Ромовый пунш - Леонард Элмор Джон "Голландец" - Страница 18
- Предыдущая
- 18/70
- Следующая
Джеки подробно обрисовала Рамоне свою ситуацию, в надежде получить дельный совет от поденщицы в парике за сорок девять долларов, и к тому же некурящей.
— Хранение с какой целью? — серьезно переспросила Рамона. — На мой взгляд у тебя с этим никаких проблем не будет. Ты только посмотри на себя: ты классно выглядишь, у тебя такие шикарные волосы. Если бы на твоем месте оказалась я, то меня упекли бы за решетку. Но тебя не посадят. Тебе просто погрозят пальцем и скажут: «Так делать нехорошо.» Нет, если тот мужик, на которого ты работаешь, при деньгах, он сможет оплатить хорошего адвоката, и тебе тогда вообще не о чем беспокоиться. Если же он этого не сделает, то тебе нужно будет подумать о том, чтобы по возможности заключить взаимовыгодную сделку с фараонами: но только если ты им поможешь, пусть они, со своей стороны, полностью снимут с тебя все обвинения, а не просто скостят срок. Поняла?
Джеки рассказала ей, как те двое легавых чуть не лопнули от злости, когда она отказалась сотрудничать с ними, и даже не пожелала разговаривать, на что Рамона заметила:
— Об этих не беспокойся. Но вот о чем тебе и в самом деле стоит подумать, так это о том, нет ли у того человека, кого ты собираешься заложить, друзей-приятелей, которых он мог бы потом навести на тебя. Это довольно щекотливая проблема. Тебе нужно подставить его так, чтобы ему самому и в голову никогда не пришло бы, чьих это рук дело. Но даже в худшем случае, если ты не пойдешь на сделку с полицией, то тебе придется отсидеть всего... ну да... месяца три. Самое большее полгода — а это пустяки.
— Потрясающе, — кивнула Джеки. — И в сорок пять лет я начну новую жизнь.
Ей также запомнилось, как Рамона, которая по возрасту вполне годилась ей в матери, улыбнулась в ответ, обнажая зубы в золотых коронках, сказав: «Так вот, значит, сколько тебе лет. А когда же у тебя день рождения, милая?»
Джеки снова уснула, а когда проснулась, то вспомнила, как она стояла у окна в кабинете Тайлера, глядя на погружавшийся в сумерки Пальм-Бич; потом она вспомнила ковбойские сапоги Николета на уголке письменного стола, его голос, расказывающий о том парне с Ямайке, обнаруженном на днях в багажнике «Олдсмобиля».
На следующий день, в четверг, где-то в районе полудня, Джеки, Рамону и ещё четырех женщин из их камеры, соединили между собой наручниками и вывели из корпуса на улицу, где им по пути к дожидавшемуся их тюремному автобусу, предстояло пройти мимо группы мужчин-заключенных, работавших на уборке территории. Джеки шла, уставившись в землю, не отрывая взглядя от голых пяток идущей перед ней сокамерницы. Один из стоявших в стороне, опершись на метлу, мужчин, объявил во всеуслышание: «Леди из барака для ледей». Джеки посмотрела на Рамону, когда та бросила ему в ответ: «Закрой поддувало, сынок». Заключенный с метлой не унимался: «Пойди сюда, красавица, и я дам тебе посидеть на нем». — «Да врешь ты все,» — махнула рукой Рамона. Все рассмеялись, и женщины, шедшие в одной веренице с Джеки заметно оживились: теперь они шли небольшими шажками, кокетливо покачивая бедрами и с усмешкой поглядывая на провожавших их взглядами мужчин. Один из них прикрыл ладонями ширинку на брюках и объявил: «А у меня тут кое-что есть». Джеки взглянула в его сторону — молодой парень в мокрой от пота рубашке, по крайней мере лет на двадцать моложе её — и снова отвела взгляд. Она слышала, как он сказал: «Отдали бы мне вон ту белобрысую, и я согласен остаться здесь навсегда», а Рамона, которая все это время шла рядом, тихо проговорила: «Слышала, что сказал тот красавчик? Это он тебя имел в виду.»
Зал суда, где и должны были зачитать обвинения, во многом напоминал интерьер храма: в центре зала оставлен широкий проход, по обеим сторонам от которого расставлены скамьи, похожие на те, что обычно стоят в церквях. Несколько первых рядов уже были заняты мужчинами-заключенными, доставленными сюда из окружной тюрьмы, темно-синие тюремные робы которых делали их с виду похожими на бригаду подсобных рабочих. С женщин сняли наручники и приказали занять ряд позади мужчин, которые тут же стали вертеться на своих местах и отпускать разного рода замечания по их адресу, и это продолжалось до тех, пор пока надзиратель наконец не прикрикнул на них, приказав замолчать, сидеть смирно и не оборачиваться. Когда в зал вошел судья, все встали с мест и снова сели. Но и после этого ничего особенного не произошло. Служащие суда и люди в форме полицейских то и дело подходили к судье, и, обменявшись с ним несколькими фразами, подавали какик-то бумаги ему на подпись.
— Сколько нам ещё ждать? — спросила Джеки.
— Столько, сколько они сочтут нужным. В тюрьме, моя милая, только и остается делать, что ждать, — ответила ей Рамона.
С того момента, как судебный пристав начал вызывать подзащитных, прошло не меньше полутора часов, прежде, чем Джеки наконец подвели к столу государственного защитника. Он пододвинул к себе паппку с заведенным на неё делом, и затем спросил, каким будет её решение.
— А мне что, есть из чего выбирать?
— Вы можете признать свою вину, не признавать за собой вины или отказаться отвечать на вопросы.
Николет и Тайлер тоже были здесь. Они стояли поодаль у стены, наблюдая за ней.
Тогда Джеки сказала государственному защитнику:
— Я не знаю, как лучше поступить.
Он был молод, лет тридцать, не больше: молодой человек с резкими чертами лица, в меру привлекательный, пользующийся хорошим лосьоном после бритья... Его присутствие здесь почему-то подействовало на неё обнадеживающе, и ей стало казаться, что он действительно хочет и может ей помочь.
— Я могу свести все дело просто к хранению, — сказал он, — если вы согласитесь рассказать нашему департаменту по борьбе с преступностью то, что они хотят от вас узнать.
И все надежды в тот де миг улетучились.
— Моя прислуга и то смогла бы предложить мне сделку получше этой, — презрительно проговорила Джеки, подмечая при этом, каким изумленным стал взгляд её защитника. Недобрый знак. — Можете сказать своим ребятам, пусть научатся сначала хорошо вести себя, а до этого они от меня даже «здрасте» в свой адрес не услышат.
Николет и Тайлер стояли в стороне, напустив на себя безразличный вид сторонних наблюдателей.
— Таково было их предложение, — не замедлил себя ждать ответ. — Если вам будет предъявлено обвинение в хранении наркотиков, залог составит всего тысячу долларов. В противном же случае, департамент по борье с преступностью потребует увеличить эту сумму до двадцати пяти тысяч долларов, мотивируя это тем, что за вами кое-какие грехи числились и до этого, а также риском того, что вы можете попросту покинуть страну. Если же вы окажетесь не в состоянии заплатить требуемой суммы или не сможете найти кого-либо, кто мог бы сделать это за вас, то время до суда — а это месяца полтора-два — вам придется провести в Форте.
— Скажите, а вы сами-то на чьей стороне здесь? — спросила Джеки.
— Что, простите? — не понял он.
— А что со мной будет, если я признаю за собой вину?
— Если станете сотрудничать? Тогда вас могут условно освободить на поруки.
— Нет, если не стану.
— Уже имея до этого судимость? Тогда вы реально можете получить от года до пяти лет тюрьмы — все будет зависеть от того, какой вам попадется судья. Хотите подумать? У вас есть ещё пара минут.
Джеки не могло не задеть его безразличие. И ещё то, как Николет и Тайлер с невозмутимым видом в ожидании расположились у стены.
— В таком случае, я буду молчать, — объявила Джеки, — и больше вы от меня ни единого слова не услышите.
— Ну, если это именно то, чего вы хотите..., — начал было её государственный защитник.
— Я хочу заиметь какого-нибудь чертова адвоката, — не дала договорить ему Джеки.
Судя по всему, это заявление его озадачило.
— Я другое имела в виду, — сказала Джеки. Немного помолчав, она огляделась по сторонам, прежде, чем снова заговорить с ним. — А у вас случайно не найдется для меня пачки сигарет.
- Предыдущая
- 18/70
- Следующая
