Дневник плохой девчонки - Гудоните Кристина - Страница 32

• Предыдущая
• 32/40
• Следующая

— Закрой рот и не вздумай благодарить. Иди возьми себе сотню из моего большого кошелька. Прямо сейчас, а то потом я могу забыть…

Я, понятно, спорить не стала и двинулась было к комоду, но вдруг вспомнила, что мне неоткуда знать, где бабулька держит деньги, и остановилась, не дойдя до него. Мне стало жарко. Вот черт! Еще немного, и вляпалась бы по-крупному! Думай, Котрина! Думай! Ничего лучше не придумав, я покрутила головой, как человек, который ищет брошенный где-то кошелек, потом вопросительно глянула на старушку. Надеюсь, она ничего не заподозрила! Кажется, нет: развалившись на своих подушках, она смотрела на меня и улыбалась.

— A-а… Совсем забыла… Ты же у нас новенькая! Мне почему-то казалось, что всем на свете известно, где я храню деньги! — пробормотала она. — Открой верхний ящик вон того комода и возьми оттуда сотню.

Я так и сделала. Признаюсь, когда брала бумажку, рука у меня дрогнула.

— Ну и все, беги теперь, — старушка зевнула. — Нечего целый день здесь торчать с таким старьем, как я. Жду тебя завтра.

Я вышла на улицу. Черт, опять наврала… Никак не могу удержаться. А бабулька-то оказалась классная! Если бы я не боялась, что все каким-нибудь образом выплывет наружу, если бы каждую минуту не боялась проколоться — я согласилась бы за ней ухаживать до гробовой, как говорится, доски! У нее и правда доброе сердце… И с чувством юмора все в порядке… Признаюсь, эта поня Казимера начинала мне нравиться! И почему она не моя бабушка?

Очень хотелось кому-нибудь обо всем рассказать. Первым делом вспомнила про Лауру, прямо так и зачесалось ей позвонить, но, на свое счастье, я тут же сообразила, что большей глупости и придумать нельзя. Ну ничего, Лаура скоро и без меня узнает, что деньги нашлись, и опять сможет спать спокойно. Но от звонка я, честно говоря, удержалась с большим трудом…

По дороге завернула в одежный магазин и купила белые капри в обтяжку и с заниженным поясом, и короткую белую майку. Бабульке должно понравиться — пупок наружу, как она и велела!

Вернувшись к Эле, без всякой охоты сложила вещи в рюкзак. Был уже восьмой час, самое время двигаться к маме, но ни малейшего желания ехать туда я не испытывала, а потому тянула как могла: убрала кухню, полила садик, долго гуляла с Принцессой вдоль Вильняле… Чем позже я там окажусь, тем меньше надо будет с ними общаться…

Ко всему еще позвонила бабушка Валерия. Мне не о чем с ней говорить, и я не ответила. Чего им еще от меня надо?

До садовых участков добралась только к десяти. Пока шла через лесок, а потом через двор, в голову лезло что-то странное: мне казалось, будто я возвращаюсь не через несчастные десять дней, а после долгих лет разлуки… Представлялось, что маму я застану уже старухой, лежащей на смертном одре… Увидев меня в дверях, она потянется ко мне костлявыми руками и еле слышно взмолится: «Прости меня, доченька…» Я немного поломаюсь, а потом мы обнимемся и заплачем… Красиво… Состарившегося Гвидаса мне почему-то представить себе не удалось… Странно, но в эту картину он совершенно не вписывался…

Нет, моей мечте не суждено было сбыться, недалеко я убежала… А жаль.

На веранде их не оказалось, в доме тоже было тихо и пусто. Я нарочно громко хлопнула дверью, но никто не спешил появиться… Признаюсь, меня это довольно сильно удивило: втайне я надеялась хотя бы на скромный ужин по случаю радостной встречи.

Поднялась в мансарду. Там все осталось по-прежнему, если не считать того, что все вещи были неестественно аккуратно разложены по местам. Кинула рюкзак на кровать и снова пошла вниз. Может, они уехали меня встречать? А я-то, честно говоря, даже не поинтересовалась, каким поездом «возвращаюсь». Никогда ничего не довожу до конца! А может, они, не дождавшись меня, легли спать? Версия показалась мне неубедительной — еще и одиннадцати не было, но на всякий случай я подошла к двери маминой спальни и прислушалась. Не услышав ни звука, приоткрыла дверь и заглянула в комнату — нет, мамина постель застелена, она не ложилась. Странно, куда же они подевались? Оставалось только мастерскую проверить. Надо же — на этот раз дверь не заперта! Конечно, зачем запирать, если эта ужасная Котрина в Ниде?! Открыв дверь, я увидела маму.

Она неподвижно сидела, навалившись на стол и раскинув руки, словно крылья умирающего лебедя — в каком-то мультике я видела, как лебедь пытается защитить свое гнездо от пожара… Уснула, что ли… Мне почему-то стало тревожно… С чего бы это она тут заснула? Я тихо вошла и огляделась. Что-то здесь было не так… Вскоре я поняла, в чем дело: недоставало портрета Гвидаса! Мольберт стоял пустой.

Я подошла к маме и потрогала ее за плечо, но она не пошевелилась… Тогда я потрясла ее сильнее. Она заворочалась, с трудом подняла голову и уставилась на меня совершенно бессмысленным взглядом. Мне показалось, она меня не узнала, а на улыбку Моны Лизы не было и малейшего намека! В нос мне ударил резкий запах алкоголя. И тут я поняла — моя матушка пьяная вдре-бе-зи-ну! Честное слово, вот уж чего никак не ожидала!

Мама на моей памяти напилась всего один раз — много лет назад, когда развелась с отцом. Тогда к ней часто приходили подруги, однажды вечером они все порядком набрались, и мама танцевала в обнимку с метлой, потом разревелась в голос, а подруги ее утешали. В конце концов все свалились как подкошенные и проспали до середины следующего дня… После того веселого вечера мне маму в таком состоянии видеть не доводилось.

— Мам, это я… Я приехала… — прошептала я.

— М-м-м-м… — промычала матушка и снова уронила голову на стол.

Могу поклясться, она так меня и не узнала…

Я не понимала, что делать: то ли оставить ее дрыхнуть в мастерской, то ли попытаться дотащить до спальни. В конце концов остановилась на втором варианте. Обхватила ее под мышки и, огибая разнообразные препятствия, потащила — хорошо еще, что спальня рядом! Пока волокла, мама что-то недовольно бубнила себе под нос и отчаянно мотала головой, пытаясь сопротивляться, но я на это внимания не обращала. И почему это в последнее время мне так часто приходится таскать всяких беспомощных?! Может, это какой-то знак? Когда мы добрались до цели, я ее уложила, укрыла, принесла из кухни и поставила у кровати стакан воды с лимоном.

Честно говоря, я не на такую встречу надеялась… Похоже, тут произошло нечто особенное — ведь еще сегодня утром, когда мы разговаривали по телефону, мама была трезвехонька и сказала, что они будут с нетерпением меня ждать! Так куда же запропастился счастливый любовник?

Я выскочила из дома и рванула к соседскому забору: машины Гвидаса на месте не было, света в окнах — тоже! Странно. Очень странно… Если бы он уехал куда-нибудь выступать, мама точно не стала бы говорить, что они меня ждут, а она это несколько раз повторила. Что случилось, почему он вдруг пропал, а она так напилась? Неужели поссорились?

Долго не могла уснуть, прокручивала разные варианты этой непонятной ситуации и курила, пока не начало светать…

Проснувшись и увидев, который час (а было уже одиннадцать!), я первым делом вспомнила о Принцессе, и мне стало плохо! Бедная, несчастная Принцесса! Я выскочила из постели, быстро оделась и скатилась вниз.

Мама стояла на веранде и курила. Выглядела привидением из какого-нибудь фильма ужасов — в мятой вчерашней одежде, с нечесаными волосами, глаза красные, под ними — черные круги… Руки у нее дрожали. Увидев меня, она криво — совсем не по-монализински улыбнулась и стыдливо махнула рукой, будто отгоняя надоедливую муху. Смотреть жалко… Краше в гроб кладут, сказала бы бабушка Эльжбета… Я прекрасно понимала, что маме несладко, но на сочувствие не было ни минуты.

— Доброе утро! — выпалила я. — Лечу в город, страшно опаздываю, у меня дела.

Сочинять подробности не было никакого смысла: она все равно слушать бы не стала, на это ведь тоже какие-никакие силы требуются.

• Предыдущая
• 32/40
• Следующая