И мир, великий и ничтожный - Львова-Запон Светлана - Страница 10

…дождь размывает память и обиды… и терпкую оскомину вины.

2011

Желтеют листья так незаметно глазу.

Циклично время меняет свою окраску.

Прозрачней небо, и обнажённей фразы…

Да просто осень… сезон опаданья масок.

И будут ветви остро царапать небо

(ты помнишь, как ранит душу колючим словом?),

и будет дождь лупить по провисшим нервам,

мне надоест симулировать, что здорова…

Но это позже – осень крутых циклонов,

зонтов, изломанных вдрызг озверевшим ветром.

…желанью глупо ткнуться в твои ладони

мешает вечная сдержанность интроверта.

Тебе не спится? знаешь, мне что-то тоже.

Компьютер к чёрту! давай-ка, пойдём накатим.

От наступленья осени не поможет,

но от хандры и простуды, ей-богу, кстати…

2011

О чём мечтала глупая богиня, когда лепила свой огромный мир?

…под утро лёг на землю первый иней, она ознобно разожгла камин. Гудело пламя, трескались поленья и, отогревшись, оживала боль в её пустой заброшенной вселенной, которую давно покинул бог.

Но что поделать, боги тоже смертны.

Всё ближе к сердцу подступает дрожь.

Когда богини плачут незаметно – по всей земле идёт усталый дождь.

Её всё чаще по ночам итожит, всё эфемерней предрассветный миг…

И мир умрёт,

когда она не сможет

однажды утром растопить камин…

2011

Не согревает крепкий чай, и стынет жалость.

Всего-то было – промолчать, да не смолчалось.

Летит стремительный домкрат, гудят стропила –

и каждый правый виноват со страшной силой.

Рубают правдами с плеча, прядают ноздри.

Ах, если б кто-то промолчал! но слишком поздно.

Табачный дым у потолка, как иероглиф…

и невозвратно с языка: да будь ты проклят!

И тот, кто правым быть устал, идёт налево.

Дождём рыдает темнота – кого жалея?

И выдыхается коньяк, и водка киснет…

в крови гуляет горький яд извечных истин.

2011

Не бойся за меня, я не умру. Я за тобою выключила время. Я заменила углерод на кремний – и не ищу твоих горячих рук. Прости, прости, ты не сумел решить – а я устала боль свою баюкать. Я выбираю пустоту и скуку – покой для надорвавшейся души. Застыли стрелки. Знаю, не придёшь. В безвременье моё нет больше входа. Здесь я храню стерильную свободу и аккуратно спрятанную ложь.

Слова, слова – осколки битых фраз. А ты смолчал, ты предпочёл поверить. Я буду жить – без слёз и без истерик… и доживу, пожалуй, до утра.

А утром… утром будет тишина и хруст шагов по крошеву из счастья.

И, всё-таки, не стоит возвращаться.

Боль спит пока. И видит счастье в снах.

2011

Мы познакомились в палатке –

нам дали спальник на двоих.

Ты что-то буркнул мне невнятно, нетрезво рухнул и затих.

Ах, как ты водкой пах и дымом! –

сомлели даже комары.

Ты стал мне вдруг необходимым.

Из всех таких же пьяных рыл ты был ниспослан в этот спальник

какой-то высшею из сил!

Ты так случился неслучайно, что наповал меня сразил.

Нас теснота к себе прижала,

и сладко застонала ночь,

и комары сложили жала торжественно у наших ног…

Ушла прекрасная эпоха, сгорели души и костры.

А нынче только мухи дохнут,

и донимают комары.

2011

Когда-нибудь,

когда он окончательно устанет

искать ответ в придуманном обмане

и улыбаться детям и собакам,

когда ему захочется уснуть

и слушать тишину –

он выключит мерцание галактик…

и это будет просто и не страшно,

как провожать отживший день вчерашний,

как слушать сонное дыханье

ночного океана…

Когда-нибудь

он просто обернётся на пороге

и, может, посочувствует немного

всем тем, кто не успел окончить путь…

Когда-нибудь

он снова будет спать и видеть сны…

они смешны,

наивны и светлы, как у ребёнка.

А утро будет ласковым и звонким,

и будет долгий и счастливый день,

и солнечные блики на воде…

когда-нибудь.

Ну, а сейчас уснуть…

2011

Пространство ливнями исчерчено… а был обещан вечный снег. Мой ангел, глупый и доверчивый, ты, как всегда, поверил мне, солгавшей даже не единожды, лениво путавшей свой след. Мой ангел, веру не отринувший, а, может быть, ты просто слеп? а, может, видишь то, что хочется, и застишь верой горизонт. Ты так боишься одиночества, что вера – меньшее из зол.

Я задыхаюсь от бессилия, я в пустоте учусь дышать. Ты на воде тупыми вилами всё пишешь мой последний шанс.

Тяжёлый занавес опустится, как чёрный вечер в ноябре.

…мой ангел, пьяный до бесчувствия, ты так мучительно прозрел.

2011

Он так долго молчал, молчал,

что отпала нужда в словах,

и в вино превратился чай,

облетела с дерев листва.

А молчанье росло, росло,

заполняя собою мир,

застывало в глазах стеклом,

оставляло следов пунктир.

С неба сыпался вечный дождь,

и ложился на землю снег.

Разрасталась в молчанье ложь,

и любовь задыхалась в ней.

Асфиксия любви, любви –

и уже не спасут слова.

Он так долго молчал, увы,

что успела остыть кровать.

…с неба сыпался Млечный путь

камнепадом погасших звёзд.

Он сумел… наконец… вдохнуть

и завыл, как бездомный пёс…

2011

Такая стынь, что каменеют звёзды. В такое время лучше не взлетать. Ты знаешь, как смертельна высота, когда внезапно исчезает воздух?

Но это так, заметки на полях… ты слишком молод, чтобы знать об этом. Тебя блябесят! мудрые советы! и удивляет мой усталый страх. Весёлый щен, наивный победитель, твой звонкий лай не остановит снег. И пропадают в белой пелене следы твоей неудержимой прыти. И я боюсь тебя не отыскать и потеряться в снежной круговерти. Ты так уверен в собственном бессмертье, что неизбывна боль в моих висках.

Но я привычно проглочу тревогу, приму твои крутые виражи.

…ты для меня – дыхание и жизнь, я для тебя – начало и дорога.