Воскрешение. Дилогия - Андреев Николай Ник Эндрюс - Страница 88
- Предыдущая
- 88/136
- Следующая
И больше всего это интересовало Олана. Мальчик не пропускал ни единого слова. Еще бы! Он столкнулся с выходцами с двух совершенно разных планет. Для подростка с Оливии, где уже два века царило запустение – это было просто чудо. Впрочем, описания быта, этикета, обычаев очень понравились и аланцам. Их внешнее наблюдение за планетой не давало такой информации. Как живут простые земляне, можно было узнать только из личного общения, а это категорически запрещалось кодексом космической службы. И пожалуй, только теперь аланцы поняли – почему. Раньше они относились к жителям других планет, как к существам второго сорта. Дикари, варвары – вот самые распространенные эпитеты. Однако это оказалось вовсе не так. Уступая в уровне развития, земляне обладали самобытной и очень своеобразной культурой. Да, она значительно отличалась от аланской. но была весьма интересна и имела право на существование.
Десять суток – как мало это в жизни человека… однако для разведчиков они растянулись в вечность. Казалось, что ураган не кончится никогда. За все это время лучи Сириуса ни разу не достигли поверхности пустыни, и ночью было по-настоящему холодно. Впрочем, люди совершенно потеряли ориентацию. Когда ночь, когда день – не мог сказать никто. Вокруг был лишь крутящийся в воздухе песок. Прошедшие сутки считались по часам, и все ближе и ближе была цифра тридцать. Шансов на удачное окончание экспедиции становилось все меньше. В какой-то момент разведчиков охватила апатия. Стихли разговоры, угасли споры. Люди больше спали и изредка ели. Впрочем, даже это делали скорее по необходимости, чем по желанию. Складывалось такое впечатление, что все смирились со своей судьбой. Но это было не так. Внутренне разведчики готовились к самому худшему. Понимая свою обреченность, они не собирались сдаваться. И постепенно в их умах зрело совершенно безумное решение. Высказал его на исходе десятых суток Аято.
– Вы как хотите, – вымолвил японец, – а я подыхать в этой норе не собираюсь. До космодрома около ста десяти километров. Три дня пути. Ураган, конечно, большая помеха, но зато и жары нет. Так что ровно за семьдесят пять часов до смерти я выдвигаюсь.
– Я тоже, – почти мгновенно отреагировал Ридле. – Лучше умереть в борьбе, чем как загнанная в угол крыса.
Никто из аланцев не произнес ни слова. Виола и Салан обменялись взглядами, но решение принято не было. До критической отметки оставалось ровно пять суток. И все же судьба смиловалась над группой. Буквально спустя пару часов после этого разговора Олан вылез из укрытия и тотчас вернулся обратно. Его лицо буквально сияло от счастья.
– Я видел Сириус, – радостно воскликнул клон. – Песок почти осел. Еще несколько часов, и можно будет идти.
– Спасибо тебе, Господи, – вымолвил Генрих, крестясь. – Ты не покинул нас в эту трудную минуту, а значит, миссия наша не напрасна.
Но его слова уже никто не слышал. С воплями и криками разведчики бросились наружу. Толкаясь, сбивая друг друга, люди вылезали из укрытия. Песок по-прежнему кружил вокруг, но уже не был так плотен. И земляне, и аланцы без труда различали вверху с трудом пробивающиеся лучи могучего белого гиганта. Веселье продолжалось недолго. Стоило кому-то открыть рот, как мельчайшая песчаная пыль заставляла человека немедленно замолчать. Спустя пару минут разведчики вновь забрались в свое убежище.
– Ну что? – спросил не двинувшийся с места граф.
– Олан, как всегда, прав, – ответил, отплевываясь, Храбров. – Похоже, что наше заточение заканчивается. Песок, действительно, почти осел. Если не будет сильного ветра, скоро двинемся в дорогу.
– Тогда следует хорошо выспаться, – произнес Кайнц. – Терять время больше нельзя.
Несмотря на оптимистические прогнозы подростка, раньше, чем через сутки, группа не смогла тронуться в путь. Ожидание выматывало еще больше, чем безысходность. То и дело вылезая из укрытия, люди ни с чем возвращались обратно. И вот наступило еще одно утро. Откинув полог, Тино не поверил своим глазам. В ранний предрассветный час он отчетливо видел небо, звезды и ближайшие барханы. Из гортани японца вырвался дикий нечленораздельный вопль. Тотчас все разведчики вскочили на ноги. В один миг убежище, которое спасало их одиннадцать суток, было разобрано. Генрих командовал властно и уверенно. Отдохнувшие, вновь обретшие надежду люди работали, словно единый механизм. Спустя всего полчаса вещи были упакованы в рюкзаки, и группа застыла в ожидании. Теперь взгляды воинов сосредоточились на худеньком черноволосом мальчугане.
– Что ты решил, Олан? – спросил Олесь.
Несколько секунд подросток мигал, затем взял за лямки свой рюкзак и закинул его за спину.
– Я иду с вами, – вымолвил он. – Я долго думал и решил, что будет нечестно бросить вас на полпути. Война была очень давно, ее не помнил даже мой дед. Так почему я должен становиться судьей? В конце концов, именно вы спасли меня и мою деревню. Что принесет появление войск Алана на Оливии, сказать трудно. Пусть нас рассудит время.
– Ну и хорошо, – облегченно выдохнул русич. – Честно говоря, нам без тебя пришлось бы тяжко.
– Я знаю, – рассмеялся Олан.
Конфликт был улажен, и разведчики двинулись к космодрому. До цели им осталось сто десять километров. Много это или мало? Конечно, мало, если посчитать, сколько уже пройдено, и безумно много, если знаешь, что жить тебе осталось всего четверо суток. За дни урагана запасы группы значительно поубавились, и идти было гораздо легче. Поэтому не случайно, что уже в первый час позади осталось около шести километров. Таким темпом люди могли дойти до конечной точки всего за два перехода. Если, конечно, на их пути не встретится никаких препятствий…
Отряд Коуна вышел из оазиса, как только спала жара. И хотя Сириус был еще достаточно высоко, советник отчаянно гнал бандитов вперед. Он не расстался с надеждой догнать группу, а потому не давал послабления никому. Позади колонны двигались Хиндс и Мелин, они особенно не церемонились с отстающими. Кому-то достался крепкий пинок, кому-то – удар кулаком, а кому-то на спину обрушилось древко копья. Солдаты, конечно, роптали, ругались последними словами, но открыто никто бунт не поднимал. Отлично действовал Алонс. Он был настоящим следопытом. Дважды, как только следы на песке делали резкий зигзаг, тасконец призывал всех бежать. И оказалось, мера предосторожности была не напрасной. Почти тотчас песок начинал вращаться, а спустя несколько минут внизу появлялась ужасная и уродливая пасть чудовища. В обоих случаях не пострадал ни один бандит. Вытирая пот, Линк с долей восхищения в голосе проговорил:
– Отличная работа, Алонс. Благодаря твоей интуиции, мы удачно избежали опасности. Ты начинаешь разбираться в повадках этой твари.
– Если бы так… – возразил следопыт. – Я лишь ориентировался по поведению разведчиков. А вот у них, действительно, великолепный проводник. Он обнаруживает песчаного червя задолго до того момента, когда хищник начинает атаку. Оба раза чудовище даже не успело создать воронку. Хотел бы я знать, как мальчишке удается это.
– Что верно, то верно, – согласился аланец. – Порой я начинаю верить в некие высшие силы. И как это ни печально, но помогают они моим врагам. Прошло уже пятнадцать суток, а разведчики так и выскальзывают из наших рук. И каждый раз это делается с чьей-то помощью. Ну скажи, разве реально в огромной пустыне найти пацана, который в благодарность за спасение станет твоим проводником?
– Конечно, нет, – вмешался Агадай и тут же добавил: – А ты бы стал нападать на властелина пустыни, ради какого-то мальчишки-оборванца?
Коун резко обернулся и хотел что-то ответить, но слов не нашел. На раздумье понадобилось минуты две.
– Пожалуй, нет, – наконец вымолвил советник.
– Вот в этом-то и дело, – усмехнулся монгол. – Все различие в поступках. Я не говорю об аланцах. Они ничего в группе не решают. Зато оставшиеся пять землян…
– Четверо, – поправил Алонс.
– До нападения их было пятеро, и кто погиб, мы пока не знаем. Так вот, из этих пятерых трое наверняка пойдут на такой риск. Аято соблюдает лишь одному ему известный кодекс чести, Ридле – мальчишка, и таким свойственны благородные порывы, а Храбров так воспитан изначально. Этого последнего надо опасаться больше других. Он молод, но рассуждает всегда очень здраво. Там, на первом космодроме, это была его идея помочь лемам. Я хорошо знаю эту нацию. Они считают себя великим народом, а потому часто проявляют великодушие, доброту, милосердие. Порой это их губит, но такими уж русичи рождаются. На Земле я воевал против них. В бою это страшные воины. Они бьются до конца. Победа или смерть. И я не встречал худших рабов. В любой момент такой невольник всадит тебе кинжал в спину.
- Предыдущая
- 88/136
- Следующая
