Любимая девушка Тарзана - Нестерина Елена Вячеславовна - Страница 20

• Предыдущая
• 20/22
• Следующая

– Это моя работа, Игорек. – Маргаритка улыбнулась.

– Да, да, конечно… Ну, Федор, и тебе счастливо! – Игорь протянул Федьке руку.

– Бывай.

Маргаритка, Слива и Федька вернулись на пляж и медленно направились вдоль кромки воды. Их путь лежал к речке, которая неподалеку впадала в море. Нужно было помыть Сливу – конь-эстет не любил, когда на его теле оставалась морская соль.

Волны стали выше и как-то резвее. Они звонко шлепались на береговую гальку, с шипением расползались по ней, и их снова утягивало в морскую толщу.

– А Леха молодец, да? – шагая среди бурлящих волн, обратился Федька к Маргаритке.

– Молодец, конечно! – отозвалась девочка. – Он будет звездой, я уверена! Хватит ему уже тут у нас прозябать, фуры с продуктами найдется кому водить.

– Это да – я на его место скоро заступлю, – ответил Федька. – Не, ну как их всех замкнуло, когда Леха им сказал! Ха, думали, он прямо дурачок!

– Да какой же он дурачок…

– Ну, это только мы с тобой знали. А теперь все, все! – Федя очень гордился братом.

Приятно шлепая ногами по теплой мелкой гальке и еще более теплым, булькающим пузыриками волнам, они дошли, наконец, до крохотной каменистой речки. Слива охотно позволил себя помыть, что Маргаритка и Федька в четыре руки и сделали. Предстояла дорога к конюшне. Маргаритка позвонила тете с Федькиного мобильного (у смышленого Феди были сохранены телефоны всех Маргариткиных родственников, мало ли…). Так что теперь девочку ждали уже дома. Плохая из нее сегодня получилась помощница. Но Маргаритке не хотелось ни за что себя корить. Ведь этот день оказался таким необыкновенным, таким важным для многих людей…

– Слушай, а я все-таки очень смешной? – неожиданно спросил вдруг после долгого молчания Федя.

– В смысле? – Маргаритка удивилась.

– Ну, я все такой же противный «Федя – съел медведя»? – Федор даже остановился и пристально посмотрел в лицо Маргаритке. Как будто она обычно всегда врала ему, а сейчас Федя хотел, чтобы она сказала непременно правду.

– Да перестань. Ты – хороший, – честно ответила Маргаритка.

И вдруг поняла, что сказала самую что ни на есть правду. Федор действительно был хорошим, нужным и надежным. Может быть, именно для нее. Ну и еще, конечно же, для брата своего замечательного.

Маргаритка даже головой замотала, настолько мысль, пришедшая к ней сейчас, оказалась ясна, что даже додумывать ее не надо. Ведь долгое время она была уверена, что братья Маняшкины – это практически один человек. Одному хочется помогать, любоваться им, гордо вышагивать рядом, хвастаясь людям знакомством с ним. А другое воплощение этого же самого человека, наоборот, само старалось прийти на помощь, само предлагало взять на себя решение Маргариткиных проблем. И ей было все равно, какое оно, это воплощение, на вид. А оно – в смысле съевший медведя Федя, оказывается, своего внешнего вида очень стесняется. Правда, и почему Федору не досталось и сотой доли Тарзановой красоты?

Маргаритка присмотрелась к Федьке. Черты лица, кстати, у них с Тарзаном очень даже похожи. И похожи голоса. Хоть у Тарзана голос низкий, приятно-мужественный, а у Федьки какой-то так себе – и не детский, и не взрослый. Но голос-то еще изменится, может, даже лучше станет. А внешность-то, внешность? Можно предположить, что Алексей стал таким мускулистым от ежедневного длительного плавания. Но Федя тоже плавает хорошо, быстро и качественно. Он сам говорит, что его пузо, накачанное жиром, хорошо держит его на воде, не дает сильно погружаться. Отсюда и скорость плавания увеличивается. Но на изменение внешнего вида это не влияет.

А как на лошади Федька замечательно сидит! Как ездит прекрасно! И дерется – Маргаритка несколько раз в жизни видела это. И почему жир не заменяется мышцами? Почему природа так к Федьке несправедлива?

И вот тут-то Маргаритка поняла, почему так недовольны были сравнением с Тарзаном отдыхающие парни… «Ну это же не самое главное! – хотелось ей крикнуть Федьке, перед этим встряхнув его как следует. – Ты же ведь такой хороший, хороший, хороший!»

Девочке показалось, что душа ее прямо загорелась – так сильно хотелось ей выразить все то, что она чувствовала сейчас по отношению к Федьке. Хотелось сказать, что пусть он, пожалуйста, ни о чем таком не волнуется! Что он самый главный ее друг, если это ему важно…

Но Федор (сколько же Маргаритка могла молчать, пока обдумывала все это!..) тут сам заговорил:

– Блин, да чего я тебя своей фигней напрягаю! Ты не думай, я не жалобщик какой-нибудь! Все у меня нормально. А то еще подумаешь, что я тоже в школу моделей мечтаю поступить. Давай, садись, поехали.

Он решительно подхватил Маргаритку под локти – и ей пришлось подпрыгнуть, чтобы усесться в седло. Тут же Федька запрыгнул сам. Слива неторопливой рысью двинулся по дороге.

Но оба – и Маргаритка, и Федя, поняли, что вместе, как раньше, ехать им уже не хочется. Не сговариваясь, они соскользнули со спины коня и пошли по разные стороны.

– Ты обиделась? – наконец, первым подал голос Федька.

– Да на что обижаться-то?..

– Я просто очень завистливый, – вздохнул с той стороны корпуса Сливы Федька. – То ты с этим Мухаметдиновым… То с Игоречком любезничаешь. А на днях я вообще подумал, что тебе на самом деле Леха нравится. То вообще…

– Ну не говори еще, что влюбился, – зачем-то сказала Маргаритка.

– Да не скажу, конечно… Делать мне больше нечего. – Федор остановил Сливу, обошел его со стороны головы и встал возле Маргаритки. – Не знаю, как там влюбляются, но если ты отсюда уедешь, то я это… очень расстроюсь.

– Почему я уеду-то?

– Леха вон уедет…

– Ну он-то по своим делам уедет. А у меня дела здесь. Школа, работа. Да и чего я оправдываюсь?!

– Да и не оправдывайся! – Федька улыбнулся.

Маргаритка посмотрела на него – хороший какой все-таки человек! Все понятно – он специально такой «немодельной» внешности, чтобы она, Маргаритка, не зазнавалась. Внешность-то и правда для человека не главное!

– Как же хорошо, Маняшкин, что ты такой дурак! – не чувствуя последовательности в своих словах, но все равно улыбаясь от всей души, сказала Маргаритка. И обняла Федора. Как смогла. Получилось очень похоже на то, как президенты разных стран на потеху журналистам обнимаются. Ну да какая разница?

Потому что вслед за этим Маргаритка немедленно рассказала Федору, что она думает о его внешних и внутренних качествах. Что до этого думала, то сейчас и выложила.

Даже в темноте южной ночи, только местами разбавленной светом придорожных фонарей, было видно, что лицо Федьки становится все спокойнее и спокойнее. Как будто отпускает его что-то, давно не дающее покоя.

– Ты все-таки человек, Маргаритка! – наконец, произнес он. – А я как барышня кисейная, гламур-блин-тужур, тоже мне… Все, не буду я завидовать, раз такое дело. Тем более родному брату! А то прямо три дня завидовал – просто заколебался! Это очень тяжело…

Слива выразил недовольство затянувшейся стоянкой. Он хотел в родной денник, ведь уже спать пора, уснул бычок!

Маргаритка забралась в седло – сварливым учительским голосом припомнив вредному животному, как он ее днем не пускал. Федор взял Сливу под уздцы. И вся компания быстрым шагом двинулась к конюшне. Очень хотелось поговорить – столько всего нужно было обсудить. Начиная с того же светлого будущего Тарзана. Которое ребята за время пути распланировали на пятьдесят лет вперед: с немедленным наступлением славы и успеха, с перечислением ролей, которые он мог бы сыграть, и названий журналов, обложки которых он мог бы украсить фотографиями своего восхитительного лица…

День выдался жарким, хлопотным и нервным. С утра Маргаритке пришлось выручать из пучины морской бабку Мухаметдинову. Пляж разделяла на две части гряда камней, уходящая в море. Между ними можно было пройти, но прибой заливал в них, так что торговцы всегда были вынуждены идти между камнями по колено в воде. С утра на море было большое волнение, вода резво моталась между камнями туда-сюда, так что старая, высушенная солнцем и временем бабка-кукурузница, ступив в воду, подхватив юбку и поднимая над головой сумку с товаром, не справилась с управлением и бултыхнулась вниз. Хорошо, что Маргаритка шла вслед за ней. Она оставила корзинку на пляже, бросилась к бабке, вокруг которой качались на волнах резиновые шлепанцы и жизнерадостно-желтые початки кукурузы. Скоро бабулька – явно бывшая кавалерист-девица, потому что ну таким откровенным колесом были выгнуты ее старые ноги, со своим мокрым товаром бросилась на «базу». Маргаритка смотрела ей вслед и думала, будет ли она в таком возрасте работать, с трудом, как бабка Мухаметдинова, таскаясь по пляжу на кривых ногах? В том, что они у нее покривеют, она была уверена – езда на вредном коне Сливе обязательно чем-нибудь подобным обернется.

• Предыдущая
• 20/22
• Следующая