Орел-завоеватель - Скэрроу Саймон - Страница 3
- Предыдущая
- 3/89
- Следующая
Последовала целая серия выпадов и парирующих ударов, но от Катона не укрылось, что меченосец пошатывается и что движения его с потерей крови становятся все менее уверенными. Ему удалось отразить еще одну атаку врага, но на этом, похоже, его силы иссякли. Он медленно опустился на колени, меч в его руке колебался.
Макрон вскочил на ноги.
— Вставай! Вставай, пока тебя не пырнули в кишки!
Зрители, чувствуя, что развязка близка, повскакивали со своих мест. Многие вторили Макрону, требуя, чтобы раненый меченосец встал и продолжил борьбу.
Очередной выпад трезубца был встречен мечом, но, когда клинок попал между зубьями, долговязый боец резко крутанул древко, и меч, вывернутый из руки меченосца, отлетел на несколько локтей в сторону. Издав торжествующий клич, бывший оруженосец расставил ноги над истекающим кровью, поверженным соплеменником и занес трезубец для завершающего удара. И тут неожиданно поверженный наземь, обезоруженный человек резко вскинул щит и его ребром ударил стоявшего над ним врага в промежность. Тот с криком сложился пополам. Толпа взревела. Следующий удар щитом пришелся верзиле в лицо, он упал на траву, выпустил из рук древко трезубца и схватился за нос и глаза. Еще два удара по голове, и с ним было покончено.
— Здорово! — радостно орал Макрон. — Чудесно! Вот так схватка!
Катон печально покачал головой, кляня самонадеянность малого, на которого он поставил. Пока противник жив, нельзя считать его окончательно побежденным лишь потому, что он выглядит неспособным к сопротивлению. Ведь и сам долговязый бритт в ходе этого поединка пытался прикинуться неумелым бойцом.
Меченосец поднялся на ноги гораздо легче, чем это мог бы проделать серьезно раненный человек, и быстро подобрал с арены свой меч. После чего подарил побежденному легкую смерть, пронзив мечом его сердце.
Но в следующее мгновение на глазах Макрона, Катона и всей толпы зрителей произошло нечто необычное. Прежде чем главный распорядитель боев и его помощник успели забрать у бритта оружие, тот воздел руки и на латыни, хотя и с грубым акцентом, громко крикнул:
— Эй, римляне, полюбуйтесь!
Молниеносно повернув меч острием вниз, он перехватил рукоять двумя руками и вонзил клинок в собственную грудь. Голова бритта откинулась, он качнулся и рухнул на траву рядом с только что убитым им соперником.
Зрители онемели.
— Какого хрена он так поступил? — пробормотал Макрон.
— Может быть, он знал, что его рана смертельна?
— Откуда ему это знать, — недовольно проворчал Макрон. — Может, он бы и выжил.
— Выжил бы только затем, чтобы стать рабом. Может, как раз этого он и не хотел, командир?
— Ну и дурак.
Носитель орла, озабоченный переменой настроения в публике, поспешил выйти вперед и поднял руки.
— Ну что ж, парни, на этом все. Бои закончены. Победителем в завершающем поединке я объявляю меченосца. Пусть те, кто ставил на него, получат свой выигрыш, а затем всем предлагаю вернуться к своим обязанностям. Отдохнули, развлеклись, пора заняться и службой.
— Постой! — выкрикнул кто-то. — Это ничья! Они оба мертвы.
— Меченосец победил, — крикнул в ответ носитель орла.
— Он был смертельно ранен. И все равно истек бы кровью!
— Может, и истек бы. Но он не истек. Он прикончил парня с трезубцем, а сам умер не от той раны, что нанесли ему, а от своей руки. Мое решение окончательное. Меченосец победил — все ставившие не него выиграли, а ставившие против проиграли. Кто откажется платить проигрыш, будет иметь дело со мной. И все на этом. Хватит болтать, служба ждать не будет.
Толпа зрителей распалась и медленно потекла сквозь дубы к рядам палаток, где помощники аквилифера забросили два мертвых тела на подводу с уже лежавшими там трупами бриттов, павших в предыдущих боях. Оставив Катона маяться в ожидании, его центурион поспешил забрать свой выигрыш у знаменосца своей когорты, окруженного маленькой толпой легионеров, сжимавших в руках пронумерованные расписки. Вскоре Макрон вернулся с довольным видом и веселым позвякиванием в кошельке.
— Не самый потрясающий выигрыш в моей жизни, но все равно приятно.
— Наверное, так, командир.
— А ты что нос повесил, а? Впрочем, понятно. Поставил на заморыша с трезубцем, и плакали твои денежки. Продул-то много?
Катон сказал, и Макрон присвистнул.
— Что ж, молодой Катон, похоже, ты еще не эксперт по бойцам. Тебе еще учиться и учиться.
— Так точно, командир.
— Ну да ладно, парень, со временем это придет само собой. — Макрон похлопал молодого человека по плечу. — Давай первым делом посмотрим, не продает ли тут кто вино поприличней. Промочим глотки и за работу — дел у нас выше крыши.
Стоя под сенью дубовых ветвей и глядя на расходившихся с поляны легионеров, командир Второго легиона Веспасиан мысленно клял меченосца. Легат затеял эти бои, чтобы подбодрить своих парней перед нелегкой кампанией, и схватки пленных бриттов между собой вроде бы подходили для этого как нельзя лучше. Так оно и оказалось, и все шло гладко, во всяком случае до конца последнего поединка. Настроение у людей было приподнятое, но проклятый бритт своим бессмысленным, вызывающим самоубийством все испортил. «Или, — хмуро подумал легат, — действительно вызывающим, но не таким уж бессмысленным?» Может быть, плененный, но не сломленный враг пожертвовал собой именно для того, чтобы задуманное римским военачальником мероприятие для поднятия боевого духа легионеров не достигло своей цели? Сцепив руки за спиной, Веспасиан вышел из тени на солнечный свет. Конечно, в чем, в чем, а в наличии мужества и боевого рвения этим бриттам нельзя отказать. Как и большинство воинственных варваров, они строго блюли кодекс чести, предписывавший им биться с предельной свирепостью и высокомерным презрением к смерти. Впрочем, сейчас его больше беспокоило даже не мужество дикарей, а тот факт, что непрочную коалицию их разрозненных племен возглавил столь способный и дальновидный человек, как Каратак, вождь катувеллаунов. Не приходилось сомневаться в том, что этот дикарь припас для римской армии и ее командующего Авла Плавта немало сюрпризов, а из сегодняшнего происшествия стоило извлечь урок — противник заслуживает большего уважения, чем то, с каким к нему отнеслись поначалу. Смерть меченосца наглядно продемонстрировала, сколь безжалостной и суровой будет эта война.
Впрочем, сейчас Веспасиану следовало отложить раздумья о будущем на потом, ибо он направлялся в лазаретную палатку по делу, уже не терпевшему отлагательства. Главный центурион Второго легиона, получивший тяжкую рану от дикарей, напавших на римскую колонну на марше, умирал и хотел перед смертью поговорить со своим легатом. Бестия являлся образцовым солдатом, безупречным служакой, все долгие годы своей службы неизменно пользовавшимся благосклонностью начальства и уважением подчиненных. Он участвовал во множестве войн на всех окраинах великой империи, носил на теле бесчисленное количество шрамов, был удостоен целой прорвы наград — и вот, поди ж ты, пал от меча бритта не в великом, судьбоносном сражении, а в незначительной стычке, которая уж точно не будет упомянута ни в каких исторических книгах. «Ну что ж, — с горечью подумал Веспасиан, — такова армейская жизнь. Сколько доблестных героев остается в тени, в то время как их деяния приписывают себе честолюбивые политиканы и придворные прихлебатели!»
Тут он вспомнил о своем брате Сабине, резво примчавшемся сюда из Рима, чтобы занять теплое местечко при штабе Плавта, поскольку не без оснований надеялся стяжать в этом захватническом походе славу и сделать себе имя. Как и большинство его сотоварищей, подвизающихся на политическом поприще, Сабин видел в армейской службе лишь ступень для дальнейшей карьеры. Цинизм высокой политики наполнял Веспасиана холодной яростью и гневом. Скорее всего, и само это вторжение было затеяно императором Клавдием лишь ради укрепления своего шаткого положения на римском троне. Если посланные им легионы сумеют покорить бриттов, он получит добычу и новые владения, а стало быть, и возможность увеличить число распределяемых им синекур. Что позволит ему дополнительно смазать скрипучие оси и вихляющие колеса государственной колесницы. Некоторые его прихвостни сделают состояния, другие получат высокие посты, а в ненасытную утробу имперской казны потекут деньги. Новое торжество непобедимого Рима станет для его граждан еще одним доказательством благоволения богов к Римской империи и ее венценосцу. Правда, многие склонны видеть великое только в том, что обеспечивает их личный успех.
- Предыдущая
- 3/89
- Следующая
