Рука Москвы - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" - Страница 46

Допрос проведен заместителем начальника Первого Главного Управления НКВД СССР полковником Трофимовым в присутствии секретаря-стенографиста майора Александрова.

ВОПРОС. Моя фамилия Трофимов. Полковник Трофимов. При всех наших беседах будет присутствовать майор Александров. Он секретарь-стенографист. Все, что вы скажете, и все, что я скажу вам, будет дословно фиксироваться. Есть ли у вас жалобы на обращение с вами?

ОТВЕТ. Нет.

ВОПРОС. Есть ли у вас жалобы на условия содержания?

ОТВЕТ. У меня еще не было времени оценить условия содержания. Где я нахожусь?

ВОПРОС. В здании Наркомата внутренних дел СССР.

ОТВЕТ. В Москве?

ВОПРОС. В Москве.

ОТВЕТ. Могу я подойти к окну?

ВОПРОС. Подойдите.

ОТВЕТ. Это Москва?

ВОПРОС. Да, Москва.

ОТВЕТ. Мертвый город. Как Берлин. Не разрушен, но все равно мертвый. Сейчас шесть часов утра. Почему на улице так много людей?

ВОПРОС. Они празднуют победу. Девятое мая объявлено праздником. Днем победы. Праздник продолжается. Люди радуются победе.

ОТВЕТ. Странный праздник. Нужно радоваться концу войны. Победе радоваться нельзя.

ВОПРОС. Во все времена люди праздновали победу. Не знаю ни одного случая, чтобы праздновали поражения.

ОТВЕТ. Поэтому история так и движется. От одной катастрофы к другой. Победы пьянят, но ничему не учат. Учат поражения. Это центр Москвы?

ВОПРОС. Центр. Лубянка.

ОТВЕТ. Значит, это и есть Лубянка? А с виду — обычное учреждение. Только очень длинные коридоры. Не предполагал, что когда-нибудь изнутри увижу Лубянку.

ВОПРОС. Давайте начнем. Можете курить. Вы курите?

ОТВЕТ. Нет.

ВОПРОС. Вы понимаете, почему оказались на Лубянке?

ОТВЕТ. Понимаю. Не совсем понимаю, как я здесь оказался. Но почему — понимаю. Это значит, что вы не считаете меня мелкой сошкой. Это высокая оценка моего вклада в борьбу против коммунистов.

ВОПРОС. С сентября 1941 года до марта 1945 года вы воевали против Красной Армии в качестве командира 658-го Восточного батальона германского вермахта, а затем в качестве командира полка и командира 20-й Эстонской дивизии СС. На оккупированных немцами территориях вы проводили карательные операции, массовые расстрелы евреев, коммунистов и лиц, принимавших активное участие в деятельности советских органов. Вы признаете себя виновным в этих преступлениях?

ОТВЕТ. Не затрудняйтесь, полковник. Чтобы расстрелять меня, вам не нужны никакие формальности. Я мог бы сказать, что выполнял приказы. Но не скажу этого. Я знаю, чего вы от меня хотите. Вы этого не добьетесь. Так что лучше вам сразу меня расстрелять. Вы сделали ошибку, затеяв операцию по моему похищению. Как называются такие операции на вашем профессиональном жаргоне?

ВОПРОС. Секретное изъятие.

ОТВЕТ. Звучит канцелярски. Похищение, по-моему, романтичней. Но это дело вкуса. Так вот, секретное изъятие меня было ошибкой.

ВОПРОС. Почему вы так думаете?

ОТВЕТ. Мой ответ нужен вам для протокола?

ВОПРОС. Я хочу вас понять. Но если не хотите, можете не отвечать.

ОТВЕТ. И вы не будете ломать мне кости и загонять иголки под ногти?

ВОПРОС. Вы на Лубянке, штандартенфюрер, а не в подвалах гестапо.

ОТВЕТ. Не вижу разницы. Разница только одна. И она не в пользу Лубянки. В гестапо пытали, чтобы добиться правды. На Лубянке пытали, чтобы добиться признания вины. Чаще всего несуществующей. Не возражайте, полковник. В Эстонии внимательно следили за московскими процессами тридцатых годов. Меня потряс расстрел маршала Тухачевского. Да, потряс. Я понял, что Россия оказалась во власти дьявола.

ВОПРОС. Маршал Тухачевский был врагом народа и признал свою вину.

ОТВЕТ. Это и было для меня потрясением. Его признание.

ВОПРОС. Вернемся к теме нашего разговора. Вы сказали, что считаете ваше похищение нашей ошибкой. Почему? Повторяю, можете не говорить. Загонять вам иголки под ногти я не буду.

ОТВЕТ. Что ж, скажу. Почему бы и нет? Пока я говорю, я живу. Современная Шахрезада: тысяча и одна ночь на Лубянке. Скажу не потому, что хочу жить. Вы чем-то мне симпатичны, полковник. Вы воевали?

ВОПРОС. Да. В СМЕРШе.

ОТВЕТ. СМЕРШ. Военная контрразведка. Чувствуется. Там тоже нужна была правда, а не признания. Вы ставили перед собой две цели. Первую цель вы могли достичь на месте. Ликвидировать меня без лишних хлопот. Второй цели вы не достигните. Так что вся ваша сложная операция оказалась напрасной.

ВОПРОС. Какой вы считаете нашу первую цель?

ОТВЕТ. Она очевидна. Война не закончилась капитуляцией Германии. Она продолжается. И будет продолжаться еще очень долго. В любой войне нужны некие вдохновляющие примеры. Символы. Так получилось, что таким символом стал я. Совершенно к этому не стремясь. Кавалер Железного Рыцарского креста. Единственный эстонец, представленный к высшей награде Третьего рейха — Рыцарскому кресту с дубовыми листьями. Командир одной из лучших дивизий Третьего рейха. Да, полковник. Моя дивизия сражалась даже тогда, когда разбегались целые корпуса и в панике драпала хваленая «Мертвая голова». «Ребане» — по-эстонски «лисица», «степной лис». Моих солдат и офицеров называли «щенки лисицы». И этим я, пожалуй, горжусь. Так что ничего удивительного, что во мне увидели символ борьбы за освобождение Эстонии от советских оккупантов. Роль руководителя эстонского сопротивления была словно бы специально написана для меня. Это понимали в Сикрет интеллидженс сервис. Это просчитали и вы. Так что убрать меня, обезглавить эстонское сопротивление заранее — это и была ваша первая цель. Все правильно, полковник?

ВОПРОС. Какой вы видите нашу вторую цель?

ОТВЕТ. Она тоже совершенно ясна. Заставить меня согласиться на роль руководителя эстонского сопротивления, но работать на вас. Тут логика ваших действий мне непонятна. Я уже сказал вашим людям «нет». И готов повторить вам. Я не буду на вас работать. Доставив меня в Москву, вы сделали свою задачу неразрешимой. Даже если допустить, что вы получите мое согласие. Как вы вернете меня в Германию? Как объясните мое отсутствие? Или вы думаете, что сможете перевербовать меня за один день? Вы можете пытками вынудить меня согласиться работать на вас. Но как только я окажусь на Западе, я немедленно выдам всех ваших людей.

ВОПРОС. Я в этом не сомневаюсь. Однажды вы уже поступили подобным образом. Ваше предательство привело к разгрому таллинской подпольной организации. Так-то вы отблагодарили наших чекистов. А они рисковали жизнью, когда эвакуировали вашу любовницу Агнию Штейн в Англию.

ОТВЕТ. Если бы они не тянули с эвакуацией, а провели ее до прихода немцев, им не пришлось бы рисковать жизнью. И все сложилось бы по-другому.

ВОПРОС. Вы хотите сказать, что стали бы работать на нас?

ОТВЕТ. Работать на вас я не стал бы ни при каких обстоятельствах. Чтобы я, эстонский офицер, стал работать на НКВД после того, что вы вытворяли в Эстонии? После того, как вы без всякой вины расстреливали самых достойных граждан, а их семьи ссылали на голодную смерть в Сибирь? Допустить такое могли только ваши тупые чекисты со странной мешаниной марксизма и идеализма в мозгах. Нет. Я бы просто исчез. Перебрался бы в Финляндию, а оттуда в Англию. У меня было уже все готово.

ВОПРОС. Почему же вы не исчезли?

ОТВЕТ. Я не мог взять с собой Агнию, она не выдержала бы этого путешествия. Она была беременна. А потом у нее родилась дочь.

ВОПРОС. Почему вы не сбежали после того, как ее отправили в Англию?

ОТВЕТ. Я не мог этого сделать. Потому что эти тупые идиоты, ваши чекисты, отправили ее одну, а про дочь забыли. Я должен был попытаться ее спасти.

ВОПРОС. Вам это удалось?

ОТВЕТ. Нет. Она погибла в таллинском гетто вместе с родителями Агнии.

ВОПРОС. Вы были командиром 658-го Восточного охранно-конвойного батальона. И не смогли спасти свою дочь?

ОТВЕТ. Мой батальон направили на очистку Псковской области. Я не мог не выполнить приказа.

ВОПРОС. И вы его выполнили. Пока вы очищали Псковскую область, ваши соратники очищали Таллин. И успешно очистили. В том числе и от вашей дочери. Для чего вы вообще вступили в вермахт, если с самого начала не собирались нам помогать?

ОТВЕТ. Этого потребовали ваши люди. Я отказывался. Тогда они пригрозили, что перешлют мою подписку о сотрудничестве с НКВД в гестапо. Они сами предопределили свою судьбу.

ВОПРОС. Когда вы сообщили немцам о своей связи с подпольщиками?

ОТВЕТ. Как только понял, что ваши люди не оставят меня в покое. Вся операция по уничтожению таллинской агентуры НКВД с самого начала шла под контролем гестапо.

ВОПРОС. Почему вы застрелили Феликса Мюйра?

ОТВЕТ. Потому что он воплощал в себе все, что я ненавидел. Он и ему подобные называли себя революционерами и привели Эстонию к краху. Эстонцы — честный трудолюбивый народ. А эти самовлюбленные маньяки никогда не умели и не желали работать. Они разлагали эстонцев своими химерами. Социальное равенство. Какое может быть социальное равенство? Они разрушали Эстонию на деньги русских. Феликс Мюйр был предателем. Я мог бы передать его в гестапо, но не сделал этого. Он должен был получить возмездие от рук эстонца. Теперь, полковник, вы понимаете, что все ваши попытки завербовать меня бесполезны.

ВОПРОС. Вы сказали, что эстонцы — честный трудолюбивый народ. Значит ли это, что себя вы считаете плохим эстонцем?

ОТВЕТ. Не понимаю, чем вызван ваш вопрос.

ВОПРОС. Перед войной, когда зажиточные эстонцы поспешно уезжали и распродавали свое имущество, вы активно скупали их недвижимость за бесценок.

ОТВЕТ. Да, скупал. Они не верили в будущее Эстонии. Я верил. Я хотел стать богатым. Хотел, чтобы моя семья жила в роскоши. Чтобы мои дети учились в Кембридже. Не вижу в этом ничего предосудительного.

ВОПРОС. Вы скупали недвижимость на взятки, которые получали от поставщиков продовольствия.

ОТВЕТ. Я понимаю, откуда дует ветер. Меня пытались на этом завербовать. Эти люди судили всех по себе. Им и в голову не могло прийти, что можно служить в интендантстве и не брать взяток. Можно, полковник. Я сам не брал взяток и не давал брать другим. Поэтому десять лет ходил в лейтенантах. Зато эстонские солдаты не знали, что такое прогорклое масло и тухлая солонина. Мне не нужны были взятки. Мой отец был крупным рыботорговцем. Он скопил за свою жизнь неплохое состояние. На его деньги и по его совету я и скупал недвижимость. Наш расчет не оправдался. Что ж, это коммерческий риск.

ВОПРОС. Вы воевали на стороне немцев в расчете на то, что победа Германии вернет вам вашу собственность? Или рассчитывали, что ваши воинские заслуги заставят нацистов закрыть глаза на вашу связь с еврейкой?

ОТВЕТ. Я воевал на стороне немцев, потому что у меня не было выбора. Выбор был только один: воевать за коммунистов или против коммунистов. Я воевал против. И не жалею об этом.

ВОПРОС. В 1939 году ваша семья эвакуировалась в Англию. Знаете ли вы, какая судьба постигла ваших родных?

ОТВЕТ. Да, знаю. Они погибли. Их пароход был торпедирован в Северном море.

ВОПРОС. Пароход был торпедирован немецкой подводной лодкой. Немецкой, штандартенфюрер.

ОТВЕТ. Я не могу ставить это немцам в вину. Это война.

ВОПРОС. Нам известно, что в начале апреля 1945 года, вскоре после того как 20-я дивизия СС сдалась в плен, полковник Форсайт из Сикрет интеллидженс сервис предложил вам сотрудничество с британской разведкой. Вам было предложено возглавить эстонское сопротивление СССР и руководить разведшколой. Вы отказались. Почему?

ОТВЕТ. Я устал от войны. Я хотел только одного: чтобы меня оставили в покое. Я был готов отсидеть сколько положено за мои преступления, если мою деятельность суд союзников сочтет преступной. Но воевать я больше не хотел. Ни на чьей стороне.

ВОПРОС. По этой же причине вы отвергли предложение о сотрудничестве с нашей стороны?

ОТВЕТ. С вашей стороны вербовочный подход ко мне был полным идиотизмом. А шантажировать меня подпиской о сотрудничестве с НКВД было верхом идиотизма. О ней я сразу рассказал немцам, а потом англичанам. Неужели вы думаете, что я оставил бы в руках НКВД такой козырь?

ВОПРОС. Почему вы не выдали англичанам нашего разведчика, который пытался завербовать вас?

ОТВЕТ. Не из любви к СССР, полковник. Не из любви к русским. У меня нет к русским ни ненависти, ни любви. Я не хотел больше воевать ни с кем. Поэтому я посоветовал вашему разведчику убираться и больше никогда не показываться мне на глаза. Он последовал моему совету. И правильно сделал. Если бы он повторил свою попытку, я немедленно бы его выдал.

ВОПРОС. 23 февраля 1944 года по представлению командующего группой армий «Север» Гитлер подписал приказ о награждении вас Рыцарским крестом с дубовыми листьями. Почему эта награда не была вручена вам сразу после того, как был подписан приказ?

ОТВЕТ. Я отказался ее принять. Меня наградили за то, что моя дивизия сдержала наступление русских на Северо-Западном фронте на рубеже реки Векши. Я написал рапорт о том, что произошла ошибка. Моя дивизия не совершала того подвига, который ей приписывали. Я не знаю, почему наступление Красной Армии было приостановлено, но моей заслуги в этом не было.

ВОПРОС. Но Гитлер не отменил своего приказа. Почему?

ОТВЕТ. Могу только предположить, что мой рапорт не был ему передан. Вероятно, в штабе группы армий «Север» решили, что передать мой рапорт — значит, признаться в том, что они не знают, что происходит на фронте.

ВОПРОС. Но в первых числах мая 1945 года вы согласились принять эту награду от гросс-адмирала Деница. Почему?

ОТВЕТ. Со мной имел беседу генерал Слендер из Адмиралтейства. Он приехал в лагерь под Аугсбургом, где была изолирована Эстонская дивизия. Он сообщил, что у союзников есть серьезные основания предполагать, что Сталин может предпринять попытку захватить Европу. Сил союзников недостаточно, чтобы сдержать Красную Армию. Он сказал, что Эстонская дивизия является одной из наиболее боеспособных воинских частей. Командование союзников хотело бы использовать ее для отражения ожидаемого наступления русских. Она будет вооружена и выдвинута к демаркационной линии. За участие в отражении советской агрессии все солдаты и офицеры дивизии будут признаны не военнопленными, а добровольно перешедшими на сторону англичан. Они будут освобождены от любой ответственности за свое участие в войне на стороне Гитлера. Генерал Слендер сообщил, что это гарантирует премьер-министр Черчилль. Он спросил, согласен ли я руководить боевыми действиями дивизии. Я ответил согласием.

ВОПРОС. Вы только что сказали, что устали от войны и не хотели воевать ни на чьей стороне.

ОТВЕТ. Речь шла не обо мне. Я нес ответственность за всех солдат и офицеров моей дивизии. Генерал Слендер посоветовал мне принять Рыцарский крест с дубовыми листьями из рук нового верховного главнокомандующего вооруженными силами Германии гросс-адмирала Деница, так как это поднимет боевой дух дивизии. Мне это было неприятно, но я согласился. Генерал Слендер сказал, что я должен быть готов выехать в ставку верховного главнокомандующего в Мюрвик-Фленсбурге. Церемония награждения была назначена на восьмое мая.

ВОПРОС. Что было дальше?

ОТВЕТ. Восьмого мая мы узнали, что подписана капитуляция Германии. Я решил, что все отменяется. Но рано утром девятого мая за мной приехали два британских офицера, капитан и майор, и сказали, что награждение состоится. Они предложили мне надеть парадный мундир и все награды. Мы выехали на виллисе около восьми утра. За рулем был майор, капитан сидел сзади, а мне предложили занять место впереди, рядом с майором. Они сказали, что отвезут меня на военный аэродром, а оттуда на самолете уже другие люди доставят меня в ставку гросс-адмирала Деница. Примерно через час, на пустынном отрезке дороги, виллис резко затормозил. Я хотел спросить, в чем причина остановки, но в этот момент к моему лицу прижали тряпку с хлороформом. Очнулся я уже в самолете, который летел в Москву.

ВОПРОС. Остались ли в живых какие-либо ваши родственники, которым вы хотели бы написать?

ОТВЕТ. Из близких — нет. Возможно, жив кто-то из дальних родственников. Но я ничего не знаю об их судьбе.

ВОПРОС. Есть ли у вас в Эстонии друзья, которым вы хотели бы сообщить о себе?

ОТВЕТ. Я не знаю, живы ли они.

ВОПРОС. Не хотели бы вы дать знать о себе Агнии Штейн?

ОТВЕТ. Она жива?

ВОПРОС. Да, она жива. Мы можем передать ей ваше письмо и доставить ответ.

ОТВЕТ. Храни ее Господь, если она жива. Нет, я не буду ей писать. Пусть думает, что я погиб. Я для нее погиб.

ВОПРОС. Она ничего не знает о вас. Она вообще ничего не знает. Она не знает, что в таллинском гетто погибли ее дочь и ее семья. Она не знает, что вы были штандартенфюрером СС. Хотите, чтобы она об этом узнала?

ОТВЕТ. Вы блефуете, полковник. Вы ничего не знаете о ней. И ничего не узнаете от меня.

ВОПРОС. Вы ошибаетесь. Среди ваших документов мы нашли почтовую квитанцию. В начале апреля вы отправили письмо Агнии Штейн на лондонский главный почтамт до востребования. Думаю, об этом вы условились еще перед ее эвакуацией в Англию. Что может помешать нам воспользоваться этим адресом? Не спешите отвечать, штандартенфюрер. Я дам вам время подумать до завтра. А когда будете думать, имейте в виду вот что. Сейчас работают международные комиссии в нацистских лагерях смерти.

ОТВЕТ. Я не знаю ни о каких лагерях смерти. Это коммунистическая пропаганда.

ВОПРОС. Это не коммунистическая пропаганда. Вы не знаете о лагерях смерти, потому что не хотите знать. А весь мир уже знает. И с каждым днем узнает все больше. Насколько мне известно, вы владеете английским языком?

ОТВЕТ. Да.

ВОПРОС. Очень хорошо. Я принесу вам лондонские газеты с репортажами из Дахау, Маутхаузена и других концлагерей. В их газовых камерах были уничтожены миллионы евреев. Миллионы, штандартенфюрер. Цифра не окончательная, она уточняется, но речь идет именно о миллионах. Я много чего повидал за эту войну. Но даже у меня от этих газетных снимков леденеет кровь. А теперь думайте. И не делайте попыток покончить с собой. Это ничего не изменит. Ваша возлюбленная проклянет вас и после смерти.