Наркомафия - Леонов Николай Иванович - Страница 49
- Предыдущая
- 49/61
- Следующая
– Молодой человек, если каждый начнет беспокоить начальника главка по поводу допроса человечков, я сойду с ума. – Орлов после длинной фразы тяжело вздохнул. – Фамилия.
– Гуров.
– Не твоя, нахал! Фамилия человечка!
– Загранян Георгий Ованесович, – продиктовал Гуров, зная, что Орлов записывает.
– Который работает в вашей шарашке в мастерских? Его допрашивали и оперативники, и следователь.
– А если еще разок? И не опера, не холодная прокуратура, а вы, господин генерал, лично?
– Глупости, прекрасно знаешь, что я не допрашиваю.
– Знаю, – Гуров кивнул. – Тогда пригласите и побеседуйте.
– Делать мне нечего! Приглашу!
Услышав отбой, Гуров положил трубку.
– Чего, тебе шлея под хвост попала? – удивился Крячко.
– Станислав, просьба, свози меня домой, ужасно хочется прокатиться на «Мерседесе». Я тебе дорогой расскажу, какая шлея куда попала. А ты мне поведаешь, какого ты золотого свидетеля разыскал.
– Какого свидетеля? – начал было удивляться Крячко, увидев, что Гуров уже натягивает плащ, взял свою куртку, пошел следом.
– Того свидетеля, который натолкнул тебя на рваческие помыслы о премиальных.
Они вышли на улицу, привычно огляделись.
– Лучше иметь кровавую мозоль и геморрой одновременно, чем одного друга – гения! – Крячко открыл машину. – Вы, как большой начальник, предпочитаете сидеть сзади?
– Обязательно, – Гуров устроился на заднем сиденье. – Так какой у тебя свидетель?
Крячко повернулся, беспечно сказал:
– Я нашел человека, который видел, как некто вошел в квартиру юриста Байкова около семнадцати часов, то есть непосредственно перед убийством.
– И ты молчишь о главном, несешь ахинею о премиальных? – возмутился Гуров.
– Беру пример с тебя, – Крячко изо всех сил старался казаться равнодушным и спокойным. – Ты же рассказываешь о том, что расстреливали из автомата, с таким видом, словно…
– Ну, извини! – перебил Гуров. – Не томи, я прав или нет?
– Ладно уж, скажу, – смилостивился Крячко. – Ты абсолютно прав. Мария Ивановна видела, как он вошел.
– Значит, докажем. – Гуров откинулся на сиденье, после паузы спросил: – А что на вокзале?
– О вокзале ты лучше молчи. Молчи, и я не трону тебя.
– Хорошо, я молчу, а ты продолжаешь работать. Поехали ко мне, надо побриться, переодеться, намарафетиться.
Крячко тронул машину, насупился. Гуров потрепал его по плечу.
– Смешной ты, Станислав, сил нет. Неужели я не понимаю, что лишь профессионал высшего класса способен получить показания от человека, который уже и оперативникам, и следователю прокуратуры заявил, что ничего не слышал и не видел.
– Ну и похвалил бы, язык не отсохнет.
– Похвала, Станислав, это всегда сверху вниз, а мы с тобой равные партнеры и цену себе отлично знаем. Ты большой молодец, только не расслабляйся. Слыхал, на Олимпиаде люди за шаг до золотой медали падали?
– Мы не на Олимпиаде, – философски ответил Крячко.
– Но нам и не один шаг остался. Мы с тобой только к финишной прямой подбираемся.
– Плюнь через плечо.
– Не могу, здесь обшивка слишком дорогая.
Он приехал к ресторанчику загодя, машину не приткнул к бытовке, как собирался, а оставил в самом конце переулка. Если Гуров такой опытный, то никакой машины неподалеку находиться не должно. Март перевалил через середину, снег сменялся дождем, зима была снежной, тротуар бугрился толстенным слоем льда. Люди передвигались осторожно, так ходят в первые дни после инфаркта. В переулке было малолюдно. Гуров, если не передумает, приедет примерно в половине седьмого, когда начнет смеркаться, люди появятся, дождь, буран, под ногами лед или топь, а домой с работы большинство возвращается именно в это время.
Еще не было пяти, убийца подошел к бытовке, смазал замок и дверные петли, вернулся на людный проспект, перешел на другую сторону, пытался наблюдать за въездом в переулок, но мешал поток машин, и киллер заскочил в маленькое уютное кафе. Он съел салат и тушеное мясо, выпил кофе, вновь проверил последовательность своих действий.
Лучше всего снять мента сразу по его прибытии. Гололед, он не может оставить машину в стороне от входа. Значит, он подъезжает, выходит, чтобы обойти машину и помочь женщине, тут самый подходящий момент. Оно так, да не совсем, не ясно, как уходить самому. Рискнуть и подогнать свою машину? Нельзя, решено и подписано, он настоящий профессионал, увидит одиноко стоящую машину, насторожится, может и уехать. Самое скверное, что тачка мента неизвестна, ближе к вечеру начнут подъезжать, кто есть кто – непонятно. Узнать Гурова можно, только когда он выйдет из машины, и то не наверняка. Мало ли высоких и статных мужиков, только и не хватает, как шлепнуть постороннего, тогда полный провал. Необходимо увидеть лицо, выждать, пока выйдет из машины, приглядеться. Около семи становится темно, точно его определить можно только в хорошо освещенных дверях. Тогда получается две фазы. Дождаться его приезда, определить и ждать, когда он вернется к машине. Пока он будет последний раз в жизни развлекаться, забивать баки мадам и думать, как он ее позднее… перегнать машину, обустроиться. Он выйдет из дверей, откроет машину, поможет женщине сесть, выпрямится в полный рост… Даже если в это время кто-то подъедет или также будет садиться в машину либо выходить из кабака, то на упавшего человека внимание обратят не сразу – сейчас все падают.
Ресторанчик Елене понравился с первого взгляда. Маленький – позже она поняла, что такое впечатление обманчиво, – облицованный темным деревом, верхний свет приглушенный, на каждом столе изящная лампа и свежая роза в бокале, оркестр в глубине эстрады, тоже в полумраке и почти не слышен.
Елена и Гуров составляли великолепную пару. Оба высокие, женщина за счет каблуков, мужчина благодаря выправке казались выше действительного и без того немалого роста. Они, как говорят в народе, смотрелись, хотя на современный вкус, возможно, были несколько старомодны. Она в строгом костюме, светлой блузке, воротник стоечкой, волосы подняты и заколоты массивным гребнем. Он в тройке, казалось, что в кармане жилета у него золотой хронометр с крышкой и мелодичным боем. Никакого хронометра у Гурова, конечно, не было, а левую руку он держал в кармане брюк, открывая жилет не для того, чтобы продемонстрировать златую цепь, а лишь с целью притянуть полой пиджака пистолет, который у сыщика был.
Люди, сидевшие за столиками, в основном пары среднего возраста и старше, не желая того, оценили прибывшую пару, шелест голосов при их появлении стих и, пока они не заняли свой столик, не возобновлялся. А когда разговор вновь возник, то оказался нарочито беспечным, оттого громким и походил на аплодисменты.
Елена опустилась в отодвинутое Гуровым кресло, благосклонно кивнула, включила настольную лампу, взяла из бокала розу, поднесла к лицу и взглянула на сыщика с благодарностью, словно получила цветок из его рук, сказала:
– Спасибо огромное. – Она вернула розу на место. – Есть предложение.
– Согласен! – Гуров наклонил голову, демонстрируя безукоризненный пробор.
– Давайте напьемся! Не надо шампанского, закажите водку.
– Две двойные водки, – сказал Гуров подошедшему официанту. – И тоник. Мы выпьем, потом начнем изучать ваше меню.
Официант принес водку и тоник, принял заказ и удалился.
Гуров поднял рюмку.
– За любовь! Можете считать меня пошляком, но что выросло, то выросло! И перейдем на «ты»!
Они выпили одновременно. Елена опрокинула рюмку по-мужски, поставила на стол, смахнула мизинцем слезинку и сказала:
– Дурак!
– Согласен, – Гуров кивнул.
– А целоваться?
– Обязательно! – Гуров рассмеялся. – Я зацелую тебя, девочка! Не сомневайся!
Киллер подцепил ножом уцелевший в одном из оконцев кусочек стекла, выбросил, протер раму ветошью. Из пустых ящиков он сложил баррикаду высотой по грудь, сверху набросил подобранный с пола разорванный ватник, покачал сооружение и остался доволен. Затем он взял стоявшую в углу уже собранную винтовку, огладил, положил перед собой, изготовился для стрельбы, приник к оптическому прицелу. Дверь ресторана буквально висела в перекрестье. Киллер осторожно повел стволом, «подцепил» «Жигули», на которых приехал сыщик, сел на ящик, вынул из кармана термос с кофе.
- Предыдущая
- 49/61
- Следующая
