Орел-завоеватель - Скэрроу Саймон - Страница 24
- Предыдущая
- 24/89
- Следующая
На линиями пикетов вздымался небольшой холм с березовой рощицей на вершине. К ней вело нечто вроде звериной тропы, более-менее прямо проложенной через заросли жгучей крапивы и коровьей петрушки. Царило полное безветрие. Бабочки, пчелы и прочие насекомые порхали над неподвижной зеленью, ничуть не обеспокоенные соседством с огромной массой людей, лошадей и быков, словно гигантской безмятежной рукой обнимавшей высящуюся над ней возвышенность. Поднявшись наверх, туда, где ничто не нарушало тишины и спокойствия, Веспасиан устало сел на траву, привалившись спиной к шершавому стволу ближайшего деревца.
Но даже здесь, в тени, воздух был настолько нагретым и влажным, что вспотевшие при подъеме подмышки не сохли.
Внимание легата на миг привлекли возня и тучи сверкающих брызг внизу, возле брода. Многие легионеры, решившие искупаться, сейчас наверняка блаженствовали в прохладной воде. Веспасиан и сам был бы не прочь окунуться, но спуск к реке и купание отняли бы слишком много времени. Тем более что облегчение будет коротким и по пути обратно на холм он опять изойдет потом. Зато сейчас ему предстояло ни с чем не сравнимое удовольствие. Возможность не просто пробежать письмо глазами между просмотром штабных депеш, а прочитать его не спеша, смакуя каждое слово. Он сломал печать, представляя себе при этом, как совсем недавно ее поглаживали руки Флавии. Пергамент был плотным, и он улыбнулся, распознав его несомненную принадлежность к письменному набору, приобретенному им для Флавии почти год назад. Почерк, как и всегда, очаровывал своим изяществом. Устояв перед искушением просмотреть текст по диагонали, как он это делал с большинством документов, Веспасиан устроился поудобнее и принялся чуть ли не слог за слогом изучать весточку от жены, которая начиналась с полушутливой формальности.
Писано в июньские иды, в Лютеции, в доме наместника.
Флавию Веспасиану, командиру Второго легиона Августа и, помимо того, любимому мужу Флавии Домитиллы, а также отсутствующему родителю Тита.
Дорогой супруг, надеюсь, что у тебя все хорошо и что ты прилагаешь все усилия, дабы уберечь себя от любых напастей ради любящих тебя близких. Маленький Тит тоже просит тебя быть осторожным, а не то, если ты падешь в бою, он грозит перестать с тобой разговаривать. Как я понимаю, эвфемизм «пасть» наш малыш воспринимает буквально и не перестает удивляться тому, до чего же вы, воины, неуклюжие, раз так плохо держитесь на ногах. У меня не хватает духу объяснить ему, что происходит на деле, тем паче что самой мне в сражениях бывать не доводилось и я не уверена, что смогла бы описать и растолковать все правильно. Может быть, ты сделаешь это сам в один прекрасный день, когда (а не если) вернешься домой.
Предполагаю, что тебе интересно узнать о нашем путешествии в Рим. Его основательно затруднило то обстоятельство, что все дороги были забиты людьми, животными и повозками, двигавшимися в противоположном направлении, к побережью. Похоже, в Риме не щадят сил, лишь бы обеспечить успех вашей кампании. Мы встретили по пути даже слонов, которых гнали в Гесориакум. Слоны! Что, по мнению императора, будет делать командующий Плавт с этими бедными животными, мне остается только гадать. Право же, смешно посылать такие силы для покорения какой-то кучки невежественных дикарей, едва ли способных на серьезное сопротивление…
Веспасиан мягко покачал головой: до сих пор пресловутые невежественные дикари бьются гораздо лучше, чем это предполагалось ранее, и армия теперь остро нуждается в спешно направляющихся в Британию подкреплениях. В частности, Второму легиону, чтобы укомплектовать его полностью, требуется изрядное пополнение.
…Наиболее оптимистично настроенные жены военных уверены, что Британия войдет в состав империи к концу текущего года — как только Каратак будет разгромлен и столица его племени Камулодунум окажется в наших руках. Я пыталась, с твоих слов, объяснить им, что остров слишком велик, но они уверены в непобедимости наших войск и полагают, что одно лишь имя Рима должно повергать в трепет туземные племена. Хотелось бы верить, что они правы, однако у меня, учитывая твои рассказы о склонности бриттов к партизанской войне, имеются в этом большие сомнения. А потому я уповаю на богов и молю их о том, чтобы они вернули тебя в мои объятия и в Рим ставшим чуть старше и чуть мудрее, но в полном здравии, дабы ты мог наконец покончить с походной жизнью и полностью сосредоточиться на политике. Будь уверен, необходимую почву в Риме я для этого подготовлю, благо связи мои в этом смысле обширны.
Упоминание о политике заставило Веспасиана нахмуриться, а прочитав о «связях», он помрачнел и того пуще. В нынешней обстановке всякая околополитическая возня, связанная с его именем, могла основательно подпортить ему карьеру, а то и вовсе положить ей конец. Совсем недавно Веспасиан узнал, что Флавия, оказывается, была причастна к заговору, имевшему целью свержение Клавдия. В Риме были схвачены и казнены десятки заговорщиков. Флавию спасло то, что она не являлась прямой участницей неудавшегося переворота, но коварный Вителлий прознал о ее роли и если не обвинил жену своего легата в измене, то лишь потому, что сам оказался у него на крючке из-за неудачной попытки захватить золото и серебро Цезаря, на которые имел виды сам император. Оба они, легат и трибун, теперь были связаны опасными тайнами, что, как подумал Веспасиан, возвращаясь к письму, его лично радовало очень мало.
Дорогой муж, должна сообщить тебе, что, согласно последним известиям из Рима, император по-прежнему преследует уцелевших участников заговора Скрибониана. При этом ходят упорные слухи о тайной организации, замышляющей свергнуть империю и вернуть Риму его республиканскую славу. Здесь, в Лютеции, об этом говорят, вернее, шепчутся все. Кажется, эти люди именуют себя «освободителями», возможно, самонадеянно, но вполне в духе строя, какой они мечтают реставрировать в нашей стране. Другое дело, что, на мой взгляд, времена республики давно миновали и мы живем в эпоху, когда победитель забирает все. Великие люди должны играть по тем правилам, которые в наибольшей мере способствуют достижению ими своих целей. И заверяю тебя, дражайший супруг, что в этом, как и во всем остальном, я готова служить тебе со всем пылом.
Несмотря на дневное тепло и недавнее благодушное настроение, Веспасиан вдруг почувствовал, как по его хребту от загривка медленно побежал холодок. Чего это ради Флавия вдруг сочла нужным упомянуть о каких-то «освободителях»? Пусть она, как утверждает Вителлий, и связана с заговорщиками, но ведь ей неизвестно, что он, ее муж, уже осведомлен на сей счет. Нет, Флавия явно хочет сообщить ему что-то между строк… что-то наверняка очень важное. Но что?
Неожиданно ему до боли захотелось, чтобы Флавия оказалась сейчас рядом с ним. Незамедлительно, прямо в этот момент, здесь, в теплых тенях пронизанной солнцем березовой рощи. Он мог бы обнять ее, заглянуть ей в глаза, потребовать рассказать ему все и по честному, откровенному взгляду огромных карих глаз понять, что на ней никакой вины нет. А потом заняться с ней любовью. Да, заняться любовью!
Желание было столь сильным, что ему даже на миг показалось, будто в его руках и впрямь трепещет ее обнаженное тело.
Но что, если она и впрямь причастна к этому заговору? Наивно думать тогда, будто он действительно смог бы добиться от нее какого-либо признания и уж тем более прочесть правду в ее глазах. Единственная правда состояла в том, что, как бы ни обстояли дела, ему никогда не удастся ничего доказать… или опровергнуть. Он выругался вслух, проклиная клин, вбитый между ними Вителлием. Затаенное недоверие, которое имперский агент поселил в его сердце, вспыхнуло теперь с новой силой. Флавию необходимо заставить разорвать малейшие связи с «освободителями», буде они и впрямь существуют. Если она невиновна, то Вителлий жестоко поплатится за попытку ее дискредитации в глазах мужа. Впрочем, Вителлий заплатит в любом случае, и очень дорого, пообещал себе Веспасиан, с горечью глядя вниз, на легионеров, все еще плещущихся в реке.
- Предыдущая
- 24/89
- Следующая
