Санта-Клаус, или Отец на Рождество - Мецгер Барбара - Страница 51

• Предыдущая
• 51/53
• Следующая

Большой Холл наполнился рождественским весельем, за исключением угла, где торжественно восседала Элинор, указывая герцогу Уэру, куда именно нужно повесить ее шарик из омелы. Нет, проход под аркой – слишком высоко, каминная полка – слишком низко. Творение мисс Риджмонт представляло собой массивное украшение из переплетенных веток, лент, яблок и свеч, которое она бесстыдно вынудила сделать мисс Петтибоун. Уэр мирился с ее диктаторским поведением так долго, сколько смог, в качестве возмещения за утраченную картину, хотя ему не терпелось присоединиться к остальным смеющимся и поющим гостям. Он мог слышать, как мелодичный голос Грейс запевает один рождественский гимн за другим. Конечно, подумал Лиланд, она ведь привыкла управлять церковным хором. Он задумался, не скучает ли Грейс-Энн по этому занятию.

Вскоре Грейс-Энн побудила петь всех, даже глухую бабушку мисс Эштон-Хайет. Лиланд решил, что его собственный голос не так уж плох. Наконец, он подозвал Кросби Фэншоу:

– Вот, старина, ты лучше меня сумеешь посоветовать мисс Риджмонт, куда поместить ее украшение. Боюсь, что я не обладаю изысканным вкусом, которого у вас в избытке.

Герцог оставил двух самых элегантных людей в комнате спорить над расположением этого уродства и с облегчением выдохнул. Затем задумался, что не должен испытывать облегчение, оставляя компанию будущей невесты.

Этим вечером юные леди выступали в музыкальной комнате с обычным набором пьес немецких композиторов, чтобы вызвать обычные вежливые аплодисменты. Затем мисс Риджмонт заняла место в передней части комнаты, пока два лакея вытаскивали вперед арфу. Лиланд мысленно застонал, но черт бы его побрал, если девица не сыграла божественно. И она была готова к тому, чтобы подражать ангелам, надев белое атласное платье с сетчатой верхней юбкой. Мисс Элинор выглядела, словно с картинки. И как долго она играла! Аплодисменты Уэра были совершенно искренними, когда пьеса закончилась.

Затем он снова застонал. Грейс-Энн осталась единственной леди, которая еще не выступила. Лиланд знал, что у нее приятный голос, и что она умело играет на фортепиано, но ведь у нее не было планового обучения, как у других. Вслед за великолепным выступлением мисс Риджмонт вдова, хм, будет выглядеть незначительно, словно дочь бедного викария среди потомков пэров и отпрысков графов.

Грейс-Энн, казалось, догадалась об этом и смущенно улыбнулась.

– Я не могу надеяться на то, чтобы превзойти замечательные выступления, которые мы слышали сегодня вечером, но, возможно, вам будет интересно услышать то, что наши храбрые солдаты на Полуострове слышали во время святок. – Она взяла испанскую гитару из-за фортепиано, настроила ее, а затем начала петь испанский рождественский гимн. Почти никто из аудитории не мог понять слов, но все они слышали любовь и радость в этом послании, когда голос Грейс-Энн пел о радости этого праздника. Мисс Петтибоун утерла слезу. После еще одной песни Грейс-Энн опустила инструмент, переместилась к фортепиано и к «AdesteFidelis [27]», призывая всех остальных собраться вокруг и подпевать.

У Лиланда комок застрял в горле.

На следующий день он решил дать еще одну попытку материнским наклонностям мисс Риджмонт. Близнецы могли вести себя немного, гм, буйно, признал герцог, так что после ленча он отправился в детскую взять Нину, пока все остальные юные леди вместе с Грейс-Энн пошли в деревню пройтись по магазинам. Джентльмены довольствовались бильярдом, а пожилые леди отдыхали. Мисс Риджмонт осталась в замке, заявив, что у нее болит голова, но на самом деле испытывая презрение к сельским лавкам. Кроме того, она надеялась провести немного времени наедине с его светлостью.

Герцог явился не один. Няня предупредила, что у мисс Нины режутся зубки и поэтому она склонна капризничать, но Уэр проигнорировал ее совет.

– Моя драгоценная nina всегда вела себя с кузеном Лиландом как идеальная леди, не так ли, сладкая крошка? – Он пощекотал малютку под подбородочком, и в ответ она улыбнулась, пуская пузыри.

Девочка все еще улыбалась, когда герцог передавал ее обратно няне Спрокетт, но даже самый преданный опекун не смог бы заявить, что от нее пахнет чем-то сладким. Еще одно платье мисс Риджмонт придется сжечь. А уши Лиланда горели от ее упреков.

Что ж, это ведь не ее дети, размышлял Уэр. Нельзя ожидать, что женщина станет прижимать к груди любого младенца, не так ли? И такая леди, как Элинор, не должна быть так же хорошо осведомлена насчет младенцев, как Грейс-Энн. Боже, он надеялся, что это так. Тем не менее, Лиланд вспомнил, как вдова вела себя в прошлом году, помогая детям исполнять роли во время представления, довязывая эти бесконечные варежки. И она держала на руках каждого из младенцев его арендаторов во время «дня подарков», вспомнил он, разделяя их материнскую гордость. Ад и проклятие, герцог не испытывал такого замешательства с тех пор, как был зеленым юнцом.

Одну последнюю попытку, вот что он предоставит мисс Риджмонт. Тест на омелу, посмеиваясь про себя, назвал его Лиланд. Он был убежден, что Элинор привыкнет к детям, как только у нее появятся собственные, но если она будет уклоняться от поцелуя, как его первая жена, или пассивно стоять, как вторая, то Уэр скорее назовет Уилли своим наследником и покончит с этим.

Герцог поймал Элинор под омелой следующим днем, когда никого не было поблизости, что оказалось нетрудным делом, потому что мисс Риджмонт, кажется, становилась туда каждый раз, когда он оказывался рядом.

Лиланд, смеясь, заявил о праздничных радостях, перед тем, как коснуться ее губ целомудренным поцелуем. А затем, когда Элинор не отодвинулась, прижал ее ближе к себе. Она обняла Уэра за шею; он положил ладони ей на спину. Его губы дразнили ее рот, и мисс Риджмонт отвечала с такой же страстью. Она была всем, о чем герцог мог мечтать: теплая и отзывчивая, но не бесстыдная, как распутница, и ее великолепная грудь с готовностью прижималась к его груди.

А Лиланд ничего не чувствовал. Ничего, кроме ее губ и грудей. Никакого возбуждения в крови, ни вспыхнувшей страсти, ни яростного желания бросить ее на пол и заняться с ней безудержной любовью посреди дня. Ему будет затруднительно почувствовать энтузиазм даже ночью при свете свечей, решил Уэр, между шелковыми простынями на пуховом матрасе, после шампанского и устриц. Он не ощущал ничего – ничего, кроме желания, чтобы мисс Риджмонт была кем-то другим.

Есть определенные недостатки в том, чтобы быть джентльменом. Например, герцог Уэр не мог заявить мисс Риджмонт, что они не подходят друг другу, в первую очередь потому, что никогда не делал ей официального предложения. Точно так же он не мог заявить ей и ее хихикающим, разряженным подругам, которых пригласил остаться до Нового года, чтобы они убирались ко всем чертям из его замка – с тем, чтобы он смог насладиться праздниками вместе с собственной семьей.

И определенно Лиланд не мог схватить миссис Уоррингтон и осыпать пылкими поцелуями ее губы, что ему до боли хотелось сделать, о чем мечтала каждая капля охваченной лихорадкой крови, пульсирующей в его теле. Но он мог поймать вдову под омелой! Уэр мог украсть законный поцелуй, ей-богу, если бы она постояла на месте хоть несколько минут. Между развлечениями для старших членов компании и попытками удержать самых младших подальше от остальных, Грейс-Энн была слишком занята, совещаясь с Мильсомом и экономкой по поводу блюд в меню и подарков на второй день Рождества для арендаторов и слуг. Она проводила репетиции рождественской пьесы и готовила новые костюмы, и, да, помогала хору проводить спевки. Лиланд почти не имел шансов хотя бы увидеть неуловимую вдову, не говоря уже о том, чтобы увлечь ее под омелу.

Так или иначе, но Уэр почти опасался этого поцелуя. Что, если он заклеймит его, навсегда выжжет воспоминание о Грейс-Энн в его душе? Герцог боялся, что время опасений практически прошло.

• Предыдущая
• 51/53
• Следующая