Отель - Андреев Олег Андреевич - Страница 27

• Предыдущая
• 27/70
• Следующая

Пайпс была ему симпатична. Но американка – это американка, как-никак иностранная штучка. Чеченцы были ему не симпатичны вообще. Но они были свои, что ли, как плохое дитя в семье.

Ставцов советовался с женой, но та только махала руками:

– Не влезай ты во все это!

Ставцов, может быть, и воспользовался бы ее советом, но ситуация уж слишком раскалялась, что-то все равно придется выбирать.

К Вере Михайловне он относился хорошо. Она прекрасно владела языками. Он это заметил сразу при ее устройстве на работу, а не после того, как гардеробщица предложила ему пользоваться книгами из своей библиотеки. Правда, сначала предложение вызвало опасение. Не воспользуется ли она этим его расположением впоследствии? Но нет, этого не было. И он закрыл глаза, когда заметил, что гардеробщица охотно вступает в неслужебные разговоры с постояльцами отеля. Еще пятнадцать лет назад, когда он только начинал карьеру в гостиничном деле юным выпускником техникума гостиничного хозяйства, о таких разговорах нечего было и думать. Но укоренившаяся еще тогда настороженность к внеслужебным контактам слишком глубоко сидела в нем и нет-нет да поскребывала изнутри.

Виктор налил себе кофе в фаянсовую кружку. Бедная женщина. Вот переживает, наверное… Лишиться такого места в наше время дорогого стоит. А почему, собственно, лишиться? Все еще можно притушить, загладить. Извиниться, в конце концов, по полной программе. Сначала она от себя, потом он – от лица отеля. От лица отеля – было самое неприятное. Он в него влюбился. А влюбленные, как известно, тяжело переживают такие события.

Ставцов разглядывал кружку с заметной щербинкой на ручке и переживал. В душе он больше всего ценил постоянство. Только-только в отеле начала налаживаться нормальная жизнь. Нет, конечно, бывали досадные казусы, как, например, сегодня в прачечной, но в основном-то локомотив гостиничной жизни уже нащупал под собой колею. Если бы не чеченский вопрос, путешествие обещало быть приятным. Даже возникающие проблемы при таком раскладе разрешать было одно удовольствие.

Виктор повернул кружку картинкой к себе. На картинке была отпечатана стрелка Васильевского острова. Ставцов не расставался с этой кружкой много лет. Для него стало бы трагедией, разбейся она. Да. Все дело в прошлом.

Это был первый год после женитьбы на Нине. Виктор не чуял под собой ног от счастья. Столь решительная перемена в жизни далась ему не без труда и мучительных колебаний. Все дело в «доброжелателях», их кривых улыбках, скабрезных анекдотах и многозначительных намеках, когда персоналу стало известно, что молодой Ставцов неровно дышит относительно Нинки. А он наплевал на все и женился. Он уже знал, на что способны коллеги. И Нина изменилась. Из безрассудной хохотушки вдруг превратилась в очень милую и хозяйственную жену. Нежную и внимательную. Но вот Петя, его лучший друг, однажды на мальчишнике признался Витюхе, что некогда, а точнее, всего полтора года назад пользовал Нинон. И неоднократно.

– Все это хреновина. Все это было – до. Но мне тебя, наверное, никогда не понять. Зачем ты мне все это рассказал? Ты же меня своим другом считаешь… – сказал Виктор, медленно трезвея и постепенно понимая, что с этими словами что-то уходит из их отношений безвозвратно. Потом Ставцов понял – ушла дружба.

– Ты пойми, старик, все эти сказки про проституток, которые становятся примерными женами и матерями, выдуманы самими проститутками. Это для них как несбыточная мечта. Даже не мечта. Если одна из миллиона перекует мечи на орала, они тут же это раструбят по всему белому свету. Нет, Витюха, я тебе друг и другом буду. Поживем – увидим, – сказал ему напоследок Петюня.

И действительно – напоследок. Больше Ставцов с ним не знался. А тогда запил на два дня. Шлялся по каким-то старым знакомым, бывшим однокурсникам, которые удивлялись, чего это он гуляет при молодой красавице жене. Прихватил где-то со стола кружку… Зачем? Явился домой опухший, грязный. Слава богу, жена на работе прикрыла. А на вопрос, где был, ответил зло, что ездил в Питер. Как это – в Питер? А так. Взял бабец, купил два билета в СВ на «Красную стрелу», ночь туда, ночь обратно. Хорошо. Никто не мешает. Днем можно на экскурсию в Эрмитаж сходить. Нина не поверила. И тогда он вспомнил о лежащей в кармане куртки кружке и предъявил жене. Стрелка Васильевского острова произвела на нее убийственное впечатление. Хотя, если хорошо подумать, в любой посудной лавке можно купить подобную. Видимо, сыграло роль то, что он припер кружку домой. Специально, как считала жена, такого не придумаешь. Она запустила предметом в мужа, но не попала. Попала в диван.

Потом все утряслось, улеглось, спряталось. Если и забывалось, то он всегда, доставая кружку, нет-нет да вспоминал свое гадкое поведение тех дней. И унес кружку из дома, так как Нина грозилась ее разбить. А он должен был помнить. Всегда помнить. Помнить и продолжать любить.

Это было как импринтинг, когда рождаются в инкубаторе утята и следуют, как за матерью, за первым же движущимся предметом. После той сцены он словно заново родился. У одних животных выработка импринтинга длится месяц-два, у других появляется в одночасье. Он понял, кто в их паре является лидером. С тех пор все решения принимались коллегиально. Включая служебные. И сейчас у него просто чесались руки, как хотелось позвонить Нине, но он посмотрел на часы и понял, что у нее сейчас самая запарка. Несмотря на негласную конкуренцию между гостиницами, то, что приходило в голову одному менеджеру, реализовывалось и другим. У обоих в ящиках стола лежали расписания прилетов самолетов в Шереметьево-2 и прибытия поездов из-за границы. По ним и ориентировались. Причем Ставцову больше подходил вокзал. Сказывалась его близость. Короче, он решил не звонить, да и некогда ей будет выслушивать детали происшествия с гардеробщицей, а в этом деле важны были как раз именно детали, ибо у него возникло очень нехорошее подозрение относительно тех двух постояльцев. Тоже мне, Пат и Паташон. Очень все непросто складывается. Надо быть слепым или до такой степени витать в облаках, чтобы перепутать их номерки. Или должно случиться горе. Но сегодня с утра он не заметил никаких внешних изменений на лице гардеробщицы. Разве что слегка припухли глаза. Может, она завела роман? От мелькнувшей догадки Ставцову стало смешно. А почему, собственно, нет? Фигура у нее, конечно, не двадцатилетней Светки, но в молодости, по всему видно, могла мужика завалить. Порода, подумал Ставцов уважительно.

И снова ему захотелось позвонить жене. И снова он не снял трубку и не набрал номер ее гостиницы. Разберется сам.

Да, эта парочка… Живут в одном номере. Ухаживают друг за другом, как муж за женой. Раньше такого в гостиницах не было. Может, там у них на Западе и позволялось, но у нас никогда. Поговаривали, что за бабу у них длинный. Странно. Впрочем, американцы… что с них взять?.. Погоди, погоди… А что же это там царапал у себя в записной книжке маленький?

И вдруг страшная догадка заставила его похолодеть. Он тут же вспомнил просмотренную накануне по видику французскую киноленту. Там было что-то про ресторан и проверяющего ресторан инспектора. Играл, кажется, этот… Ну комик… Де Фюнес. Точно. Он переодевался и инспектировал, а его постоянно узнавали. То женщиной, то приезжим из провинции, то негром…

Ставцов переместился за компьютер и быстренько вызвал список постояльцев. Ага, вот они. Прибыли два дня назад. Цель поездки – туризм. Ставцов вызвал услуги, оказываемые клиентам как индивидуально, так и в группе. Один раз они делали заказ индивидуальный – Кремль, экскурсия. Еще раз – в группе. И тоже Кремль. Зачем дважды? Сравнивали?

Старший менеджер вновь вернулся к списку. Вдруг он принесет еще какую-нибудь неожиданность. Его взгляд остановился на фамилии Пабс. Прилетел рейсом из Вены. Что-то смущало в этой фамилии. Какие-то смутные ассоциации. Цель приезда – индивидуальный туризм. Он вспомнил старика в джинсах из бутика с трубкой «Данхилл», говорящего на плохом немецком. Ставцов тогда тоже присутствовал в холле отеля, но не вмешивался в действия своих подчиненных. Они сделали все правильно.

• Предыдущая
• 27/70
• Следующая