Девочка Прасковья - Лимонов Анатолий Иванович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/50
• Следующая

похожи.

— Правда. Она мамина

старшая сестра. Но живет тетя Зоя очень далеко от нас, и видимся мы совсем

редко. Вот как-то раздобыла путевку, ну и решила со мной хоть немного времени

провести. Как она теперь там… — и девчонка грустно вздохнула.

— Не унывай! Все скоро

образуется! Вот только солнышка дождемся…

— Ой, и влетит мне от

мамки! Ведь это я всю эту кашу заварила…

— Ты же книжку спасала!

Про святых… Не бойся, они заступятся…

НА БОЛОТЕ

Солнце пробило молочный

туман внезапно. Слепящее глаза раскаленное золото хлынуло всюду: на пещеру, на

сосны, на гранитные выступы мрачной горы. Зеленые мхи вмиг стали

желто-оранжевыми, а росная паутина засверкала дивными алмазами.

— Наконец-то! —

облегченно выдохнул я и, быстро разобрав телефон, зажигалку и брелок, насколько

это было возможным, разложил их детали на просушку.

Потом вышел из пещеры,

чтобы осмотреть окрестности. Прямо у подножия скалы весело бежала неугомонная

речка, синяя, со свежими стеклянными струями, с пенистыми завихрениями, с

галькой и песочком на отмелях… Вспомнив вчерашнее купание в этой, казавшейся

вполне безобидной, речушке, я невольно передернул плечами. Берега были

холмисты, красивы и дики… Кругом лес, тишина… Какая-то тревожная

умиротворенность разливалась по округе. Туман резко отступал, укрываясь в

расселины, в заросли, в завалы из упавших в грозу деревьев. Наша гора, так

тщательно промытая ночным ливнем, блестела на солнце и казалась выплавленной из

меди. За спиной зашуршали камни. Я обернулся. Из пещеры вышла девчонка и тут же

замерла, зажмурившись от ярких лучей светила. В этот миг она тоже была вся

бронзовая, точно ожившая мумия Нефертити.

— Хозяйка Медной горы,

да и только! — усмехнулся я и сказал: — Пойду гляну, что на той стороне горы.

Взобравшись на самую

вершину, я огляделся. Панорама открывалась не очень-то приятная. Куда ни глянь

— бескрайние болота с островками деревьев и кустарника. И только у самого

горизонта маячила, точно мираж, мягкая линия блекло-зеленых холмов. Голод снова

стал заявлять о себе настырным урчанием в животе и обильным выделением слюны. Я

вздохнул и, еще раз разочарованно взглянув на курящиеся бело-розовой дымкой

болота, вернулся к пещере. Пашка сидела около камня с моими вещичками и с

интересом рассматривала их. Когда я подошел, она спросила: — Ну, что там?

— Одни болота! А дальше,

наверное, опять горы. Да тут другого и нечего ждать! Сама знаешь… Сколько

бродили в походе, а все только леса, скалы, пещеры, болота, озера с речками…

Жилье-то раз в сто километров встретишь. Глушь невероятная!

— Что будем делать? —

насторожилась девчонка.

— Сейчас первым делом

постараюсь оживить мобилу. Надо же заявить миру о себе! — и я принялся собирать

обратно детали своих нехитрых предметов цивилизации.

Фонарик загорелся,

зажигалка, пощелкав, тоже дала искру. А вот мобильник заартачился. Как бы он

вообще не захлебнулся! Вода — смерть для электроники! Я потряс его, продул все

детали и отверстия, собрал-разобрал раза три. Пашка предложила: — Скажи «Господи,

благослови!» — и перекрестила меня.

Я усмехнулся, но сделал

так, как она хотела. Прежде, чем снова нажать заветную кнопку вызова, я

прокашлялся и громко сказал «Ну, благослови, Господи!»

И, о чудо! Трубка ожила!

Мама ответила почти сразу же, похоже, более всего ждала этого звонка.

— Ма, это я! — крикнул я

радостно.

— Жорка, сынок, это ты?!

Ну, слава Богу! Ты жив!

— Да куда же я денусь!

— Как ты там… Жорочка,

здоровье как? — глотая слезы счастья, говорила мама.

Ее голос тронул меня за

душу и я поперхнулся:

— Да все… нормально,

мам… вы там не беспокойтесь!

— А девочка? Как

девочка? Ты спас ее?

— А как же! Стоило ли

тогда купаться! — с гордостью ответил я и покосился на Пашку.

Она стояла в отдалении,

чтоб не мешать, но, уверен, ловила ухом каждое мое слово. Здесь, на горе, связь

была отличная, и я говорил с домом так, точно сидел в своей комнате.

— Она здесь, рядом! Мы в

полном порядке! А вы как? — снова крикнул я в трубку.

— Да мы-то что, Жора…

Слушай, вы там ждите, скоро за вами прилетит вертолет и вездеход приедет! Наша

тетя Клава и девочкина тетя остались на станции и организуют поиски. Ты же

знаешь, сынок, тетя Клава всех на ноги поставит, если что…

— Это да! — усмехнулся

я.

— Скажи, сынок, где…

где вы находитесь? Хоть примерно!

— Ну, мы… — я

осмотрелся. — Мы у реки сейчас, на горе сидим. Это несколько миль вниз по

течению, если считать от переправы… Ма, скажи им, что мы будем жечь костер и

дымить, сразу заметят… А дров тут навалом! — и тут я вдруг с каким-то ледяным

холодком, резанувшим по сердцу, почувствовал, что меня, похоже, уже не слышат!

Я быстро взглянул на

трубку. Так и есть! Мобильник разрядился!

— Ах же ты, дрянная

электроника! — простонал я и со злостью зашвырнул ставшую вмиг ненужной трубку в

глубь пещеры.

— Жор, ты что?! —

подбежала удивленная девчонка.

— Эта мобила вздумала

разрядиться в тот самый момент, когда я сообщал миру наши координаты! Вот

зараза! — и я, сев на валун, с силой стукнул кулаком по теплому граниту. — В

такой момент! А?

Пашка ничего не сказала,

прошла в пещеру, отыскала там трубку и вышла обратно. Она нажимала на кнопки, точно не верила моим словам и надеялась на чудо, что сможет вдруг оживить

умершее пластиковое тело…

— Выбрось его в реку!

Предатель! Не мог еще десять секунд потерпеть… — сокрушался я.

— Жор, да ты не

переживай, нас и так отыщут! Погода хорошая. Вертолет сможет теперь

прилететь…

— Может и отыщут… Но

не так скоро… А я с голоду помираю! Время-то, поди, уже давно за полдень

перевалило! Ну, ладно, ты права, Пятница, нечего охать. Давай лучше хворост

собирать. Разведем костер высотой до неба, и по дыму нас хоть кто заметит!

Девчонка мобилу

выкидывать не стала, а положила трубку себе в карман, а следом засунула

зеркальце и платочек. Я тоже быстро забросил свой жалкий скарб в карман бриджей

и застегнул на нем молнию. Принялись за дело. Вскоре натаскали к вершине

здоровенную кучу сушняка, собранного в укромных местах и расщелинах, и влажных

еловых лапок (для дыма). Я почиркал зажигалкой, и огонек весело затрещал на

сучьях. Через пару минут над горой закурился сначала робкий, а потом все более

густой сизо-белый дым, наполненный горьковатым ароматом хвои. Я осмотрелся.

Нигде ни души, ни точки в небе. Только одни крупные сочные облака, довольно

быстро проносящиеся над нами. Спасатели, до сих пор, похоже, ничего не

предпринимавшие из-за бури и тумана, может, только еще сейчас начинали выводить

свою технику на дело. А ведь от парома до станции километров шестьдесят по

раскисшей теперь дороге, да и мы отплыли по реке километров на -дцать… Да и

буря тут, видать, поработала на славу, и дороги все, поди, завалило сломанными

и вырванными с корнем деревьями. Одна надежда на вертолет. А вот есть ли он на

станции-то? Скорее всего, будут вызывать вертушку из другого города. А ведь это

еще миль сто двадцать… Короче, прикинул я, найдут нас, по-любому, еще не так

скоро, как хотелось бы. В лучшем случае — к вечеру. А голод проник уже во все

печенки!

Тогда я решительно

сказал:

— Вот что, Пятница, ты

тут посторожи, а я пойду схожу вниз, к болотам, за ягодами. Их там, поди, немерено! Или, может, и грибки попадутся, орешки… Надо же нам пообедать-то, в

конце концов! А ты кидай в огонь побольше лапок, они дымят сильнее.

• Предыдущая
• 13/50
• Следующая