Возвышение империи - Барон Сэм - Страница 126

• Предыдущая
• 126/136
• Следующая

Когда Эсккар проснулся, его шея и руки онемели, спина болела. В горле пересохло, и он осушил чашу воды. Потом потянулся.

Теперь он чувствовал себя отдохнувшим, и взгляд в окно сказал ему, что он проспал больше часа. Дверь в спальню была открыта, оттуда слышался голос Треллы. Эсккар встал, громко скрипнув креслом, и через мгновение появилась Друсала.

— Тебя спрашивает госпожа Трелла, господин Эсккар. Ты сможешь к ней подойти?

Трелла улыбнулась при виде Эсккара. Аннок-сур ушла. Саргон лежал на руках Треллы и сосал ее грудь; бок ее перетягивала повязка. Друсала выскользнула из комнаты, оставив супругов наедине.

— Ты уже видел своего сына, Эсккар?

Голос Треллы звучал сильнее, и она протянула к мужу руку.

Эсккар сел на край кровати, осторожно, чтобы не побеспокоить ребенка.

— Да. Повитуха рассказала мне о том, как он появился на свет, и о том, что ты перенесла. Тебе больно?

Он взял ее руку в свою.

— Вентор и Друсала говорят, что я поправлюсь, — ответила Трелла. — Боль проходит — теперь, когда ты и Саргон — оба здесь.

— Трелла, прости. Я должен был явиться раньше, — выпалил Эсккар.

— Мы поговорим об этом потом, муж мой. Важно одно: ты вернулся, чтобы спасти Аккад.

— Я вернулся не ради Аккада. Я пришел ради тебя. Как только я услышал… я вернулся, как только смог.

Трелла сжала его руку, на глазах ее навернулись слезы.

— Ты спас жизнь своего сына. Только это имеет значение. Кортхак убил бы нас обоих, после того как потешился бы всласть.

Мысль об унижении, которое вынесла Трелла, причинила Эсккару острую боль, и он крепче сжал ее руку.

— Кортхак напомнил мне, что прошлой ночью ты спасла мне жизнь. Если бы ты не ткнула своим маленьким ножом… Откуда ты взяла такую штуку?

— Это родильный нож. Подарок Друсалы. Мы ей многим обязаны.

Ребенок пошевелился у груди Треллы и снова успокоился, а та погладила его головку.

— Мы знали, что Кортхак что-то скрывает, но я никогда не думала… Никто из нас не подозревал ничего подобного.

Она покачала головой, сознавая, что потерпела поражение.

— Он смеялся надо мной, говорил, что я всего лишь невежественная девчонка, пытающаяся играть в правителя. Он заставил меня… Мне пришлось…

Эсккар протянул руку и прикоснулся пальцем к ее губам, остановив поток слов.

— Я сражался со многими мужчинами, Трелла, но ни один из них не был таким искусным, как Кортхак. Ни один. Если бы не удача, посланная богами, и не твоя помощь, он мог бы меня победить. Схватиться со стоящим противником — это не бесчестье.

Трелла заморгала сквозь слезы.

— Значит, твоя удача еще не отвернулась от тебя. Боги продолжают к тебе благоволить.

— Боги благоволят ко мне благодаря тебе, — Эсккар с благоговейным удивлением посмотрел на ребенка, и голос его смягчился: — Теперь они должны присмотреть и за Саргоном тоже. Он кажется таким… маленьким и беспомощным.

Эсккар пальцем прикоснулся к щеке ребенка, очарованный мягкой детской кожей.

— Саргону понадобится твоя защита и сила в течение многих лет, муж. Когда-нибудь он будет править нашим городом. Кто знает, чего он достигнет?

— Ему и Аккаду понадобится твоя мудрость. Точно так же, как городу нужны для защиты новые стены Корио.

— Еще долго после того, как нас не станет, наши голоса будут слышаться в этих стенах — столько, сколько простоит этот город. Давай надеяться, что наш сын принесет честь нам обоим.

Ребенок перестал сосать и уснул. Эсккар погладил его по блестящим черным волосам, чувствуя, как в нем растет гордость, которой он никогда не знал раньше. Его сын. Перед ним в безопасности на материнских руках лежал его сын — сын, который продолжит его род, сын, благодаря которому Эсккар переживет века.

— Ты, кажется, доволен нашим сыном. Надеюсь, ты научишь его многим вещам. Как править, как сражаться, как вести за собой.

— Он научится от тебя большему, чем смогу научить его я. Ты говоришь о сражении, но сражаться на войне легко. Уничтожать легко. Строить же новую жизнь из обломков старой — трудно. Этому он научится у матери.

— Тогда мы будем учить его вместе, муж.

— Да, вместе.

Эсккар наклонился и поцеловал ее, стараясь не разбудить ребенка. Но ее губы были теплыми, и в них все еще было обещание, которое он всегда там находил, дар любви и нежности, завоевавший его много месяцев назад. Эсккар обхватил руками и жену, и дитя и прижал к груди.

Их глаз Треллы потекли слезы, но на этот раз Эсккар знал: это слезы счастья, и поцелуями убрал их с ее лица.

Хатхор проснулся от боли, поселившейся во всем теле. Она началась вчера со стрелы, воткнувшейся в ногу, тяжелой стрелы, разорвавшей плотные мышцы над коленом и воткнувшейся в кость, но, к счастью, не попавшей в большой сосуд.

Он потерял сознание, когда его держали, прижав к земле, и вырывали стрелу из ноги. Когда Хатхор пришел в себя, он обнаружил, что рана его перевязана куском рубахи одного из убитых. Грубые руки подняли его на спину лошади.

Оглушенный, он вцепился обеими руками в гриву лошади, стараясь не упасть. Если они подумают, что он не может ехать сам, его привяжут поперек лошадиной спины, и тогда боль станет невыносимой.

Один человек держал его коня за узду, а второй ехал рядом, на случай, если Хатхор начнет падать. Все двигались ровным шагом, смеялись и разговаривали, только их предводитель по имени Бантор ехал впереди молча. Еще одна лошадь везла труп Ариама — единственное тело, которое аккадцы забрали с собой.

Этот Бантор, очевидно, имел личные счеты с предателем Ариамом. Без сомнения, тело Ариама будет выставлено рядом с телом Кортхака. Тела людей Хатхора остались лежать там, где упали, на растерзание зверям и птицам-падальщикам.

При мысли о Кортхаке в груди Хатхора снова заклокотал гнев. Он видел, как волна аккадских воинов катилась по улице, чтобы атаковать главные ворота, а за воинами следовали сотни жителей города. Один взгляд на многочисленных врагов заставил его остановиться. Хатхор почти отбил ворота, но при виде сотен разъяренных горожан с разномастным оружием в руках, готовых поддержать своих освободителей, понял, что все попытки тщетны. Звуки битвы, донесшиеся с другой башни, заставили Хатхора поднять глаза, и он увидел, что аккадцы захватили и вторую башню тоже.

Ариам тоже все это увидел и еще быстрее пришел к тому же решению, что и Хатхор. Все пропало. Хитрый разбойник сбежал первым и помчался к южной стене, желая только одного: спастись. Когда Хатхор подумал об ожидающей его судьбе, впервые за много лет сражений он почувствовал озноб страха.

Ариам, наверное, сможет выкрутиться. Он может затеряться среди здешних жителей. Но египтянам с их восточной внешностью и речью негде было спрятаться. Хатхор знал, что его единственная надежда — это бегство.

Поняв это, он повернулся и побежал вслед за Ариамом, проклиная себя за то, что бросил своих людей, как трус, за то, что отказался сражаться до конца. Без единого слова протеста за Хатхором последовало несколько его людей. Кортхак, даже если он все еще был жив, потерял этот город, и все это знали. Теперь им надо было спасать себя.

Ариам петлял по дальним улочкам, уводящим прочь от боя. Их мечи пробивали им дорогу, и, наконец, они добрались до той части южной стены, которую никто не охранял, вскарабкались на парапет и повисли на стене на руках, прежде чем спрыгнуть на землю. Потом побежали что было сил.

Через час они ухитрились проделать большой путь и добрались до сельской местности, не тронутой царившим вокруг хаосом. Они двигались без остановок, и с каждым шагом Хатхор чувствовал себя все уверенней.

Ариам повел их к крестьянскому дому и крикнул, что все там должны умереть, иначе кто-нибудь поднимает тревогу.

Люди Хатхора, даже не взглянув на своего бывшего предводителя, послушались аккадца, за несколько мгновений прикончив всю семью. Тем не менее после того, как они завладели двумя разбитыми рабочими лошадьми, Ариам протянул узду одной из них Хатхору.

• Предыдущая
• 126/136
• Следующая