Бесплатных пирожных не бывает! - Леонов Николай Иванович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/28
• Следующая

– Позовите дежурного офицера.

– Тебя связать? – В равнодушных глазах сержанта блеснул тусклый огонек.

Из-за двери напротив туалета донеслась длинная нецензурная брань. Человек ругался вяло, безысходно. Сержант толкнул дверь, и Гуров увидел небольшую комнату, в которой стояли две железные койки; одна была пустая, на другой лежал мужчина в трусах. Руки его были привязаны к изголовью, ноги – к проржавевшей раме. Мужчина попытался выгнуться, выпятил дряблый синюшный живот, безвольно упал и заснул.

– Я офицер милиции, – сказал Гуров и почувствовал, что краснеет.

– Да хоть министр! – ухмыльнулся сержант, обнажив белые ровные зубы. – Плацкарты есть, хочешь, привяжем? Или взад пойдешь?

– Пропустите меня к телефону, я позвоню дежурному по городу…

Сержант коротко ударил Гурова в живот, швырнул за порог и хлопнул железной дверью.

– Дай спать, сука!

– Послушайте, коллега, ложитесь, – раздался другой, уже миролюбивый голос. – Новичкам везде трудно. Поверьте, до шести вас никто отсюда не выпустит.

«Коллега, – подумал Гуров, – любимое слово генерала Турилина. Хорош я буду у него на ковре». Охватили беспомощность и отчаяние. Гуров не хотел, да и не мог думать, как оказался в вытрезвителе. В мозгу больно стучала лишь одна мысль: как вырваться отсюда, снова стать человеком.

– Сколько сейчас времени?

– Да уймись ты, клейменый!

– Около часа, ложитесь, постарайтесь вздремнуть.

– Спасибо, коллега, – ответил Гуров, сел на койку, сжал голову ладонями так сильно, словно хотел выдавить из нее какую-нибудь здравую мысль, получить ответ, почему он здесь, как все произошло? Расплывалось лицо Ивана Лемешева, грустно улыбался Лебедев. Снова толкнула боль, словно в мозг уперлась тупая игла, и мучительно захотелось в туалет. Гуров вспомнил пенистые лужи на цементном полу, тусклую искорку любопытства в глазах сержанта и почувствовал, что может заплакать. От этой мысли ему стало жарко, тут же ударил озноб; Гуров натянул на плечи тонкое байковое одеяло и вновь почувствовал такую беспомощность и отчаяние, какое не испытывал никогда в жизни.

– Знаете, меня тоже мучает бессонница, – раздался уже знакомый интеллигентный голос. – На собственном горьком опыте основываясь, советую: ложитесь, коллега, попробуйте вздремнуть, до утра очень долго.

Гуров не ответил, плотнее закутался в одеяло, которое не грело, лишь царапало, сосредоточился, начал командовать. «Подбери сопли, разозлись! Безмозглый кретин ты, а не сыщик! Но это позже. Сейчас необходимо отсюда выбраться. Встретиться с офицером. Как пройти мимо сержанта? Уговорить, убедить его невозможно, он тупой садист. Заставь меня продежурить здесь хотя бы пару месяцев, в кого бы я превратился? Не отвлекаться, думать, решать задачу. Что может повлиять на человека, отвыкшего думать и чувствовать. Страх? Как его напугать?»

– Коллега! – Гурову не пришлось даже притворяться. Возглас вырвался свистящим шепотом.

– Что, что? – ответили из дальнего угла, заскрипела кровать. – Вам плохо?

– Недавно… инфаркт, – от омерзения к самому себе Гурова затошнило, и он громко рыгнул.

За спиной раздался треск, громкие шлепки босых ног, мощный удар в дверь.

– Падлы! Придурки недобитые! – хрипло прорычал кто-то и вновь шарахнул кулаком по двери. – Пей молоко, сука, не мешай людям жить! Стража!

Гуров покосился на дверь, увидел кряжистую фигуру, широкую волосатую спину. Дверь распахнулась, стучавшего хотели схватить, но мужик вовремя отпрянул – судя по всему, был человеком опытным.

– Лапы убери! Человек помирает! Передай своему вертухаю, что он будет всю жизнь объяснения писать!

«Сейчас врач придет, сделает укол», – испугался Гуров, поднялся и, тихо постанывая, побрел к двери.

– Зачем пьешь, дура? – Мужик подхватил Гурова за локоть. – Коли бог обидел, дома сиди, валерьянку глотай.

Дверь была открыта, в глубине коридора раздались быстрые шаги. Гуров оттолкнул подбежавшего лейтенанта, увидел за его спиной белый халат и быстро пошел мимо, сам не зная куда. Схватить его уже не решались. Сделав еще несколько шагов, Гуров увидел дежурную часть, каких перевидал в отделениях тысячи, проскользнул за барьер, снял телефонную трубку, набрал 02. Подскочил лейтенант, Гуров, неожиданно для себя осевшим голосом, крикнул:

– Стоять! – Услышав ответ телефонистки, он спокойно произнес: – Говорит подполковник Гуров, соедините меня с дежурным по МУРу.

Соединили с дежурным по городу, трубку снял не как обычно помощник, а главный. Гуров знал его плохо и обратился сугубо официально:

– Товарищ полковник, говорит подполковник Гуров, нахожусь в медвытрезвителе. – Он повернулся к лейтенанту. – Ваш адрес? – Продиктовал адрес в трубку. – Прошу прислать машину.

– Уже известно. Послали. Позор! – ответил дежурный и положил трубку.

Гуров ни позора, ни стыда не ощущал, наоборот, им овладело чувство эйфории, подъема.

С улицы буквально ворвался майор с повязкой «Помощник дежурного по городу». Мазнув по Гурову равнодушным взглядом, он крикнул:

– Дежурный! – Увидев стоявшего рядом лейтенанта, не снижая голоса, словно разговаривал через улицу, продолжал: – Помощник дежурного по городу майор Чекалин. Ваш регистрационный журнал!

Больше десяти лет назад, когда Гуров был переведен в Управление МУРа, Чекалин был уже «старичком». Мягко говоря, не шибко умный, авторитетом среди оперативников не пользовался, недавно его перевели в дежурную часть, где он дослуживал до пенсии. Естественно, что Гурова, который обошел его по должности, званию и, конечно, авторитету, Чекалин не любил.

– Что вы кричите, майор? – спросил Гуров. – Люди спят, а я здесь.

Какие-то сдвиги в мозгу Гурова явно произошли, так как только сейчас он сообразил, что голый, и представил, как выглядит со стороны.

– Гуров? – Чекалин приглядывался, даже затряс головой. А когда узнал, не сдержал улыбки. – Лейтенант, отдайте гражданину одежду, к восьми утра в Управление доставьте рапорт на мое имя.

В специальной комнате Гуров неторопливо оделся, в дверь то и дело кто-то заглядывал из дежурного наряда, неожиданно появилась голая волосатая фигура его «освободителя».

– Ешь твою мать, начальник, ну теперь тебе будет, – прошептал он, качнув лохматой головой.

– Давай, давай, ложись на место, – окликнули из коридора, и «освободитель» исчез.

Гуров долго возился с карманами брюк и пиджака, которые оказались вывернутыми так тщательно, что подкладка не желала заправляться на место.

Затем он расписался в протоколе, что вещи ему возвращены, никаких документов, ни денег, даже носового платка при нем не оказалось, лишь связка ключей.

– Где меня подобрали, лейтенант? – спросил Гуров, поправляя галстук.

– Мерзляковский переулок, у дома четыре.

– Утром с рапортом пришлите весь наряд, водителя машины тоже, – Гуров замялся, решая, как попрощаться. Не говорить же «до свидания». Затем сказал: – И распорядитесь, чтобы вытерли пол в туалете.

В машине Чекалин со вкусом закурил и, выпустив тугую струю дыма, сказал:

– Ну теперь, Гуров, ты действительно стал самым знаменитым сыщиком Москвы и Московской области.

– Не сомневаюсь в тебе, Семен, – сухо ответил Гуров. – Соедини меня с дежурным.

– К чему? Через пять минут ты полковника увидишь.

– Майор, соедините меня с дежурным.

– Сейчас бы мог гонор свой не показывать, – ответил Чекалин, но снял трубку внутреннего телефона, передал Гурову.

– Товарищ полковник, снова Гуров беспокоит. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы меня отвезли в медчасть, где я могу сдать кровь на анализ.

– Черт бы тебя побрал, сыщик, – в голосе полковника проступили человеческие нотки, – дай трубку Чекалину…

Алкоголь в крови Гурова не обнаружили, врач сделал ему укол, заставил выпить горький порошок и приказал выспаться. Майор Чекалин расстроился, отвез подполковника домой, а заключение экспертизы – в Управление.

Вернувшись домой, Гуров принял душ, поставил будильник на семь и сразу заснул.

• Предыдущая
• 14/28
• Следующая