Плата за жизнь - Леонов Николай Иванович - Страница 4

• Предыдущая
• 4/23
• Следующая

Бочаров развел руками, мол, я за последствия не отвечаю, отошел в сторону; полковник и лейтенант встали друг против друга.

– Бой! – сказал Бочаров.

Гуров сделал шаг в сторону, посмотрел лейтенанту за спину, спросил:

– Что еще?

Фатеев непроизвольно оглянулся. Гуров ребром стопы нанес резаный удар по голени опорной ноги лейтенанта. Когда тот вскрикнул и, согнувшись, начал опускаться на пол, сыщик ударил его чуть ниже уха, лейтенант отключился полностью.

– Помогите бойцу, – равнодушно сказал Гуров. – Кто следующий?

Шок прошел, в зале зашумели, раздались возмущенные выкрики: «Нечестно!», «Это подлянка!», «Дайте, я ему врежу!».

Лейтенанту помогли подняться, повели из зала. Гуров стоял в центре, спокойный, чуть насмешливый, сказал:

– Кто желает врезать, может выйти.

– Старший лейтенант Медовой. – На ковер вышел оперативник лет тридцати, одного роста с Гуровым, но массивнее и тяжелее килограммов на десять.

– Лев Иванович, – вмешался Бочаров, – Медовой не вашей весовой категории.

– У нас не соревнования. – Гуров отстранил тренера. – Бандиты не интересуются весовыми категориями. – Он повернулся к противнику, поднял руку.

Медовой смотрел недобро, мягко переступал с ноги на ногу.

– Старлей, слушайте меня внимательно, – сказал Гуров. – Бой прекращается, только если я скажу слово «конец». Вы поняли?

– Хватит, полковник, я за Бориску сейчас тебе выдам!

– Намерение естественное и понятное, но я бы вас просил, громко и отчетливо, чтобы ваши товарищи слышали, ответить, понятны вам условия схватки?

– Мне все понятно!

– Отлично. – Гуров повернулся к Бочарову: – Командуйте.

– Бой! – выкрикнул тренер.

Мягко пружиня, Медовой двинулся на Гурова, который легким боксерским шагом пошел по кругу.

Если бы в зале появилась муха, все бы услышали, как она потирает лапки.

Гуров пошел на сближение, сделал ложный выпад, отскочил, тяжелая рука старлея схватила воздух. Гуров начал двигаться быстрее, лицо заблестело от пота, он сделал несколько ложных выпадов, начал задыхаться, махнул рукой и с трудом произнес:

– Нет, не по годам. Сдаюсь! – Он повернулся к противнику спиной, затем развернулся и поднял руки.

Медовой сплюнул под ноги, процедил:

– Жаль, еще пару минут, и я бы до тебя добрался, начальник.

– Наверняка, – ответил Гуров и протянул руки.

Когда Медовой собрался их пожать, Гуров ударил противника в солнечное сплетение. Старлей всхлипнул, согнулся. Гуров ударил его ногой в голову, Медовой рухнул на ковер.

– Спокойно, – без всякой одышки сказал Гуров. – Вы все слышали, как человек отчетливо сказал, что условия боя понял. Слышали? Так чего у вас морды, словно у цепных псов, которых подразнили колбасой, а кусок не дали?

Когда старшего лейтенанта увели, Гуров продолжал:

– Всем сесть, молчать, пытаться меня понять. Оперативнички, вы полагали, что полковник, старший опер-важняк, приехал к вам выяснять, кто выше на стенку писает? Вы знаете, сколько убили ментов, которые купились на поднятые руки и возглас «Сдаюсь!»? У меня служил парень. Крепкий парень, оперативник средний, самоуверенный. Однажды задерживали особо опасного, человек под вышкой ходил. Так вот мой, тоже старлей, да не один, их трое лопухов было, этого бандита достал. Тот руки протягивает и говорит, мол, не стреляй, давай свои «браслеты». Мой вместо того, чтобы взять руку преступника на перелом, полез за наручниками. А у Сони – такая ласковая кличка была у убийцы – в рукаве нож. Хоронили старлея обыденно, как ментов хоронят. Мне влепили по завязочку, но это уже другая история… Вы, господа хорошие, тренируетесь, но на улице, в боевой обстановке, все эти подсечки, глупости со стрельбой по летящим консервным банкам у вас из головы вылетят. Захват вооруженного преступника, которого вышка ждет, дело нервное. В момент огневого контакта вам одновременно следует учесть… Что следует учесть? – Гуров указал на оперативника, сидевшего напротив.

– Ну, – парень поднялся, – стрелять надо по ногам, убьешь – не отпишешься… Сначала предупредительный в воздух…

– Понятно, садитесь. – Гуров махнул рукой. – В какой Хацепетовке вас разыскали, господа? Вы думаете, что работаете в подразделении «Хватай мешки – вокзал отходит»? Так вот, в момент перед началом огневого контакта в городе вы должны учесть, не находятся ли между вами и преступником, за его спиной и за вашей спиной, люди посторонние. Никакое задержание не стоит человеческой жизни. Вы обязаны исключить риск полностью, вплоть до того, что не отвечать на выстрелы преступника, если за ним находятся посторонние люди. В это же мгновение вы должны решить, куда вы укроетесь, прыгнете, упадете и покатитесь либо иным способом максимально себя обезопасите. Ваша собственная жизнь стоит на втором месте, на первом, как я уже сказал, жизнь постороннего человека. В тот же момент вы должны решить, в зависимости от дистанции и вашего мастерства, будете ли вы вести огонь на поражение вообще или на обесточивание вооруженной руки или ноги преступника. В основном все.

Гуров сел на пол и жестом предложил оперативникам сесть рядом.

– Вопросы?

– Господин полковник, вы считаете, что сегодня, так расправившись с нашими товарищами, поступили правильно, нравственно? Было в этой расправе что-то нечестное, жестокое.

– Да, согласен, было нечестное и жестокое, – ответил Гуров. – Однако считаю себя абсолютно правым. Вскоре я вас поведу на захват банды, в течение секунд, от силы минуты, может оказаться несколько трупов. И дело не в том, что за жизнь каждого из вас я отвечаю, дело не в моем ответе, а в вашей жизни. Я убежден, словами человеку объяснить можно крайне мало. Я мог бы начать с такого разговора, а не, используя свой опыт и навыки, избивать ваших товарищей. Серьезных увечий я не причинил, боль и кровоподтеки пройдут, память о сегодняшнем дне останется, возможно, она спасет кому-то из вас жизнь. Она, жизнь, не очень честная, предельно жестокая штука.

Гуров замолчал, вгляделся в лица сидевших вокруг молодых оперативников. Увидел на лицах некоторых сомнение, даже протест, тяжело вздохнул и продолжал:

– Первый, лейтенант Фатеев, просто мальчишка. Старлей Медовой – человек опасный, в первую очередь опасный для самого себя, тип самоуверенный, самовлюбленный и глупый. Уверен, он любит бороться, кто кому руку на столе прижмет, всегда побеждает. Верно?

Кругом заговорили, кто-то громко сказал:

– Точно!

– Я поговорю в управлении кадров, Медовому следует, пока он жив, с оперативной работы уходить. А уж из вашей группы его отчислят завтра. Вы думаете, удар ногой по лбу его чему-нибудь научил? Ничуть! Он понял, что глуп? Никогда. Он считает, что падла полковник, сука и гад. Разберем ситуацию. Тебя как зовут? – Гуров положил руку на плечо сидевшего рядом белобрысого парня.

– Женя… Евгений, – ответил белобрысый.

– Скажи, Онегин, ты с наперсточником станешь играть?

– Я не припадочный.

– Отлично. Разберемся. Вам представляют меня. Старший опер-важняк, полковник. Он предлагает контактную схватку. Ваши первые мысли: мужику за сорок, значит, больше двадцати в сыске; опер-важняк, значит, не дурак. Так от такого человека никаких предложений принимать нельзя. Любое его предложение проиграно многократно. Выслушав своего тренера и мое предложение, следовало минуточку подумать и ответить, мол, господин полковник, вы ошиблись, дураки живут в соседнем подъезде. Нет, мальчишка Фатеев бросается на амбразуру. Готов! Подумайте! Попал на домашнюю заготовку? Да, попал, но чертов полкаш предлагает продолжить. Следовательно? У него не одна домашняя заготовка. А когда они кончатся, полковник схватки прекратит, видно же, что не дурак, человек битый, опытный и не станет с молодыми вести открытый бой. Эх вы, оперативнички! Группа захвата! Группа захвата! Вы себя за одно место ухватили. Таблицу умножения выучите, только тогда в университет ступайте.

Послышались смешки и тихие комментарии по вопросу, есть у них в мозгу извилины или они начисто отсутствуют.

• Предыдущая
• 4/23
• Следующая