Капкан любви - Мид Джулиет (Мед Джульетта) - Страница 91

• Предыдущая
• 91/120
• Следующая

— Бабушка, это Джек Делавинь. Джек — моя бабушка, Матильда Винингтон-Смит, — представила их Тедди.

— Мне очень приятно познакомиться с вами, леди Винингтон-Смит, я очень благодарен вам за гостеприимство.

— Зовите меня Матти, Джек, пожалуйста. Входите, грейтесь. Нелепо жечь камин в середине сентября, но я подумала, что вам это понравится. Тедди, проведи Джека в малую гостиную и угости его вином. Чарльз со своей невестой уже дожидаются вас. Я распоряжусь, чтобы Бартон внес сумку Джека в желтую комнату для гостей, а ты покажи ему, где он может отдохнуть. Сейчас я схожу к миссис Бартон насчет ужина и вскоре присоединюсь к вам. Мы не одеваемся к ужину, у нас все по-семейному.

Из того, что Чарльз рассказал Матти о помолвке, следовало, что он говорил всерьез. Он еще мог подшутить над Тедди, но никогда — над ее бабушкой. Открыв дверь в гостиную, Тедди увидела, как две фигуры, стоящие у камина, отстранились друг от друга и с напряженным вниманием уставились на орнамент каминной решетки. Это был типичный пример парочки, застигнутой в объятиях. Тедди направилась к высокой, гибкой блондинке, неуверенно стоящей рядом с Чарльзом, и поцеловала ее.

— Вы, наверное, Мелисса. Как я рада познакомиться с вами! — сказала Тедди с внезапным воодушевлением. Стоило ей бросить взгляд на большущие синие глаза и лучистую улыбку Мелиссы, как она почувствовала, что та ей нравится. Тедди с холодком повернулась к Чарльзу. — А что касается тебя, я не уверена — совсем не уверена, что простила тебе это. Тоже мне, денежный мешок! Не надейся, что ты хоть на минуту одурачил меня, Бартоломью. Я давно вижу тебя насквозь. Чарльз, ты помнишь Джека Делавиня?

— Конечно. Мы, кажется, встречались в Париже? Рад снова встретиться с вами, Джек. Позвольте представить вам мою невесту, Мелиссу Браун.

К ним вскоре пришла Матильда и провела их в столовую, словно пастух — стадо ягнят. Ужин прошел приятно и непринужденно. Чарльз, Джек и Тедди начали обсуждать кризис стерлинга и будущее Ламонта, пока Матильда, заметив, что Мелисса не принимает участия в беседе, не сменила тему, чтобы вовлечь в разговор и ее. После ужина, на который был подан овощной суп, бифштекс, пирог с почками и сладкий открытый пирог с начинкой из ревеня и крыжовника, Матильда извинилась перед гостями.

— Если не возражаете, я оставлю вас, молодые люди. Я уже больше не в силах составить хорошую компанию после десяти вечера, — легкость походки и огонек в глазах уличали ее во лжи, но она устояла перед уговорами гостей остаться на глоточек вина перед сном и удалилась.

Когда выходили из столовой, Чарльз прошептал на ухо Тедди:

— Тед, твоя бабушка разместила нас в крыле для гостей... что бы это означало?

— Как по-твоему, что это может означать? Это значит, что она не вчера родилась. Это значит, что она дает вам понять, что вы можете спать, как хотите, раз она устроила вас в том крыле, а не рядом с собой. Она всегда помещает в гостевое крыло парочки, которые ей понравились.

— Тогда почему она не поместила тебя и твоего хахаля — о котором, если я правильно припоминаю, ты говорила, что ненавидишь его — в гостевое крыло?

— Потому что она никогда не помещает меня в гостевое крыло, — проворчала Тедди. — И, кроме того, — она вздернула нос вверх, — никакой он не хахаль. Он просто друг. Хороший друг.

— Вижу. Это, конечно, объясняет, почему ты не сводила с него глаз за ужином.

— Я просто хотела убедиться, что он чувствует себя удобно, задница ты эдакая. Таким способом воспитанные люди заботятся о своих друзьях. Тебе это, конечно, не знакомо.

Мелисса и Джек шли впереди и не слышали этого перешептывания.

После часа непринужденной беседы за виски Чарльз и Мелисса сказали, что чувствуют утомление, и пожелали доброй ночи оставшимся. Когда они подошли к двери, Тедди решилась на маленькую месть Чарльзу.

— Кстати, Мелисса! Вы когда-нибудь были в Неаполе? — спросила она невинным голосом, любуясь сердитым взглядом Чарльза.

— Неаполь? — встрепенулась Мелисса. — Нет, не была. Почему вы спрашиваете? Вы считаете, что мне нужно побывать там?

Тедди уставилась в бокал с виски.

— О да, конечно. Нужно. Вы должны потребовать у Чарльза, чтобы он свозил вас туда. Он ужасно любит этот город.

Мелисса нерешительно улыбнулась, не понимая, что над ее женихом подшучивают, и повернулась, чтобы уйти. Бросив взгляд на знак «V», показанный Тедди, Чарльз последовал за невестой. Тедди сбросила туфли и свернулась клубочком на пухлом диване, спихнув оттуда черного Лабрадора.

— Джек, ты выглядишь ужасно усталым, — обратилась она к оставшемуся в гостиной Джеку. — Ты уверен, что тоже не хочешь уйти на отдых? Не принуждай себя оставаться здесь из-за меня.

— Знаешь, Тедди, в первый раз за несколько недель я расслабился. Я чувствую себя полностью опустошенным, но, кажется, пока не хочу спать. Мне будет лучше еще немного посидеть здесь и поговорить с тобой.

— Давай, я налью еще, — предложила ему вина Тедди. Когда он брал бокал из ее протянутой руки, то прикоснулся к ее пальцам, и Тедди почувствовала дрожь возбуждения.

Чарльз был прав. Она безотрывно смотрела на Джека потому, что пыталась прочитать его, пыталась угадать, испытывает ли он то же самое влечение, что и она, чувствует ли то же самое магнетическое притяжение. Тедди всегда считала, что знает, когда она нравится мужчине, а если честно, отмечала интерес к себе у большинства мужчин. Встретив Кристиана, она немедленно почувствовала это, и его желание было мощной убеждающей причиной для развития ее собственного влечения к нему. Но с Джеком... она пока ничего не могла сказать. Может быть, он не чувствовал к ней влечения, может быть, она ему нравилась, но он предпочитал не выказывать свой интерес. Может быть, он все еще помнил Кандиду.

Тедди чувствовала себя неловко, обеспокоенно, она никак не могла найти себе места в комнате. Пока они разговаривали, она пересаживалась с кресла на диван, а затем опять на кресло, не отдавая себе отчета в своих перемещениях и каждый раз сгоняя бедного черного пса, только что устроившегося поудобнее.

— Джек, а что в действительности произошло в «Хэйз Голдсмит»? Можешь не рассказывать мне ничего, если не хочешь, но я читала заметку в «Таймс», а кое-что из рассказанного Кандидой смутило меня.

— Это не слишком длинная история, Тедди, и нет никаких причин не рассказывать ее тебе. Когда я уезжал в Сидней, Глория и Малькольм сделали очень большую ставку на повышение стерлинга. Мне это не нравилось, но я, по глупости, ничего не предпринял перед отъездом. Я предполагал, что до французского референдума, который должен состояться в начале следующей недели, не произойдет ничего чрезвычайного. Во вторник я узнал, что события развиваются быстрее, и решил вернуться в Лондон раньше намеченного. В среду, пока я находился в пути, Глория заключила еще одну сделку. Большую сделку. Она купила миллиард фунтов незадолго до того, как рынок закрылся. Если верить Малькольму, он ничего не знал об этом. Я ему не верю. Даже у Глории Мак-Райтер не хватит наглости заключить такую сделку без разрешения босса. Как бы то ни было, сделка была заключена по всем правилам. Малькольм же до утра ушел из офиса. Это еще одна вещь, в которую мне трудно поверить. Мне кажется, что не бывает торговых руководителей, способных уйти из офиса в день, когда обменный курс поднимался дважды, а центральные банки провели валютную интервенцию в общей сложности до пятнадцати миллиардов фунтов. Как бы то ни было, он ушел из офиса. Я, видимо, сделал ошибку, ожидая разумного поведения от Глории, которая вела себя как настоящий лунатик, и от Малькольма, который — форменный идиот. Три с половиной часа спустя Ламонт выступил от имени казначейства и объявил об отступлении с валютного рынка. Это обошлось нам в сто восемнадцать миллионов фунтов — треть нашего акционерного капитала. Вот и все, что случилось. Теперь стоимость акций резко упала, а «Хэйз» разваливается.

• Предыдущая
• 91/120
• Следующая