоненного принца рядом с нею.

Затем, как во сне, повторил:

— Эйле...

Эйле, заветное имя, имя той девушки из его прошлого! Эйле, ради которой он согласился стать убийцей!

Не обращая внимания на острие, готовое вонзиться ему в горло, Радихена шагнул к Эйле и наклонился над ней, жадно впился в нее взглядом. Ему хотелось запечатлеть в памяти каждую черту ее лица.

Она вдруг беспокойно перевела на него взор.

— Радихена, — сказала она. — Зачем ты это сделал?

Талиессин нервно дернул головой: он хотел знать, с кем разговаривает Эйле. Он не сразу нашел глазами ее второго собеседника, а затем неожиданно засмеялся.

— Моя смерть! Вот кто ты такой!

— Радихена, — повторила Эйле, — для чего тебе это?

— Я... ради тебя, — шепнул он, опуская голову на ее грудь, рядом с ножом.

— Вытащи нож, — сказала Эйле. — Я устала. Я знаю, что будет... Просто вытащи нож, ладно?

Он чуть приподнялся, погладил ее по щеке, а затем, ухватившись за рукоять, резко дернул. Кровь хлынула ему на руки. Глаза Эйле широко раскрылись, и тотчас веки ее ослабели и опустились, ресницы упали на щеку, задрожали и замерли.

Талиессин смотрел, поминутно облизывая губы и обтирая их дрожащей рукой. Подбородок у него прыгал, зрачки застыли. Несколько раз он открывал рот в попытке что-то сказать или крикнуть, но только сипел, а затем вскочил, схватился за волосы и побежал прочь.

Ренье бросился за ним следом.

Радихена встал, бросил нож на мостовую, прямо в лужу крови, рядом с неподвижным телом Эйле. Он повернулся к стражникам и ухмыльнулся.

— Что уставились?

Он протянул к ним руки, и тот, что стоял ближе остальных, быстро связал ему запястья своим поясом.

Радихена слышал, как из трактира выходит недовольный прислужник, как он, ворча, укладывает тело убитой женщины на одеяло и уносит его в дом, а служанка уже гремит ведром, присланная из того же трактира вымыть кровь с мостовой. Слышал он за спиной и голоса: обсуждали подробности случившегося. Какая-то женщина бросилась под нож. Хотели убить кого-то другого. Нет, хотели убить именно ее. Ревность, дорогие мои, ревность. Тот, второй, тоже плакал. И первый плакал. И убийца — и он плакал. Словом, все плакали. Казней не было уже десять лет. Правящая королева ненавидит казни. Куда катится мир, если уже в самой столице, у всех на виду, убивают человека!

• Предыдущая
• 114/115
• Следующая