Смерть в прямом эфире - Леонов Николай Иванович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/56
• Следующая

– Тут у меня полный порядок! – усмехнулся Авилов. – «Жигули», пятая модель. – Назвал номер.

Гуров похвалил парня, сделал вид, что все записал, на самом деле сыщик эту машину прекрасно знал, она принадлежала оперу ФСБ Виталию Золотареву. Гуров вынул из кармана конверт, вытряхнул фотографию, на которой Авилов получился хорошо, а Золотарев паршиво, но узнаваемо.

– Так вы его знаете? – обрадовался Юрий.

– Немного, – ответил Гуров. – Только ты не ликуй. Фото он признает, скажет, вы рядом случайно оказались, а знакомство с тобой и инструктором тира будет отрицать.

– Так правду в жизни не отыщешь! – Авилов даже взялся за голову.

– А ты полагал, она под ногами валяется, только нагнись? И не возьми тебя жизнь за жабры, я бы из тебя правду по капле выжимал. Ты из себя Христосика не строй. Думаешь, организаторы сего действа на тебя так просто глаз положили? Может, ты им симпатичен или родственник?

– Не бейте, Лев Иванович, и так больно!

– А я тебя успокаивать и гладить должен? Это еще не больно, подожди, я тебе так врежу, завоешь! Ты, Юрий, мужик взрослый, должен головой соображать, а не задним местом, и за поступки свои отвечать. И учти, тебе просто повезло, что наши интересы совпали, и я буду биться до последнего, мне тот киллер необходим. Лишнего никому ни одного слова. Следователь у тебя умный и порядочный, но его могут заменить. Со следователем вести себя корректно, на все вопросы отвечать лаконично, лишнее ты можешь только мне говорить. Или вместо меня появится Станислав Крячко, пониже меня, слегка рыжеватый, плотный. Запомни, его зовут Станислав. Ударение на «и». Он так себя и назовет. Ему можно говорить все, больше никому, ни генералам, ни прокурорам, упаси тебя Боже сказать одно слово газетчикам. Ты немой, понял? И отправляйся на свои любимые нары.

Гуров вызвал конвой, сидел молча, думал. Авилов хотел что-то сказать, сыщик махнул на него рукой.

– Иди! Иди! Учти, твоя судьба зависит от твоего молчания и от моего везения.

Утром сыщика вызвал генерал и недовольным тоном сказал:

– Я тебя, Лева, не пойму, ты собой следователя подменяешь? Розыскная работа по делу закончена, прокуратура довольна. Все! Занимайся убийством инкассатора. Доложи мне план, все как положено.

– А отгулы? Мы пахали по двенадцать часов! – возмутился Гуров.

– По данному вопросу в профком, – ответил Орлов.

Хохма насчет профкома родилась в милиции в незапамятные времена. В ментовке, как и в любой военной организации, профсоюз отсутствовал, и если новичок по наивности обращался к начальству с вопросом отгула, начальник на полном серьезе отправлял новичков в профком. Шутка незатейливая, однако пользовалась неизменным успехом. Дело было еще и в том, что рабочий день оперативника как не регламентировался, так и не контролировался. Опер, закончивший сложное дело, сам решал, сколько и как ему отдыхать. Начальство, сидевшее у всех на виду, подобным положением было, естественно, недовольно.

Гуров своим вопросом подставился умышленно: последние дни Петр выглядел плохо, постоянно был в дурном настроении. Однако и сейчас генерал не улыбнулся, шутки не получилось, и сыщик отправился в свой кабинет, хотел связаться с МУРом, выяснить подробности по инкассаторам.

Тут влетел Станислав с воплем:

– Атас! Срываемся! Лев Иванович, журналисты и телевидение, уходим огородами.

Они прошли в обратную сторону от лифтов, выбрались на лестничную площадку, где Гуров закурил и сказал:

– А толковая статья нам бы отнюдь не повредила. Через газету можно такую дезу запустить – закачаешься! Не хватает у них профессионалов хронически. И если сейчас дезу с Авиловым пробить, то залатать дырку им нечем. И дальше пойдут уже нормальные живые люди. Звено к звену крепко спаяно, нигде ничего не рвется. Как вытягивали, держало, так и пушиться начнет, держать будет.

Станислав взглянул недоуменно и прибег к старинному способу: если чего не понимаешь, прикидывайся абсолютным дураком.

– Вытягивается… рушится… держится… такое, Лев Иванович, извини, для меня сложно.

Гуров глянул на друга оценивающе, решая, сколько в его словах правды, сколько наигрыша, махнул рукой:

– Мне некогда с тобой дурачка играть. У них агентурная цепь рваная, каждый кусочек отдельно, а начиная со звена служебного, она цельно спаянная, потому как свое кресло никто отдавать не собирается и вываливаться из обоймы не желает, зная, что обратно возврата нет. Если мы добрались до Виталия Золотарева, то он, кадровый офицер, уйти по собственному желанию не захочет, потянет за собой следующего и далее… Понятно?

– Кого потянет? – уже серьезно спросил Станислав.

– Это нам определить нужно. Ты когда-нибудь в деревне из колодца ведро с водой подымал?

– Ну, – Станислав не успевал следить за мыслью Гурова.

– Если ты ведром черпанул, но не дополна, можешь ворот отпустить, он обратно разматывается, ведро в воду плюхается и черпает уже до краев. Цепь и в одну и в другую сторону держит крепко, не рвется, ты можешь полное ведро вытащить.

– Верно, только там этих ведер немерено, – ответил Станислав.

– А ты не торопись, сначала одно ведро вытяни. Они считают, мы до воды не доберемся. А мы одно ведро вытянем, там посмотрим, мерено или немерено.

– Ты пока ворот крутить будешь, тебя убьют десять раз.

– Тогда крутить ворот начнешь ты, – ответил Гуров так, словно речь шла об укладке дров во дворе.

На лестничную площадку вышли два молодых человека. Один весело сказал:

– Добрый день. Вы полковников Гурова и Крячко не видели?

– Видели, – мгновенно ответил Станислав. – Они около часа назад уехали. Думаю, на Петровку, у них там арестованный.

– Да знаем, – махнул рукой худосочный следопыт. – Мы из газеты, они нам вот как, – он чиркнул пальцем по горлу, – нужны. Они вроде киллера, что убил Леньку, задержали. Мы уже скоро час тут по этажам мотаемся, всех генералов на ноги подняли, а главных ментов нет как нет.

– Завтра с утречка приходите, – Станислав смотрел простодушно. – Газета не каждый день выходит?

Второй парень глянул на Станислава как на недоумка, махнул рукой, устремился к лифту.

– Раненые были? – с надеждой спросил оставшийся.

Станислав выкатил нижнюю губу, словно вспоминая, но журналист исчез, с лифтовой площадки донеслось:

– Ты эти лица видел? Да он гриб под собственной ногой не найдет.

– Стас, просто беда, – сказал Гуров. – Совершенно не умею собирать грибы. У меня действительно из-под ног выхватывают, я только глазами хлопаю.

– Что о тебе говорить? – Крячко неодобрительно осмотрел друга. – Ты вообще рассеянный до ужаса, только одно дело в жизни научился делать. – Он подумал и поправился: – Два. Ты, когда в настроении, за женщинами классно ухаживаешь. И бабником тебя не назовешь, но если ты в форме, а женщина тебе нравится, она рядом с тобой тает, как эскимо под африканским солнцем. И как Мария терпит, не пойму.

– Она не замечает, – ответил Гуров. – А если и обратит внимание, так ей только приятно.

– Ну, ты скажешь! – возмутился Станислав.

– А чего? Нормально, идет женщина с холеным волкодавом на цепи, люди оборачиваются.

На площадке появилась другая пара журналистов, глянули равнодушно, устремились к лифтам.

– Слушай, пора сматываться, могут выловить, – сказал решительно Станислав.

Они спустились по лестнице, зашли в дежурную часть, скомандовали Нестеренко и Котову на выход и пошли к машинам.

Оставив свои иномарки под присмотром двух фотографов, втиснулись в «Жигули» оперативников и двинули в сторону Кремля. Нашли подходящий двор, и только Станислав открыл рот, мол, нужно что-то делать, как Гуров прервал его:

– Все! Начинаем атаку. Самое слабое звено у них – Виталий Золотарев. Я уже говорил, он неумен и трусоват. Валентин и Григорий, берите его под наружное наблюдение. Профессиональное, но достаточно наглое, чтобы он вас засек сегодня же.

• Предыдущая
• 26/56
• Следующая