Под прицелом - Леонард Элмор Джон "Голландец" - Страница 2

• Предыдущая
• 2/45
• Следующая

– Нет, была. Я всегда ношу при себе расческу.

– Если ее тут нет, значит, и не было.

– Можно за десять центов новую расческу купить, – проворчал Райан. – Чистую. Зачем кому-то воровать чужую расческу?

– Если хочешь, – предложил дежурный помощник шерифа, – я тебя сам в автобус посажу.

– Все в порядке, – отозвался Райан. – Увидимся.

– Лучше не надо, – буркнул Коулмен.

Боб Роджерс-младший ждал, когда Райан заметит грузовой пикап. Он не мог не заметить белой надписи на дверце "Ритчис фудс инкорпорейтед, Джиниве-Бич, Мичиган". Но тот, небрежно спускаясь по лестнице окружного суда, сначала поглядел по сторонам, затем на верхушки деревьев, на небо. Боб-младший сидел, высунув локоть в окошко. Пока Райан приближался к пикапу, он надвинул на глаза соломенную ковбойскую шляпу с круто загнутыми полями, положил руку на руль. Роджерс знал, что Райан собирается открыть дверцу, и разрешил ему это, однако не больше.

– Хочешь куда-то проехаться?

Райан глянул на него снизу вверх:

– Ты ведь едешь на север, правда?

– Правда, – подтвердил Боб-младший. – А ты на юг. Сто пятьдесят миль на юг до Детройта.

– Думал сперва забрать свои шмотки.

– Не нужны тебе шмотки. Тебе нужен только билет на автобус. Или перейди улицу и голосуй, подняв палец.

Райан глянул на север вверх по улице, щурясь на солнечный свет, оглядел выстроившиеся вдоль нее магазины, стоявшие перед ними машины, снова повернулся к Бобу-младшему и спросил:

– Сигарета найдется?

– Нет, не найдется.

– А что там в твоем кармане такое квадратное?

– Просто в кармане кое-что квадратное, – ответил Боб-младший.

– Ну, пока! – Райан захлопнул дверцу и двинулся по тротуару.

Боб-младший следил за ним. Обождал, пока тот дойдет до угла, потом толкнул пальцем рычаг передачи, тронулся, не отъезжая далеко от тротуара, легонько придерживая руками тонкое рулевое колесо. Поравнявшись с Райаном, окликнул его:

– Эй, парень, я ведь не закончил с тобой разговор. – Затем проехал немного вперед, остановился, чтобы Райану пришлось подойти, и добавил: – Хочу сказать тебе кое-что.

– Давай!

– Подойди чуть поближе, чтобы я не орал. – Боб-младший свернул лежавшую рядом воскресную газету и потянулся к окну, положив руку на спинку сиденья.

– Ну? – буркнул Райан.

– Слушай, за две недели, что ты жил со сборщиками, мы ведь с тобой не особенно разговаривали, правда?

– Пожалуй.

– Точно так. Стало быть, ты не знаешь меня, правда?

Райан кивнул в ожидании продолжения.

– Мы никогда с тобой не разговаривали потому, что я не мог выдумать ни единой причины, по которой мне надо было бы с тобой пообщаться, – разъяснил Боб-младший. – Но сейчас скажу тебе кое-что. Отправляйся домой, парень. Говорю это ради твоей же пользы. Ведь даже если на самом деле ты не белый, то хоть с виду белый, поэтому я делаю тебе одолжение.

Райан молча глядел на взрослого мужчину в надвинутой на глаза ковбойской шляпе – крутого деревенщину с фермы в Джиниве-Бич, с огромными руками, тяжелее его фунтов на тридцать и лет на десять, наверное, опытнее. А еще у него окажется чисто белый лоб, думал Райан, если он когда-нибудь снимет эту дурацкую шляпу. Ему ни разу не доводилось видеть Боба-младшего без шляпы.

– Больше ты у меня не работаешь, – продолжал между тем Роджерс, – поэтому по закону не обязан делать то, что я говорю. Только мне известна одна основательная причина, по которой ты должен отсюда убраться, и как можно скорее. Понимаешь, в чем дело?

"Господи, Иисусе Христе!" – пробормотал про себя Райан, а вслух произнес:

– Нет. В чем?

– Дело в Лу Камачо. – Боб-младший сделал паузу, чтобы собеседник переварил сообщение. – Нельзя бить руководителя бригады перед его людьми. Если он узнает, что ты еще тут, отправит кого-нибудь пырнуть тебя ножом, да так быстро, что ты и не почувствуешь.

– Я об этом не подумал, – признался Райан.

– Бывает. А мне придется столько времени просиживать задницу с копами – шерифскими и из полиции штата, – что я не соберу огурцы аж до самого Рождества, – добавил Боб-младший. – Понимаешь, о чем я?

Райан кивнул:

– Про огурцы я тоже не подумал.

– По этой причине ты нынче свободный мужчина, подытожил Роджерс.

Райан снова кивнул:

– Ясно.

Но Боб-младший все еще смотрел на него.

– Нет, тебе не ясно. Ты чересчур тупой. Поэтому я тебе объясню, а ты послушай. Компания "Ритчис фудс" выкинула тебя, потому что эта компания выпускает пикули. Там делают сладкие пикули, с укропчиком, нарезанные для гамбургеров, и еще всякую всячину. Пикули укладывают в банки и продают. Только, парень, крупные переросшие огурцы для этого не годятся. А это значит, что их надо снять до того, как они совсем вырастут, то есть в данное время года только успевай поворачиваться. Но урожай не собрать, если распроклятые сборщики будут торчать в каком-нибудь распроклятом зале суда. Теперь ясно?

– Ну, чем быстрее заберу мои шмотки, тем скорее уеду, – скупо улыбнулся Райан. – В таком случае, почему бы тебе не подбросить меня до лагеря? Я хочу сказать, раз уж ты едешь в ту сторону.

Роджерс покачал головой, как бы давая понять, до чего ему трудно отделаться от этого парня. Наконец, решил:

– Ладно. Заберешь барахло и отвалишь. Идет?

– Так точно, сэр, – усмехнулся Райан. – Премного благодарен.

По пути он читал воскресные комиксы, опубликованные на первой странице, потому что разворачивать и мять газету Боб-младший не разрешил, объяснив, что везет ее мистеру Ритчи. Но Райану на это было наплевать. До лагеря всего миль пять, влево от хайвея. Он гадал, не собирается ли Боб-младший, подбросив его, ехать дальше в Джиниве-Бич – еще две мили к северу, где хайвей резко обрывается у озера Гурон, но тот свернул на насыпную дорогу из гравия, что вела прямо в лагерь, держась на одной скорости, крепче взявшись за руль, чтобы пикап не съезжал с колеи. Что ж, и то хорошо. Пускай себе выпендривается, если хочет. Райан чувствовал себя отлично. Всегда хорошо себя чувствуешь, когда с чем-то покончишь. После недели в холденской тюрьме даже поля огурцов, уходящие вдаль по обеим сторонам дороги, выглядят хорошо. Можно расслабиться, не спешить, умыться, собрать барахло, потом отправиться пешком к хайвею. Уже сегодня днем, часам к четырем-пяти, он должен быть в Детройте. Затем стал думать о том, что сделает, добравшись домой. Примет горячий душ и поест, позже, может быть, выйдет хлебнуть пивка. А может быть, просто ляжет в постель – в настоящую для разнообразия.

Вдалеке показались постройки компании. Они напомнили ему снимок, когда-то увиденный в "Лайф": заброшенный армейский пост времен Второй мировой войны. Потрепанные непогодой бараки, умывальня, отхожее место на тесно застроенном участке; с незапамятных времен стоят эти серые стены; окна забиты досками, ставни выбиты; в сорняках, разросшихся рядом с постройками, старые газеты, конфетные фантики и всякий другой мусор. Странно, что на дороге не видно ребятишек. Их тут всегда полно. Мало кто из взрослых выходит на улицу, если не направляется в поля или не возвращается с них, а малышня всегда бегает. Кажется, будто в восьмидесяти семи семьях, живших в лагере в этот сезон, сотни детей. Но тут Райан вспомнил, что нынче воскресенье. Ребятишки наверняка на мессе, или готовятся туда идти, или прячутся где-то в деревьях.

И точно. Вскоре он увидел людей, идущих от бараков к вязам, тем, что выстроились на левой стороне от дороги. В их тени приезжающий по воскресеньям священник всегда устанавливал карточный столик, который служил ему алтарем. Так же было и на сей раз. Свой "олдсмобил" священник поставил подальше, в стороне от дороги, и, спрятавшись за машиной, надевал облачение. Две женщины, накрыв карточный столик белой тканью, водружали на него распятие и служебник.

– Вот тут, – сказал Райан.

• Предыдущая
• 2/45
• Следующая