Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник - Брилёв Сергей - Страница 7

Это уже не говоря о том, что на кубинском гербе, в верхней его части, изображён ключ. Куба — это ключ. Не только от Флоридского пролива, а от всей Латинской Америки. И глупо было этот ключ снять, сбросить со связки так резко, как это сделала Москва. А ведь бросили. Бросили ключ от квартиры, где лежали наши деньги: так и недостававшиеся России, но наши.

Конечно, в начале 90-х Москве было не до вложений за рубежом. Свою страну надо было спасать. Но и так уходить с Кубы было нельзя. Можно было обговорить не эвакуацию, а паузу.

До лучших времён. А бежали — почти как американцы из Вьетнама. Позорно. Отдали всё другим.

В почти 60-миллионной Британии, где я проработал много лет, создание пары сотен рабочих мест за счёт иностранцев — новость номер один. Если такая новость есть, то именно с неё легко могут начать вечерний выпуск новостей на «внутреннем» Би-би-си. А в России потеря тысяч рабочих мест из-за разрыва связей с традиционными партнёрами волновала только специалистов- страноведов...

Когда СССР в одночасье перешёл на расчёты с Кубой в СКВ и по мировым ценам, тогда и мой Мануэльчик вернулся из Москвы в Гавану. И получил за ударную работу в СССР премию: велосипед. Фидель решил пересадить всех на велосипеды, когда иссяк поток дешёвой советской нефти и стало нечем заправлять общественный транспорт. В числе первых, за особые заслуги, китайский велик получил и Мануэль.

Для многих его соотечественников велосипед — это теперь источник существования: работают велорикшами. Правда, уже через несколько минут поездки ничего кроме неудобства перед «водителем» пассажир не испытывает. Жара-то страшная почти круглый год, и ты видишь, как три пота сходят с «хефе», с «шефа».

Удивительно, кстати, как много в кубинском испанском такого советского жаргона.

Например, «блат». Звучит как «паланка», то есть «рычаг». А вместо «купил» чаще всего говорят «достал».

Многое из этого я узнал как раз от Мануэля. При всём моём знании испанского языка он действительно периодически выступал переводчиком. По-испански его профессия называется «интерпрете». И он действительно для меня был не столько переводчиком, сколько интерпретатором. Не с испанского на русский, но с социалистического кубинского на советский новояз[6].

Переводчик Мануэль был в своих комментариях крайне смел. Потому что уже тогда готовился к отъезду на ПМЖ в Чили. Готовился к браку с чилийкой, которая побывала на острове туристкой и вот — встретила здесь любовь.

Любовь — это святое. При всей схожести кубинской и советской систем замечу только, что на Кубе, как правило, не кубинки выходят замуж за иностранцев, а кубинцы — за иностранок.

Эта национальная особенность, тем не менее, не отменяет само по себе явление: смелость суждений при наличии выездной визы. В обычных обстоятельствах если и откровенничают, то шёпотом. Даже если разговор происходит ночью, на пляже, то всё равно оглядываются. Такое я наблюдал не раз, и с людьми самых разных поколений. Даже с опять же проверенными- перепроверенными бывшими «воинами-интернационалистами», которые, как считают на Кубе, настолько хорошо разбираются в иностранцах после службы в Анголе и Эфиопии, что именно их назначают в охранники пляжей при инвалютных отелях.

Впрочем, уже почти с выездной визой в кармане Мануэль всё равно осторожничал. И правильно.

О «либрете» мы с ним говорили так, чтобы никто посторонний не мог понять, о чём таком мы толкуем. Мы не просто шептались, а ещё и уселись максимально близко к шумному оркестру, который развлекал туристов на Соборной площади в старой Гаване. Гром музыки и служил нам дополнительной «звуковой ширмой», «страховкой». Хотя бы поэтому никакой записи того разговора вести я не мог. Но я хорошенько всё запомнил. И вскоре напечатал полученные данные в своей статье в «Московских новостях».

И вот когда я сравнил нормы, описанные Натальей Алексеевной, с теми цифрами, которые привёл в статье двенадцатью годами раньше, стало понятно, что за эти годы не изменилось практически ничего. Разве что Наталья Алексеевна не упомянула существовавшую в мой первый приезд в 1994 году норму 28 граммов моющих веществ в месяц. Но судя по даже самым мелким обмылкам, которые так бережно хранят в домах даже самых привилегированных кубинцев, эта норма в 28 граммов моющих средств если и увеличена, то мизерно.

«Либрета» остаётся той же самой. «Колхозные» рынки то разрешали, то опять запрещали как «пережитки». Разрешили было хождение долларов. Теперь заменили доллар упомянутым мной «конвертируемым песо». Я, кстати, обещал вернуться к этой теме. Вот теперь — самый подходящий момент.

По идее, банкноты «конвертируемого песо» появились, чтобы не унижаться в суверенной стране наличными расчётами в иностранной валюте. То есть в уме — доллар, но платишь бумажкой с кубинским гербом.

Но каким-то непонятным образом и этот «эрзац-доллар» теперь имеет по отношению к настоящему доллару курс. А при обмене долларов на «конвертируемые песо» ещё и взимают комиссию — драконовские 11%. По состоянию на лето 2006 года получалось, что «куки» были равны уже не долларам, а стали ближе к евро.

То есть покупательская способность доллара снижена не только из-за биржевых колебаний, но и искусственно.

Продолжаются искусственные издевательства над кубинцами и со стороны американцев. В Вашингтоне считают, что так наказывают режим. Что таким образом они его расшатывают. Но что-то с января 1959 года никак не расшатают.

Кубинские власти в ответ на такие санкции предлагают «ещё плотнее сплотиться вокруг Политбюро». А «кто не с нами, тот против нас». Несладко приходится диссидентам. Но не слаще и рядовым кубинцам. Им не до политики. Им бы получить на что жить.

Последний пример искусственного издевательства Вашингтона над кубинцами такой: раньше уехавшим в США кубинцам можно было переводить родственникам на остров деньги раз в год. Теперь — раз в три года.

Но при этом кубинцы, когда спрашиваешь, говорят, что жизнь меняется к лучшему. Природный это оптимизм или же такова сила убеждения?

Да, конечно, страна уже почти полвека прожила в американской блокаде. А Фидель Кастро в общем-то не преувеличивает, когда говорит, что двойной блокадой стала спешная, в несколько недель, эвакуация с острова Советского Союза. Всё это так.

Но продукты по карточкам в стране, где можно собирать по четыре урожая в год?! Это-то какое отношение имеет к блокаде? Продукты по карточкам в стране, которая изобрела столь потрясающие рецепты! То есть была центром мировой кулинарии! Это, кстати, интересный момент. Кубинские рецепты. И то, что они реально собой представляют.

Взять классический коктейль «Мохито». Вкус известен многим. Но в Гаване не вкус, а составляющие — другие. Ром — само собой. Но вот вместо сахара — тростниковая патока. Вместо мяты — местная «йерба буэна». А сверху — ещё и капелька эссенции «амаргура». Даже в «продвинутой» Москве, где всё воспроизводится с перебором, про «амаргуру» знают только самые «продвинутые» бармены. Это уже высший шик. Именно такой шик, какой был изобретён на Кубе.

Но патока и «йерба буэна» на Кубе сегодняшней — это не из-за бедности. Так там было всегда. Просто подручные составляющие на Кубе и в Европе — разные.

Так и с восприятием Кубы. Тот же вкус ещё не означает те же составляющие.

Хотя вот ведь удивительный феномен. Готовя как-то «Мохито» на подмосковной даче, я вдруг понял, что не захватил из Москвы мяту. Пошарил по газону, нашел листочки мяты дикой. И оказалось, что вкус дикой русской мяты — максимально близок к кубинской травке «йерба буэна».

Может быть, поэтому именно на Кубе социализм был воспроизведён максимально близко к советскому образцу? И даже приумножен.

Даже в СССР в какой-то момент забросили идею о создании «нового человека». Оставались, конечно, дежурные вопросы на экзамене по обществоведению про «кодекс строителя коммунизма». Но в этот кодекс не верили ни экзаменаторы, ни экзаменуемые.