Капкан любви - Мид Джулиет (Мед Джульетта) - Страница 79

• Предыдущая
• 79/120
• Следующая

В понедельник утром Джек позвонил Малькольму в офис. Малькольм был напыщенно самодовольным, в его голосе сквозило удовлетворение.

— Я не могу добавить ничего к тому, что я уже сказал, Джек.

— Разве, Малькольм? Ты удивляешь меня.

— Я рад, что теперь стало понятно, что тебе не следует вмешиваться в наши торговые решения. Мы знаем, что делаем.

— Об этом еще рано судить, Малькольм. Посмотрим, как сложатся обстоятельства к моему возвращению в четверг.

— Бога ради, Джек, между сегодняшним днем и французским референдумом ничего не случится. Я гарантирую, что все будет спокойно до следующего понедельника.

— Мы рассмотрим положение в четверг, как я уже говорил. Сообщай мне о любых новых изменениях, ладно? Я хочу знать, как развиваются дела.

— Не волнуйся, Джек — мы будем извещать тебя даже о том, какой у Ламонта стул. Мы здесь держим руку на пульсе торговли.

Во вторник утром, пятнадцатого сентября, Глория опоздала на работу. Она потратила массу времени со дня отъезда Майка в Нью-Йорк, чтобы уговорить Малькольма пригласить ее в «Аннабель». Вчера вечером ей наконец это удалось. Глория, однако, выглядела так, будто легла спать в восемь вечера, выпив на ночь чашку горячего шоколада. Она увидела Малькольма за рабочим столом, с трубкой, прижатой к уху. Тот выглядел так, будто вообще не ложился спать — глаза красные, лицо опухшее. Он был небрит, казался пятидесятилетним, чувствовал себя вдвое хуже. Глория постучала в стеклянную стенку, отделявшую его кабинет от остальной части комнаты сделок. Когда Малькольм обратил на нее внимание, она выпятила губы и прикоснулась ими к стеклу, оставив алый отпечаток.

Малькольм нервно отмахнулся, и Глория вразвалку вернулась на свое рабочее место, нарочито виляя бедрами. Кинув взгляд на деловые экраны, она просмотрела валютные цены. Как она и ожидала, все было спокойно, и Глория возложила ступни на свой рабочий стол, выставив напоказ почти тридцать восемь дюймов ног — семьдесят шесть, если сложить длину обеих — и расслабилась. Дела шли так, что она могла получить прибыль на стерлинге, а это было хорошо, даже превосходно. Еще превосходнее было то, что Майк твердил ей, что ее позиция бесполезна, что она проиграет. Каких-нибудь два часа — и она восторжествует над ним.

— Эй, Глория, ты видела последние новости? — Марк, один из ведущих торговцев «Хэйза», вырвал ее из мечтаний.

— Только не говори мне, что там сообщили о девальвации марки, — протянула Глория.

— Ничего подобного. Мэр объявил, что отменяет свою поездку в Севилью на Экспо-92.

Глория села прямо и уставилась на главный экран. Марк не лгал — первый министр отменил поездку «из-за большой загруженности делами».

— Дурацкая задница! — прошипела Глория.

Смысл того, что первый министр слегка изменил расписание дел, выглядел невинной и глубоко скучной новостью для большинства людей, но был достаточен, чтобы довести до апоплексического удара бизнесменов и дельцов Сити. Чтобы ни говорили на Даунинг-стрит, какие бы ни приводили извинения этому событию, вывод мог быть только один — Мэр достаточно озабочен здоровьем британского фунта, чтобы отменить поездку. Первый министр был вынужден остаться у постели больного.

Сразу же после обеда валютные дельцы мира возобновили нападение на итальянскую лиру, а изменение курса фунта относительно немецкой марки стало неуклонно набирать скорость. Стоило торговцам бросить взгляд на экраны, как становилось ясно, что фунт движется только в одном направлении — вниз. После полудня фунт упал до 2,80 против немецкой марки, несмотря на то, что Английский Банк провел валютную интервенцию на рынок, затратив, по слухам, три миллиарда фунтов, чтобы защитить валюту.

Не нужен был выдающийся ум, чтобы понять, что происходило. Дилеры добивали лиру. Они скупали ее по дешевке, зная, что смогут продать ее в Итальянский Банк с гарантированной прибылью. Это было противостояние центральных банков против остального мира. Конкурировать было невозможно. Дилеры, казалось, почуяли вкус крови и добивались повторения девальвации лиры. В добавление к ней они, осторожно примериваясь, выбрали еще одну жертву — Английский Банк.

Воздух в застекленном офисе Малькольма был непроглядным от табачного дыма. Глория откинулась в кресле, двое других валютных торговцев перегнулись через край стола Малькольма, глазея в экраны, пока сам Малькольм мерил комнату шагами туда и обратно.

— Что за дьявольщина происходит? — вопрошал Малькольм в пространство. — Почему стерлинг так обделался?

— Не трясись, Мальк. Совершенно ясно, что происходит — мне-то в любом случае. — Глория изучала свои ногти, подчищая на них кожицу так, чтобы получился идеальный полукруг.

— В таком случае, Глория, не просветишь ли ты и нас, бедных дураков?

— Разумеется. Слухи каждые пять минут трясут рынок. Что бы ни случилось, на нем будет бешеное движение. Фунт упадет с 2,80 до 2,78. Его нижняя граница на валютном рынке равна 2,778. Я уверена, что вы — умные мальчики и знаете это. Как только фунт упадет до нее, центральные банки должны будут начать валютную интервенцию. Либо интервенция подействует...

— ...либо не подействует, — мрачно добавил Марк Митчелс. Он был известен как ослик Иа-Иа на торговом рынке — всегда придерживался самых пессимистических взглядов на любую ситуацию.

— Либо не подействует, — медленно повторила Глория. — В этом случае Норман Ламонт резко поднимет обменный курс фунта, мы получим много денег и спокойно разойдемся домой.

— А страна будет ввергнута в еще более глубокий спад.

— Кого волнует эта страна? Нам платят не за то, что мы беспокоимся о стране, нам платят за то, что мы делаем деньги.

— Насколько, по-твоему, высоко поднимется обменный курс, Глория?

— Я бы сказала, что Ламонту нужно быть готовым поднять его на пятнадцать процентов, — прикинула она.

— Пятнадцать процентов! Это же на пять процентов поднимет цены! Он не пойдет на такое!

— А куда ему деваться? Если он поднимет курс на двенадцать-тринадцать процентов, это будет всего лишь отсрочка. Здесь речь идет о доверии к нему. Ламонт говорил, что возможность изменений на валютном рынке равна нулю. Следовательно, там попытаются договориться, чтобы вытащить себя из трудностей. Торговцы рассчитывают на то, что ты только что сказал, Мальк. Они ставят на то, что Ламонт не посмеет поднять обменный курс. А я говорю — да, он посмеет. Ему придется посметь, и я буду за него, — самодовольно закончила Глория.

Малькольм возобновил свое хождение. Ему хотелось верить Глории. Верить любому, кто громче всех настаивает на своем, было в характере Малькольма. Подчиненные прозвали его «губкой» за то, что он впитывал все, что плескалось в комнате сделок, и выпускал назад от малейшего намека на давление, от малейшего напора.

— Так что же, по-твоему, мы должны делать? — спросил он Глорию, совсем как малыш, спрашивающий совета матери.

• Предыдущая
• 79/120
• Следующая