Тайна музея восковых фигур(изд.1965) - Коробицин Алексей Павлович - Страница 20

• Предыдущая
• 20/44
• Следующая

Это приземистое деревянное здание находилось совсем недалеко от входа в парк и было, пожалуй, одним из самых больших на Острове Веселья. Гигантские светящиеся буквы, укрепленные на высоченных столбах, можно было свободно прочитать далеко за пределами Кони-Айленда:

У входа царил невообразимый шум. Мощные громкоговорители так усиливали речь зазывалы, что едва можно было разобрать слова.

Хриплые, клокочущие звуки обрушивались на голову, словно крупный град. Невозможно было ни говорить, ни даже думать. И мы с облегчением вздохнули, когда оказались по ту сторону тяжелой бархатной портьеры, которой был задрапирован вход. Крашеная блондинка с похожей на гримасу стандартной улыбкой на густо нарумяненном лице отобрала наши билеты. Я впился в нее глазами. Она?

Но Джо сморщился и, взяв меня за локоть, настойчиво повел за собой.

— Она должна быть гораздо моложе, — сказал он, — лет двадцати, не больше. Так говорила кассирша, да и Губинер не стал бы лепить куклу с женщины, которая вынуждена так густо мазать лицо. Разве ты не заметил морщины на ее шее? Этой красавице лет пятьдесят, не меньше…

Мы оказались среди толпы в полсотню человек на посыпанной опилками подковообразной площадке, немного напоминающей арену цирка. Вдоль всей окружности располагались два десятка небольших «сцен», и публика толпилась возле той, где раскрывался занавес. Когда мы с Джо подошли, на очередном подмостке показывали «самую толстую женщину в мире». Это оплывшее жиром несчастное существо уже не могло носить собственный вес. Словно выброшенное на берег морское чудовище, невероятных размеров женщина беспомощно лежала на огромном диване, жадно хватая воздух полуоткрытым ртом. Маленькие, заплывшие жиром глазки безучастно разглядывали публику. Конферансье, стройный молодой человек с красивым, мужественным лицом и великолепно поставленным голосом, предлагал желающим взойти на сцену, потрогать «экспонат» и убедиться в том, что здесь нет никакого обмана. Публика дружно аплодировала. Занавес закрылся.

— Говорят, она накопила уже больше миллиона, — сказал кто-то.

— А на что ей деньги?

— Это вы бросьте — деньги, они всегда деньги!..

— А вы бы с ней поменялись?

— За миллион? Да я бы и душу свою отдал в придачу!

Открылся занавес следующей сцены, и нам показали очень красивую девушку, лишенную рук по самые плечи. Она очаровательно улыбалась и за несколько центов надписывала свою фотокарточку карандашом, который держала в зубах. Ей долго аплодировали…

Потом был человек, который выпивал из небольшого аквариума всю воду вместе с рыбками, спокойно курил сигару, после чего возвращал аквариуму его содержимое. На следующей сцене показали женщину, с ног до головы расписанную чудовищной татуировкой. Это не могла быть «она» — татуировка была настоящей и покрывала руки женщины до самых ногтей. Мы видели девушку с невероятной памятью, которая выучила наизусть телефонную книгу Манхэттена. Человека с семью пальцами на каждой руке, и уже не помню, какие там еще живые курьезы. Но подходящей для нас девушки среди них не оказалось. Я говорю «подходящей», потому что к тому времени мы с Джо уже знали, как должна выглядеть та, которую мы ищем: она стройная, молодая и красивая. Как та, безрукая…

Мы слишком долго задержались на выставке живых курьезов и теперь почти бежали к аттракциону «Царица змей». Это оказался жалкий балаган за невысоким деревянным забором, лишенный даже крыши. Единственный служитель аттракциона, худой, долговязый негр с отвисшей нижней губой, был кассиром, и зазывалой, и конферансье. Посередине площадки стоял большой ящик, покрытый металлической сеткой. Мы заглянули в него. Там среди отвратительных ужей, ящериц и зеленых калифорнийских жаб лежала «Царица змей» — пожилая негритянка в странном шутовском наряде с жестяной позолоченной короной на голове. Ее тупой, безучастный взгляд, полураскрытый рот, собранный в складки лоб и неподвижно застывшая поза говорили о том, что женщина была психически больной. Мы поспешили уйти — зрелище вызывало тяжелое, брезгливое чувство. Вокруг ящика стояли зрители. Некоторые из них — с детьми…

Аттракцион «Переворачивающаяся кровать» оказался похожим на тир балаганом, перед которым стояла густая толпа. Глухие, неровные удары и монотонный голос зазывалы время от времени прерывались дружным хохотом толпы. Только когда я, изрядно поработав локтями, протиснулся вплотную к барьеру, мне стало ясно, в чем заключается аттракцион.

На подмостках стояла обыкновенная металлическая кровать. На ней под одеялом угадывалось накрытое с головой человеческое тело.

— Три мяча — пятьдесят центов! Три мяча — пятьдесят центов! — нудно, на одной ноте тянул зазывала. — Разбудите ленивую девчонку, вывалите ее на пол! Три мяча — пятьдесят центов! Разбудите ленивую девчонку!

Это был своеобразный тир. Мишенью служил белый кружок величиной с 25-центовую монету, выступающий из перегородки в глубине балагана. Попасть в него было нелегко, и мне пришлось постоять несколько минут, прежде чем какому-то счастливцу удалось поразить цель. Что-то щелкнуло, и кровать шумно перевернулась, вывалив на пол полуодетую молодую женщину. Еще раньше, чем я успел заглянуть ей в лицо, я увидел ее руки — она упиралась ладонями о грязный ковер. Правое запястье украшал дешевый браслет «змейка».

— Джо, — крикнул я, оглядываясь, — смотри! — Я резко повернулся и вдруг увидел… Карригана!

Прижатый к барьеру, полицейский инспектор смотрел на упавшую девушку, держась за дужку очков, как это обычно делают близорукие, когда хотят что-то хорошенько разглядеть.

Я отвернулся. Мне не хотелось, чтобы Карриган меня заметил, — пошли бы расспросы и разговоры, от которых было бы трудно увильнуть.

Тем временем Джо протиснулся ко мне и смотрел во все глаза на сцену. Я легонько толкнул его и стал выбираться из толпы.

— Вижу, вижу… — отмахнулся он.

— Там, направо, в конце барьера, торчит Карриган, — прошептал я, увлекая его с собой. — Идем. Мне не хочется с ним сегодня встречаться. Тем более здесь.

Скоро мы очутились на людной аллее. Быстро, по-летнему спускались сумерки. Один за другим появлялись разноцветные, мигающие, взлетающие к небу и плыву-щис огни. Казалось, что весь Кони-Айленд превращается в гигантскую карусель, которая крутится все быстрее и быстрее. Усталые люди с потными, напряженными лицами и широко раскрытыми бессмысленными глазами жадно бросались от аттракциона к аттракциону будто именно в этом был смысл их жизни.

Чтобы быть услышанным в невероятном шуме, который царил вокруг нас, Джо почти кричал:

— Я говорил тебе старик Карриган не дурак. Он, конечно, не сидел сложа руки, пока ты беседовал с вдовой и с кассиршей.

— Но откуда он узнал про эту девушку? — недоумевал я. — Неужели мисс Паризини…

— Э, брат! Про нее, кроме кассирши, знали по меньшей мере еще четыре человека. Смотри, — он стал загибать пальцы, — сам Губинер, его управляющий, их жены…

Но мне не хотелось слышать ни о Карригане, ни о Губинере, ни о его управляющем, ни тем более об их женах. Я думал о девушке, которую только что видел. В самый последний момент я разглядел ее лицо: молодое, красивое и вместе с тем какое-то жалкое, затравленное.

А Джо все не умолкал:

— Во всяком случае, мы уже близки к финишу. Дело начинает проясняться: между этой миловидной девушкой и мексиканцем, возможно, произошел спор из-за работы. Но мне не хочется верить, что она имеет какое-нибудь отношение к убийству. Мак, ты видел ее лицо?..

— А что ожидает убийцу? — перебил я своего спутника,

— Убийцу? А ты это сейчас увидишь своими глазами. Мы как раз туда идем.

Прислонившись к деревянной стене освещенного со всех сторон мощными прожекторами балагана, худой человек с длинным обветренным носом держал черный кружок микрофона возле самых губ и устало шевелил челюстями. Трудно было поверить, что это именно его голос заглушает грохот поезда на «русских горах», крики назойливых продавцов кукурузных хлопьев и тяжелые удары огромного деревянного молота по силомеру:

• Предыдущая
• 20/44
• Следующая