Странники между мирами - Ленский Владимир - Страница 79

• Предыдущая
• 79/115
• Следующая

— Так ведь я прав оказался. Лошадь твоя — такая же дура, как и ты, — горячо сказал Кустер. — Вон, сбросила тебя.

— Может, я наездница никудышная, — возразила Уида.

— Ну уж нет! — завопил Кустер. — Посадка у тебя хорошая, и управлять ты умеешь. Лошадь подкачала. Надо было ту буланую брать, как я говорил. Упрямая она, господин мой, — тут Кустер воззвал к Эмери, — ни за что не хочет слушать, а ведь ей дело говорят.

Раздалось тонкое ржание. Из темноты выступил один из судей — привел лошадь Уиды.

— Победитель хочет разделить с тобой приз, — проговорил судья. — Он считает, что твое падение было случайностью.

— В соревнованиях многое решается случайностями, — отозвалась Уида. — Впрочем, я возьму немного денег.

Судья усмехнулся.

— Он и прислал тебе немного денег.

К ногам Уиды упал мешочек, звякнули монеты.

Наклонившись к женщине, судья добавил:

— Скажи, ты — не та ли Уида, которую хотели повесить за конокрадство три года назад?

— А если и та, то меня же не повесили, — огрызнулась женщина, подбирая мешочек.

— Да ладно тебе, я просто так спросил...

И он ушел, бросив поводья. Лошадь как ни в чем не бывало приблизилась к своей хозяйке, ткнулась ей в ладони мордой. Уида погладила ее по челке.

— Глупая ты. В самом деле, куриная голова.

Кустер уставился на Уиду с неприкрытой влюбленностью.

— Так ты еще и конокрад! — прошептал он благоговейно.

— Может быть, и нет, — отозвалась она. — Мало ли что говорит какой-то там... не знаю, как его зовут. Не лезь с объятиями и не мешай: я хочу одеться.

Она нырнула в шатер.

Эмери уставился на своего слугу. Тот удивленно качал головой. Эмери никогда не видел Кустера таким возбуждённым.

— Какая она! — повторял он. — Ну какая!

— Что тебя в ней так удивляет? — спросил Эмери.

Кустер помолчал, а затем поднял на Эмери глаза и ответил просто и страстно:

— Она любит лошадей больше, чем я.

— Разве такое возможно?

Кустер пожал плечами.

— Все дело в силе таланта. Я-то прежде считал, у меня есть этот дар — любить. Но у нее он гораздо сильнее. Любить без таланта невозможно.

— Ты сам до такого додумался? — спросил Эмери.

— Ну... да. А разве неправильно?

— Правильно. Для конюха у тебя на удивление благородный образ мыслей. Двух клопов я тебе, пожалуй, за это прощаю...

Кустер не вполне понял, какое отношение к произошедшему имеют клопы; однако у него хватило ума не уточнять.

Уида вновь появилась из шатра. В противоположность тому, что от нее можно было бы ожидать, она носила не мужскую одежду, но подчеркнуто женскую: длинные просторные юбки, не менее трех, одна поверх другой, блуза с длинными рукавами, поднятыми в форме буфа и подвязанными выше локтя, широкий шнурованный корсаж. Волосы она забрала в узел, скрепленный множеством булавок и спрятанный в серебристую сетку. По следам, которые она оставляла в пыли, Эмери понял, что Уида по-прежнему босиком. На сгибе локтя она несла седло и дорожную сумку.

— Я уезжаю, — сказала женщина. — Лучше бы мне сделать это затемно, пока кто-нибудь еще не вспомнил, как меня хотели повесить за конокрадство. Прокачусь на честно купленной лошади.

Кустер взял у нее седло и направился к лошадке. Уида задержалась возле Эмери.

— Забавный парень этот ваш слуга, — сказала она. — Я хорошо провела с ним время. Куда вы направляетесь?

— На север и дальше — к востоку, вдоль границ герцогства Вейенто, — ответил Эмери. — Буду рад снова повстречаться с вами.

— Я живу везде и нигде, — задумчиво проговорила Уида. — Иногда переодеваюсь мужчиной и объезжаю лошадей, а иногда коротаю зиму в приютах для хворых деток-сирот, обучаю их грамоте. Ну и заодно рассказываю им всякие полезные истории... Никогда не знаю, что ждет меня завтра. Всегда случается по-разному. Говорят, у нас в семье все такие.

— Разве вы не знаете своих родных?

Она сморщила нос.

— Кое-что слыхала, но лично с ними никогда не встречаюсь. Говорю вам, мы все такие. Отличаемся от всех прочих людей, а сами между собой похожи, как горошины из одного стручка, — вот вам и причина избегать друг друга.

Она засмеялась и поцеловала Эмери в губы. Он зажмурился: теплое ощущение сладости разлилось по всему его телу. Уида погладила его по щеке.

— Прощайте...

Кустер подвел ей лошадь. Она села в седло, накрыв спину животного юбками, как попоной. Разобрала поводья, развернула лошадь.

— Прощайте!

Миг спустя ночная тьма поглотила ее; две луны тщетно посылали лучи в поисках всадницы — она растворилась в воздухе.

— Удивительная, — пробормотал Эмери. И с укоризной посмотрел на Кустера, который пялился в темноту, полуоткрыв рот. — Как только ты осмелился разговаривать с лей таким дерзким тоном, словно она тебе ровня?

— Она, мой господин, никому не ровня, так что тут каким тоном с ней ни заговори — все будет ошибкой...

Они покидали Даркону на следующее утро. Эмери простил своему слуге еще пять клопов, так что тому осталось расплатиться лишь за каких-то жалких полтора десятка. Но и этот долг был списан, когда они очутились на равнине, где вчера проводились скачки.

Факелы уже догорели. Там, где они были воткнуты в землю, остались ямки и горки пепла. Пыль была взбита копытами и истоптана ногами. Сборщики навоза побывали и здесь — ни единого катышка на поле не осталось.

Эмери вышел из экипажа и пошел рядом. Кустер флегматично правил лошадкой и насвистывал, весьма фальшиво, какую-то мелодийку. Неожиданно Эмери остановился, ахнул, схватился руками за щеки.

Это было так не похоже на молодого господина, что Кустер натянул поводья.

— Что случилось?

— Гляди.

Кустер наклонился, посмотрел туда, куда указывал Эмери, но ничего интересного не заметил.

— Где?

— Вот здесь. Гляди внимательней.

Кустер выпучил глаза и перестал дышать. Постепенно он краснел, однако толку было немного: он по-прежнему ничего не понимал.

— Слезай с козел, — приказал Эмери. — Иди сюда. Стой здесь, смотри туда.

Господин и слуга встали плечом к плечу.

— Теперь видишь?

В пыли рос пучок травы. Свежая зелень блестела от росы, солнце поглаживало его с очевидным удовольствием.

— Ну, трава... — сказал Кустер. — Вы про это говорите?

— Да, да, — нетерпеливо отозвался Эмери. — Откуда здесь трава?

— Да выросла, откуда же еще! — сказал Кустер, по-прежнему не понимая, куда клонит хозяин.

— Вчера на этой равнине проходили скачки. Здесь вытоптали все. Оглядись по сторонам: где-нибудь еще на этом поле выросла за ночь хоть травинка?

Кустер послушно огляделся.

— Ну... нет, — сказал он наконец.

— А здесь выросло.

— Ну да, здесь выросло.

— Должна быть причина, — сказал Эмери.

— Ну да, должна, — повторил Кустер.

Лошадь тоже приняла участие в общих размышлениях и под шумок сжевала объект дискуссии.

— Когда Уида вчера упала с лошади, она расшибла губу, — напомнил Эмери. — Она все время вытирала кровь, рукой и волосами. Но пару капель, видимо, все-таки уронила.

Кустер прикусил губу, посмотрел своему господину прямо в глаза.

— Но ведь этого не может быть! — шепнул он.

— Почему? — прямо спросил Эмери.

— Ну, не знаю... Слишком странно.

— Эльфийская кровь, — сказал Эмери. — Единственное объяснение. Здесь упала ее капля — и сразу выросла трава. Поэтому Уида и разрисовала свое тело. Чтобы скрыть розы.

— Какие розы? — не понял Кустер.

— Такие... — Эмери вздохнул. — Когда эльф испытывает сильное волнение, на его коже проступают фигуры, сильно напоминающие розы. Уида разукрасила себя спиралями, кругами. Если ее кожа и расцвела узорами во время скачки, то этого никто не заметил. Мы с тобой решили, что она сильно загорела на солнце, обветрила лицо, но на самом деле она просто смуглая. И глаза у неё раскосые. Она — эльфийка.

Эмери медленно уселся обратно в экипаж. Кустер затоптал то, что осталось от пучка травы, выросшего из крови Уиды, и вернулся на свое место.

• Предыдущая
• 79/115
• Следующая