Дельфания - Лермонтов Владимир Юрьевич - Страница 68

• Предыдущая
• 68/72
• Следующая

— А вот тебе мой подарок, Дельфи, — произнес я, разворачивая колокольчик. — Прости, что он так скромен и, может быть, не очень нужен тебе в морской жизни, но, честно говоря, я не знал, что тебе подарить.

Дельфания как-то странно цепко схватила колокольчик, и глаза ее расширились, будто мой подарок ее поразил. Я продолжал что-то говорить, оправдываться, а она совсем не слушала меня. Может быть, я сделал что-нибудь не так, подумал я, смутился и замолчал. А Дельфания поднялась и стала звонить и кружиться с моим подарком, я глядел на нее и думал, может быть, она просто решила подыграть мне, чтобы сгладить ту несуразность, которую я совершил. Но Дельфания, продолжая танцевать на песке в освещении красного огня костра, вдруг запела странную песню:

Такой Дельфании я не видел никогда, она вся сияла от счастья. Ее красивый, нежный голос разносился вокруг, а на припеве мне казалось, что горное эхо вторит «Ания — ания — ания». «Что с ней происходит? — думал я, — неужели мой колокольчик вызвал такую бурю восторга, который вылился в танцы у костра и песню?» Тут Дельфания, как ветер, подлетела ко мне, села на колени, крепко обняла и проговорила мне на ухо горячим дыханием:

— Ты не представляешь, какой праздник ты подарил мне!

— Что ты, Дельфи, — оправдывался я. — Это всего лишь колокольчик. Конечно, он…

— Молчи, — зажала мне рот ладонью Дельфания. — Ты ничего не понимаешь. Этот колокольчик — мне знак от мамы! Моя мама мне пела песню, какую ты сейчас слышал, а еще у нее был колокольчик, точно такой же. Она звонила мне по утрам, когда я еще была совсем маленькой. Я помню: вокруг дымчатые горы, над ними алое зарево рассвета, а там, вдали, море… Мама звонила мне. Я помню, помню, Вова. Это чудо. Спасибо тебе! Будто вновь мама со мной! Может быть, она еще вернется? Ведь бывают на свете чудеса?

Мы сидели, обнявшись, у костра, Дельфания вся волновалась пробужденным воспоминанием, которое открыл в ней мой подарок. Я испытывал чувство недоумения и легкого шока оттого, что, оказывается, мой колокольчик стал для моей любимой женщины из моря самым дорогим подарком. Мне было неловко оттого, что ведь, собственно, я ничего не сделал особенного, чтобы Дельфании было так хорошо и радостно, просто подарил колокольчик. А как мне хотелось действительно для нее что-нибудь сделать!

Следующую встречу мы договорились провести у тысячелетнего можжевельника-царя, как назвала этого чудного долгожителя Дельфания. Несколько лет назад, будучи на Большом Утрише вместе с друзьями, я видел это дерево. Оно произвело тогда на меня определенное впечатление, но не более того. Но сейчас, после встречи с Дельфанией и получения от нее многих знаний и откровений, это дерево приобрело для меня новый, глубинный, мистический смысл.

С утра шел мелкий дождик, а после обеда небо вдруг очистилось — вокруг все засияло свежестью и чистотой. Море отдавало первозданной синевой, а солнце было таким ярким, будто оно умылось и засветило по-новому, с какой-то невероятной радостью и лаской.

В поселок я решил отправиться бегом, налегке. Отдав наставления Илюше и Ассоль, которые вышли меня провожать на берег, я «лег на курс» по направлению на маяк. Галька шуршала под моими ногами, постепенно я вошел в ритм и начал погружаться в магию движения. Воздух был звонок и прозрачен, видимость удивительная. Издалека можно рассмотреть каждое дерево, каждую веточку на горах. Что может быть прекраснее, нежели вот так нестись по берегу между двумя вечностями — морем и горами Господь, как великий художник, неустанно, ежедневно раскрашивает землю по— новому и никогда не повторяется — каждый день новая, живая картина и нет тому ни начала ни конца: все движется, преображается под рукою мастера и невозможно не удивляться и не восклицать: «Дивны Твои дела, Господи!».

Я бегу долго, и тело покрывается испариной, спину щекочут капельки струящегося пота. Так можно нестись до бесконечности, если бы ноги не уставали, ибо постепенно настолько входишь в ритм движения, что мозг освобождается от тела, и это позволяет думать без усилий — мысли парят в свободном полете, как птицы в небе. И тогда появляется способность проникать в то, что не доступно в обычном состоянии неподвижности. Воздух чудным образом очищает сознание и делает его острым, как лезвие бритвы, сверкающее под лучами солнца. Разрывается обычная пелена времени и пространства и дается возможность этим лезвием проникнуть куда угодно и почувствовать так, будто ты полностью там, куда устремилось в данный момент сознание. Это непередаваемое состояние, которое не поддается описанию, однако, к сожалению, оно уйдет, как только ты остановишься. Моя жизнь в эти минуты совершенно открыта, обнажена, и я способен путешествовать по ней беспрепятственно, заглянуть в самый дальний и совершенно забытый уголок. Например, могу вспомнить, как я стоял на торжественной линейке в школе, когда пришел в первый класс. Я не только зрительно вижу все, но главное, чувствую абсолютно все, что тогда ощущал в полноте и достоверности. И это не воспоминание, не воображение, а подлинное присутствие в том времени, истинная реальность, как перемещение в пространстве в прошлое не сознанием, а всем естеством в целом. Это чудо! Известно, что дыхание магическим образом влияет на человеческие мысли, разум, психику, оттого слова «воздух» и «Святой Дух» имеют один и тот же корень.

Эти просветления идут и сами собой, даже без усилий, будто кто-то демонстрирует тебе живые фрагменты твоего прошлого. В эти моменты чувствуешь себя единым с прошлым, будто ты живешь не по направлению от начала к концу, то есть движешься не из прошлого в будущее, а из одной точки — из сегодня и сейчас распространяешься во все стороны, во все концы. И нынешняя, отправная точка, из которой ты, как свет, летишь во все направления, неведомо как связана со всеми конечными точками. Будто все концы соединились со всеми началами, но связь эта происходит за пределами твоего существа, вернее, того пространства, в котором ты живешь сейчас. Это чудесное суперпространство, где любой исток сливается в единое целое со своим пределом и превращается в неумираемый, вечный поток сверхбытия. В который раз пришло на память по этому поводу древнее изречение просветленных: «Живу я или умираю, но я существую всегда!».

И тут я вспомнил, что по представлениям загадочной цивилизации Майя время имело четыре направления, четыре вектора. Причем сейчас меня вдруг осенило, как это может быть. По их схеме время двигалось из начальной точки к центру и из конечной точки тоже к центру. То есть выходило, что в любой настоящий момент время движется на меня из прошлого и будущего. Я всегда нахожусь в центре, и время с четырех сторон устремлено ко мне. Вот оно что! Выходит древние действительно знали столько, что нам и не снилось. Одно осталось непонятным, если два вектора движутся на меня из прошлого и будущего, то откуда берут начала еще два вектора, ведь векторов-то всего четыре, как сторон света"

• Предыдущая
• 68/72
• Следующая