Самый романтичный выпускной бал. Большая книга историй о любви для девочек - Усачева Елена Александровна - Страница 52

• Предыдущая
• 52/101
• Следующая

– Зачем нам встречаться? – потянулась Лена. – Уже хочется от всего этого отдохнуть.

– Это точно, – вздохнул Гера, закатывая глаза.

…На последний звонок Тихон пришел одним из первых. Катрин, хихикая, приколола ему бантик с колокольчиком, но Гладкий его сразу снял.

– Ходим как коровы в стаде, – буркнул он. – Держи! На память.

Соня покрутила в пальцах металлический конус, потрогала робкий язычок. На память…

– Ценно, – согласилась она, прикалывая себе второй колокольчик. – Чтобы не выделяться.

На концерте она все поглядывала на двери актового зала, боясь увидеть там Лису. Но никто не появлялся, и от этого ожидание становилось все напряженней.

– Ребята, какие же вы… замечательные, – всплескивала руками прослезившаяся Нинель Михайловна. – Оставайтесь такими же.

Из вредности Гера порвал листочек с записью очередности музыкальных композиций, и на сцене начался бардак. Директор сидел с постным лицом. Его речь перед концертом была короткая:

– Хорошо, что все заканчивается более-менее без происшествий.

Класс, который всегда сам решал свои проблемы, сейчас тоже справился сам. Тырин прогнал Геру, и выступление завершилось без музыки.

– Если на все это смотреть с точки зрения теории вероятности, – бормотал Фил, выступающий в роли оператора, – так и должно было произойти. Пятьдесят на пятьдесят.

– Какая же тут вероятность? – злилась Катрин. – Чистая очевидность.

И показала Гере кулак. Тому ничего не оставалось, как закатить глаза к потолку.

Вечерний кораблик с веселыми соседями – там орали песни, дрались, целовались.

– А почему ты не отмечаешь последний звонок со своими? – спросила Соня Тихона.

Абонент «Забыть»… Ну почему он не забывается!

– Я со своими.

Тихон, как всегда, был в светлом костюме, на лацкане каплей крови выделялся бантик.

Соня смотрела на воду. Бурую, тяжелую. Казалось, прыгни она сейчас вниз – не утонет, а разобьется о металлическую поверхность.

За прошедшие месяцы страдания притупились. Червячок тревоги копошился внутри, напоминая о произошедшем. А было ли что-то? Может, ничего и не было?

Она прогуливалась по узкому проходу между крытой частью парохода и поручнями. Разойтись двоим невозможно. Вот она и остановилась около Тихона. Он смотрел на темный берег. Заметив Соню, улыбнулся. Как всегда, спокоен, как всегда, уверен в себе.

– Вы мне очень подходите, – негромко произнес Гладкий.

– Чем же?

– Мы одинаковые.

Соня развернулась, чтобы посмотреть в лицо Тихону. И этот мерзавец смеет утверждать такое!

– А чего ты так вскинулась? – усмехнулся некогда очень любимый человек. – Или считаешь, что чем-то отличаешься от меня?

– Отличаюсь! Я не использую людей в своих целях.

– Да? – Гладкий хохотнул. – А как же Димочка? А как же Тырин? Да ты всех здесь построила, лишь бы тебе было удобней!

Соня снова уперлась взглядом в реку. Свинцовая, вот как обычно называют такую воду. И так вдруг захотелось от всего этого освободиться. От этой зависимости.

Не замечая, что делает, качнулась вперед.

Ладонь Гладкого тяжело легла на плечо. Соня рванулась, но Тихон прижал ее к себе.

– Ты мне правда понравилась.

– Опять строишь свои планы?

Слезы потекли сами собой. Незвано, непрошено. А так не хотелось показывать, что больно. Что надоело. Что от чужой правильности готова выть.

– Помнишь, я встретил тебя в раздевалке? – зашептал в макушку. – Мне сказали, что ты из одиннадцатого. Я поэтому и подошел. Что ты сказала?

– Что? – всхлипнула Соня.

– Что такого класса нет. Какая ты была тогда красивая…

Истерика сотрясала Соню, но Тихон держал крепко, не давая согнуться, не давая упасть.

– Ты всегда была очень красивая. А как ты краснела, когда я подходил, как старательно отводила глаза! У тебя даже уши краснели.

Фыркнула через силу, давясь слезами. Тяжело задышала, потому что нос заложило.

– А когда я увидел статус у вашего малахольного Димочки, я так расстроился… Я же видел, что происходит.

– Что? Что происходит?! – закричала Соня, вырываясь. Но кто же ее выпустит? Кто позволит сделать так, как хочется?

– Сама виновата. Вместо того чтобы нормально общаться, ты выбрала игру по правилам Тырина.

– Я хотела сделать как лучше!

– И сделала как всегда. Предала меня, чтобы кому-то было хорошо. Это для вас нормально.

Отчаяние накатило, в глазах стало темно. Только гул мотора парохода через палубу, через ноги пробивался к голове, заставлял дрожать мелкой дрожью руки. А Тихон все говорил, говорил, не замечая, что творится с Соней. А перед ней, как в кино, всплывали картинки прошлого. Тихон, Тихон, Тихон. Поворот головы, спокойное лицо. Белая подушка, белый халат. То, как он легко и весело говорил с ребятами из другой школы. Убийственные слова Тихона, что она сама во всем виновата…

– Понимаешь, – говорил Гладкий, – в одиннадцатом классе все отношения лишены смысла. Каждый куда-то поступает, у всех начинается новая жизнь.

– Какая жизнь? – сдерживаясь, прошептала Соня.

Дурак! Какой же он дурак! Круглый. Неисправимый. Они все здесь дураки! И уже ничего не поправишь! Все пропало, все…

– Вы ни разу потом не встретитесь.

– Мы – встретимся, – сквозь зубы прошептала Соня.

Оттого, что Тихон прижал ее к себе, от лежавшей на плече руки становилось жарко. Жар тек по телу, убивал волю.

– Нет. Не встретитесь.

Слезы внезапно прекратились. Стало весело. Год прошел, а они все воюют. Все строят чертовы никому не нужные планы.

– А мы?

И снова в глазах Гладкого появилось что-то холодное, равнодушное, словно змея проползла. А потом морок сошел, он улыбнулся, потянул Соню к себе:

– Прости меня. Я дурак. Я не должен был так поступать. Когда я вижу, как ты смотришь, сколько у тебя недоверия… Черт! Я готов мир взорвать. Не сразу я понял – но я люблю тебя. Слышишь? Люблю! А все остальное… ну… так получилось.

Соня уперлась. Сама не поняла почему. Она выставила руку, отталкивая от себя Тихона. Но он оттолкнул руку, и Соня по инерции упала на него. Резко, властно поднял ее голову и… поцеловал. Не так, как получалось у нее дома, а по-взрослому, грубо, пылко. И уже небо с водой стремительно завертелись, попытались поменяться местами, но вовремя явившийся Тырин прекратил внеплановое вращение, вернув все на свои места.

– Ну вот… – протянул он, останавливаясь рядом и даже не думая отводить взгляда – смотрел в упор, с наглой усмешкой. – Опять у нас девушек уводят.

Соня закраснелась. Прятаться было некуда, поэтому она ткнулась Тихону в грудь, уперлась лбом в холодную булавку.

– Так ты, Мармеладова, и не сходила со мной в кино. – Славка похлопал по отполированным перилам и пошел прочь.

– Что он хотел? – В бесцельное перемещение Тырина в пространстве не верилось. По крайней мере, Соня не верила.

– Как всегда, хотел власти.

– А ты?

– И я. Только я уже добился, а он все бьется, дурачок. А не с кем. Гитлер умирал в одиночестве.

Соня выбралась из-под жаркой руки

Феноменальная у фюрера способность все портить!

– А как же Лиса?

– Лиса – боевая подруга. Мы знакомы с детского сада. Мировая девчонка.

– Лиса – это Алиса? Гостья из будущего?

– Лиса – это Василиса. Из премудрых.

– Она – твоя девушка?

Тихон замялся. Секундная пауза на обдумывание ответа.

– Я думал, что она моя девушка.

– Вы расстались?

– Мы не были вместе. Через меня Лиса добивалась того, чего хотела.

– Давно?

– В прошлой школе она была моей девушкой. Когда я переходил, она хотела перейти со мной. Я не смог ей помочь, она меня оставила. Якобы из-за тебя.

«Бедный!» – вспыхнуло в голове у Сони. Сама не заметила, как подняла руку – погладить, пожалеть. Рука опустилась, не достигнув цели.

На дальнем конце палубы показался Тырин. Он шел обратно. Одинокий. Всеми брошенный. Отчаянно печальный. Некстати вспомнилось, что скоро экзамены, что скоро станет ясно, кто куда поступил. Что скоро они расстанутся и их школьное братство уйдет в прошлое.

• Предыдущая
• 52/101
• Следующая