Встретиться вновь - Леви Марк - Страница 31

• Предыдущая
• 31/47
• Следующая

Лорен позвала Кали, убежавшую слишком далеко, и повернулась к Полу.

— Если вспомнить, что мне пришлось совершить прошлой ночью, то вряд ли ваш друг разделяет это мнение. К тому же наши с вами отношения не настолько близки, чтобы продолжать этот разговор.

— Прошу меня извинить, я не хотел читать нотации, просто…

— Что? — поторопила его Лорен.

— Ничего.

Лорен встала и поблагодарила Пола за угощение.

— Могу я кое о чём попросить вас?

— О чём угодно!

— Знаю, это может показаться бесцеремонностью, но не позволите ли вы мне иногда звонить вам и узнавать о состоянии моего пациента? Мне запрещено звонить в больницу… Лицо Пола повеселело.

— Чему вы улыбаетесь? — спросила его Лорен.

— Ничему. Боюсь, наши с вами отношения не настолько близки, чтобы продолжать этот разговор.

Несколько минут они молчали.

— Звоните мне, когда хотите… У вас есть мой номер телефона?

— Увы, нет. Бетти записала его в бланке госпитализации вашего друга в графе «С кем связаться в экстренном случае».

Пол записал номер своего домашнего телефона на чеке оплаты банковской карточкой и отдал его Лорен, повторив, что она может звонить ему в любое время. Она спрятала бумажку в карман джинсов, поблагодарила Пола и зашагала прочь.

— Вашего пациента зовут Артур Эшби, — сказал Пол ей вслед лукавым тоном.

Лорен кивнула на ходу, дружески помахала ему рукой и пошла за Кали. Когда она отошла достаточно далеко, Пол позвонил в Мемориальный госпиталь. Он попросил соединить его с постом медицинских сестёр в отделении неврологии, у него чрезвычайно важное сообщение для пациента в палате 307. Его надо передать ему как можно быстрее, даже ночью, если он будет бодрствовать.

— Что за сообщение? — спросили его.

— Скажите ему, что цель поражена!

И Пол радостно оборвал связь. Неподалёку от пего сидела на скамейке женщина, наблюдавшая за ним со смесью грусти и гнева. Пол узнал её, когда она встала и пошла к проезжей части, чтобы остановить такси. Это была Онега. Пол побежал за ней, но было поздно: она села в такси, машина тронулась.

— Черт! — крикнул Пол, один на стоянке перед пристанью для яхт.

В баре было почти пусто. В глубине зала пианист наигрывал что-то из Дюка Эллингтона. Онега отодвинула пустой бокал и попросила бармена налить ещё сухого мартини.

— Не рановато ли для третьей рюмки? — спросил бармен, выполняя заказ.

— У тебя есть специальные часы для несчастья?

— Мои клиенты обычно топят своё горе в рюмке под конец дня.

— Я украинка, — сказала Онега, поднимая свой бокал, — у нас культ ностальгии, которого никто на Западе не поймёт. Тут нужен особый душевный талант, которого вы лишены!

Онега отошла от стойки и подошла к пианино. Музыкант заиграл песню Ната Кинга Коула. Она выпила свой бокал залпом. Пианист, не переставая играть, подал бармену знак, означавший, что ей надо налить ещё. Народу в баре прибывало. Уже стемнело, когда появился Пол. Он подошёл к Онеге, делая вид, будто не замечает, что она уже пьяна.

Зверь ползёт подлизываться на брюхе, поджав хвост, — сказала она.

— Я думал, что вы на Востоке лучше переносите спиртное.

— Ты привык ошибаться на мой счёт. Немного больше, немного меньше — какая разница?

— Я искал тебя повсюду, — сказал он, беря её за плечо, когда она пошатнулась на табурете.

— Искал — и нашёл. Да у тебя нюх!

— Пойдём, я тебя провожу.

— Тебе не хватает острых ощущений, вот ты и решил поиграть' с русской куклой. Удобно устроился, я ведь всегда под рукой!

— Что ты болтаешь? Я заезжал за тобой, звонил на твой мобильный, объехал все рестораны, которые ты называла, а потом вспомнил про это место.

Онега встала, держась за стойку.

— Зачем, Пол? Я видела тебя у пристани с той девушкой. Прошу тебя, только не рассказывай, что это совсем не то, что я думаю. Это такая банальная ложь!

— Это совсем не то, что ты думаешь! Это женщина, которую уже много лет любит Артур!

Онега смотрела на него горящими отчаянием глазами.

— А кого любишь ты? — спросила она, гордо вскидывая голову.

Пол положил на стойку несколько купюр и взял её за плечо.

— Боюсь, мне сейчас станет плохо, — предупредила Онега, с трудом преодолевая несколько метров тротуара, отделявшие их от машины.

Влево, в темноту, уходила узкая улочка. Пол повёл её туда по выщербленному асфальту. Деревянные ящики скрыли их от любопытных глаз. Пол держал Онегу над сточной решёткой, пока она освобождала желудок от пищи, а душу — от печали. После последней рвотной судороги Пол вытер ей губы собственным носовым платком. Онега выпрямилась, по-прежнему гордая и недоступная.

— Отвези меня домой!

Кабриолет помчался по О'Фарелл-авеню. Ветер трепал Онеге волосы, лицо раскраснелось. Поездка была долгой. Наконец Пол затормозил у небольшого дома, где жила Онега, заглушил двигатель и посмотрел на неё.

— Я тебе не соврал, — сказал Пол, нарушив затянувшееся молчание.

— Знаю, — прошептала она.

— Всё это было необходимо?

— Когда-нибудь ты, может быть, поймёшь меня. Я не приглашаю тебя подняться, я не в состоянии тебя принять.

Она вышла из машины и пошла к двери. С порога она оглянулась и показала Полу его платок.

— Я могу его оставить?

— Можешь выбросить.

— У нас с такой лёгкостью не расстаются с первым даром любви.

Онега вошла в дом и стала подниматься по лестнице. Пол дождался, когда в окне её квартиры зажжётся свет, и умчался по пустой улице.

Инспектор Пильгез застёгивал пуговицы пижамы, оглядывая себя в высокое зеркало спальни.

— Тебе очень идёт, — сказала Наталия, — я сразу поняла, что она прямо как на тебя сшита как только её увидела.

— Спасибо, — сказал Джордж, целуя её в нос. Наталия выдвинула ящик тумбочки и достала стеклянную банку с ложкой.

— Джордж! — властно позвала она.

— Нет! — простонал он.

— Ты обещал, — напомнила она, засовывая лож ку ему в рот.

Злая горчица подействовала на вкусовые рецепторы, у инспектора сразу покраснели глаза. Он гневно топнул ногой, отчаянно дыша носом.

— С ума сойти, до чего острая!

— Сочувствую, дорогой, но иначе ты всю ночь храпишь! — сказала Наталия, уже успевшая растянуться на кровати. — Ложись быстрее!

На верхнем, четвёртом этаже викторианского дома на склоне Пасифик-Хейтс молодая докторша читала в постели. На ковре спала её собака Кали, убаюканная стуком дождя по карнизу. В первый раз за долгое время Лорен отложила привычные учебники по неврологии ради труда, взятого в университетской библиотеке. Труд был посвящён коме.

Пабло свернулся клубком у кресла, в котором дремала мисс Моррисон. Напрасно «Дракон кунг-фу» показывал на телеэкране чудеса мастерства: этим вечером преимущество было на стороне Морфея.

Онега склонилась над раковиной, держа ладо-пи лодочкой под струёй воды. Она умыла лицо и, подняв голову, стала разглядывать себя в зеркале. Провела кончиками пальцев по щекам, приподняла скулы, прикоснулась к морщинке у глаза, потом её палец скользнул по губе, спустился на горло. Она ущипнула себя, печально улыбнулась и погасила свет.

Кто-то тихонько постучал в дверь маленькой квартирки. Онега прошла по единственной комнате, служившей и спальней, и гостиной, проверила прочность цепочки и приоткрыла дверь. Оказывается, это Пол захотел убедиться, что все и порядке. Главное, она жива, ответила ему Онега, беспокоиться не о чём. Она впустила его и, когда закрыла дверь, улыбка, распустившаяся на её губах, нимало не походила на ту, с которой она только что гляделась в запотевшее зеркало панной.

Медсестра зашла в палату 307 Мемориального госпиталя, измерила Артуру давление и вышла. В окно, выходившее в сад, заглядывали первые утренние лучи.

• Предыдущая
• 31/47
• Следующая