И мир, великий и ничтожный - Львова-Запон Светлана - Страница 4

Опутан город ливнями. Укутан завесою тяжёлой до земли. А мы смакуем тёплые минуты со вкусом золотистого шабли. Но, не допив бутылку, захмелели… Вино с дождём – дурманящий коктейль, покрепче всяких приворотных зелий…

Протяжный стон, измятая постель…

А за окном – шуршит, гремит и плачет. Похоже, ты сегодня не уйдёшь. Какая, всё же, редкая удача, что в целом мире только мы – и дождь.

Мне всё равно, что будет с нами после, когда снегами вздыбится зима. Но этот дождь нам на двоих ниспослан, чтоб мы сошли немножечко с ума…

2010

Дискретно время, что тут говорить…

И я – пунктир, а вовсе не сплошная.

В другом отрезке было мясо-гриль

под радость от дешёвого вина… Я

тогда любила сказки про любовь,

вдыхала запах свежепавших листьев

и верила

незыблемости истин, что время

вылечит любую боль.

Да что о боли знала я тогда,

весёлая и глупая щеница…

И разве я могла предугадать,

как страшно больно падать в никуда…

Пунктирность…

перевёрнута страница, обрыв на линии,

глухая пустота…

И я другая. Новая черта.

Холодный взгляд, насмешливый оскал.

Крушу смешные замки из песка.

…Ты позвонил мне

с тех забытых троп, куда мне никогда

не возвратиться,

и получил ухмылкой прямо в лоб.

На что же ты рассчитывал, тупица…

2010

Ему хотелось доброй драки – он откровенно заскучал.

Он так давно не рвал галактик и не рубил врагов с плеча,

не резал насмерть правду-матку и не проигрывал планет,

не трахал жён чужих украдкой, не подбивал их на минет.

Ему хотелось перестрелок, да так, чтоб кровушка рекой,

ему хотелось портить целок, но… он берёг жены покой.

Он укротил свой темперамент, он стал послушен и смирЕн

В субботу ковырялся в кране и хлопал коврик во дворе.

Он стрелки наводил у брючин, он перестал храпеть во сне.

И вскоре так себе прискучил, что скучен стал своей жене.

2010

Как-то навалилось всё внезапно. Мир как будто в ожиданье замер.

В воздухе повис солёный запах – пахнет йодом, морем и… слезами?

Да какого чёрта! я не плачу. Просто осень дёргает за нервы,

просто раздувает неудачи до почти вселенского размера.

Только это, в общем-то, не страшно. Кофе с коньяком – и всё в порядке.

Эта осень станет днём вчерашним, старым потускневшим отпечатком.

Видно, ноют личные занозы где-то в недоступной части тела.

Можно просто увеличить дозу, впрочем, до разумного предела.

Всё пройдёт… спасибо Соломону (эк, сказал! внушительно и метко).

Я ползу улиткою по склону… А улитки плачут очень редко.

2010

…и всё-таки уйдёт. Они всегда уходят.

В ненужности своей погаснут зеркала.

Свидетель промолчит на тёмном небосводе,

От Млечного пути останется зола.

А в памяти зеркал под слоем звёздной пыли –

Ненайденный ответ неправильных дробей,

Под шёпот «навсегда» с мучительным усильем

Деление любви в бессмысленной борьбе.

Протрите зеркала, пока ещё не поздно,

И можете войти и раствориться в них.

И небо повторит танцующую звёздность

И шёпот «навсегда», и вечность на двоих.

…и всё-таки ушла, чему здесь удивляться?

Бездумно отключив межзвёздный перезвон.

Бессонница опять кольцом сомкнула пальцы…

Включите тишину – пускай заглушит стон.

2010

Не пугай меня горящим нимбом,

я не знаю ваших иерархий.

Может, ты его на время снимешь,

чтоб поговорить со мной? Без страха

получить ожог сетчатки глаза

будет легче мне смотреть в бездонность.

Может, я рискну, пускай не сразу,

ощутить тепло твоих ладоней.

Закурю… не обращай вниманья,

нимб от дыма вовсе не тускнеет.

Мне привычней в голубом тумане –

как-то всё становится яснее.

Всё же, мне не по себе немного –

знаешь, ты избыточно эффектен.

Для чего явился без предлога

в эту эфемерность на рассвете?

Ты ушёл… я докурила молча

и в своё окно впустила утро.

Я узнала этой странной ночью –

смерти нет. Есть только перепутье.

2010

Стремительно несутся облака –

как будто Богом писана строка

по синеве неогранённой тверди…

Мы живы? Упоительный вопрос –

и нет необходимости в ответе.

У горизонта – небосвод внахлёст

смыкается с таким же синим морем

и завершает идеальность сферы.

Мы живы! – без границы и без меры…

И даже Богу это не оспорить,

он сам придал стремительный разбег –

и мы летим за тысячу парсек,

где мы с тобой почти на равных с Богом

глотаем наше счастье на двоих,

проходим эту вечную дорогу

длиной в безумно-бесконечный миг.

Мы живы! – в том свидетель небосвод.

В моей душе – твой тёплый отпечаток.

Пусть будет непомерен счёт к оплате –

но это будет справедливый счёт.

2010

Никто не спас. Я выжила сама.

Самообман? Пускай самообман…

Сегодня с утреца морозец лёгкий,

я кубарем качусь до остановки…

не завелась машина… ерунда!

(Мой бес чего-то стал совсем неловкий,

накажут бедолагу, вот беда).

Легко скользить по утреннему льду,

переплетая строчки на ходу –

и не дойти до той последней точки,

которая приснилась этой ночью,

захлёбываться счастьем – просто жить,

не собирать разбросанные клочья

и не считать пустые этажи.

А дома ждут оставленные сны…

пускай, пускай, они уже смешны –

я пролетела точку невозврата,

оставив прошлому свои утраты…

Толпятся строчки в утренней тиши

в пространстве всех осей координатных,

выстраивая функцию души…

2010

Я отправляю в небо sms-ки, чтоб отключили время… и пускай оттуда наблюдают свысока, задёргивают тучи-занавески, и сыплет снег – ажурная вода, и замирают сонно города…

Ответ? ответ… безвременье зимы. Снежинки запечатаны в сугробах, и до весны остановился глобус. А это значит – вместе будем мы, внутри того магического круга, очерченного снежной круговертью. В безвременье, приравненном к бессмертью.