Желтый дракон ЦЗЯО - Левин Андрей Маркович - Страница 44

• Предыдущая
• 44/50
• Следующая

— Почему ты оказался на Кеонг Сайяк и почему поехал за Красным Жезлом? — медленно спросил Желтый Дракон. — Разве ты знал, что он собирался делать?

Ноги у Тана подкосились, и он рухнул на колени.

— Я… я… он…

— Не доверять старшему брату — значит не почитать его. А непочтительность — мать неповиновения. В «Канонах» сказано, что в древности правители ходили походами на непочтительных, рубили им головы, складывали из них холмы, и это было величайшим наказанием…

Тан хотел что-то произнести, но не мог. Из полуоткрытого рта, сведенного судорогой, доносилось лишь мычание. Желтый Дракон умолк, достал из черной коробки сигарету и закурил, с удовольствием разглядывая обезумевшего от страха Тана. Он любил подобные зрелища, любил, как он сам выражался, «созерцать людей в их естественном состоянии».

— Но наши предки говорили, — продолжал Желтый Дракон, дав возможность Тану немного помычать, — что старший брат, не почитающий родителей, заслуживает такого же отношения к себе со стороны младшего брата. Значит, ты поступил правильно. В тебе говорила кровь достойного члена нашего Великого братства.

Слова Желтого Дракона долетали до Тана откуда-то издалека. Поначалу он плохо понимал их смысл, уловив лишь, что Желтый Дракон доволен им. Причина же его гнева — Красный Жезл. И постепенно страх улегся, уступив место злорадству. Желтый Дракон говорил что-то еще, но Тан был не в состоянии его слушать. Ненавистный актеришка, неизвестно каким образом забравшийся так высоко, повержен, смят, раздавлен. В «Син Леоне» больше не будет появляться его наглая, самодовольная физиономия! Это ничтожество больше не будет заставлять Тана прислуживать себе как паршивого официанта и исполнять все его прихоти, не будет орать на него. Все! Занавес опущен, и юпитеры погасли. Так, кажется, любил выражаться этот комедиант.

— Я вас спрашиваю. Красный Жезл, — вдруг отчетливо услышал Тан голос Желтого Дракона.

Он затравленно посмотрел вокруг себя, но в комнате, кроме него и Желтого Дракона, больше никого не было. Тан ошалело уставился на главу «Анг Сун Тонг».

— Я вас спрашиваю, Красный Жезл, — повторил тот, глядя на Тана. — Вам известны тайники этого человека?

До Тана, наконец, дошел смысл сказанного: Красный Жезл — он, а «этот человек» — его босс. Точнее, бывший босс. Такого поворота Тан не ожидал. Даже в мечтах он не возносил себя на место Красного Жезла. И вдруг… Он все еще не решался поверить своим ушам. Неужели все это происходит наяву? Неужели Желтый Дракон назвал его Красным Жезлом?

— Вы соизволите, наконец, ответить мне, Красный Жезл? — недовольно произнес Желтый Дракон. — Или на радостях вы потеряли дар речи?

Красный Жезл… Он Красный Жезл. Совершенно обезумевший Тан на коленях пополз к Желтому Дракону, схватил его худую, бледную руку и прижался к ней своими лоснящимися губами. Глава «Анг Сун Тонг» брезгливо поморщился.

— Да, экселенц, — забормотал новоиспеченный Красный Жезл, — я знаю, где его тайники, я смогу их найти… Если вы позволите, я сейчас же…

— Сейчас не нужно, — перебил Тана Желтый Дракон. — Вы отправитесь туда в семь часов, когда начнется ритуал. В первую очередь меня интересуют героин и документы. После этого придете на ритуал, чтобы взять в руки карающий меч Красного Жезла.

Желтый Дракон поднялся с кресла и, не обращая больше внимания на все еще валявшегося у журнального столика Тана, вышел из комнаты.

— Патрик, я не могу больше. Мне страшно. Мне почему-то кажется, что он обо всем догадывается.

Джун умоляюще посмотрела на шагающего рядом Ло.

— Джун, дорогая, ты должна продержаться еще немного. — Инспектор взял свою спутницу под локоть, тихонько сжал его. — Ведь ты у меня умница. Попытайся разобраться в нем, понять, что он из себя представляет. Нам очень нужен человек из этой банды. Иначе нам до нее не добраться. Если в нем осталась хоть капля человеческого, ты это увидишь. Не знаю, каким образом, но ты это поймешь. От тебя сейчас зависит многое. Тебе решать, состоится у меня с ним разговор или нет.

— Нет, у меня ничего не выходит. Наверное, я не умею разбираться в людях. Иногда кажется, что он способен чувствовать: в прошлый раз он с таким жаром говорил о своем одиночестве, о том, что не удовлетворен жизнью… Но я знаю, кто он, и у меня создается впечатление, что он просто играет.

— Тебе понадобилось совсем немного времени, чтобы разобраться во мне. — Патрик попытался шуткой подбодрить Джун.

Та слабо улыбнулась.

— Скажи, а если… если он такой же, как и все они, что тогда?

— Тогда мы оставим его в покое, чтобы не настораживать «Анг Сун Тонг», и будем искать другие пути.

— Ах, Патрик, я ужасно боюсь. Боюсь его, боюсь подвести вас. Вдруг мне покажется, что с ним можно говорить, а на самом деле это не так?

— Возьми себя в руки, Джун, — сказал Ло, — ты сегодня чересчур взволнована.

— Мне кажется, что он догадывается.

— Почему он должен что-то заподозрить? Ведь ты делаешь все как нужно. И не забывай: я все время рядом. Чуть что — я приду на помощь. Ну, все. Он ждет тебя за углом. Будь умницей. Помни: я рядом.

Патрик поцеловал Джун в щеку и пошел на другую сторону улицы. Она тряхнула своими пышными волосами, словно пытаясь перевоплотиться, отогнать от себя страх, на секунду замедлила шаг, потом с решительным видом свернула на Орчард роуд.

Шан уже стоял на том месте, где они договорились встретиться, и поглядывал на часы. Увидев Джун, он устремился к ней навстречу.

— Вы меня заставили мучиться целых десять минут, — объявил он шутливо-обиженным тоном. — Я даже начал думать, что вы не придете.

Джун кокетливо пожала плечиками.

— Ожидание еще никому не вредило. Скорее наоборот…

Шан посмотрел на свою спутницу, и в его взгляде Джун почувствовала что-то похожее на ехидное любопытство. «Как странно он на меня сегодня смотрит, — подумала она. — В прошлый раз его глаза не выражали ничего, кроме нетерпеливой похоти».

Ею вновь овладело беспокойство.

— Куда мы сегодня пойдем? — Джун постаралась задать вопрос как можно более беспечным тоном.

— Если вы не возражаете, прогуляемся немного. Я так люблю бродить пешком по вечернему Сингапуру. Джун смешно наморщила свой аккуратный носик.

— У-у, ходить пешком! Я с удовольствием выпила бы чего-нибудь прохладного. И потом — наверху в «Гонконге» можно потанцевать. Там прекрасный оркестр.

— Если вы хотите послушать действительно хорошую музыку, то нужно идти не в «Гонконг».

— А куда?

— Положитесь на меня, и вы останетесь довольны сегодняшним вечером.

— А я хочу в «Гонконг», — не допускающим возражений тоном заявила Джун.

— Ну что ж, — ответил Шан, — в «Гонконг» так в «Гонконг». Ваши желания для меня закон.

Он произнес это после короткой паузы, но Джун успела заметить по глазам Шана, что молодой человек что-то прикинул в уме. Они медленно двинулись по улице. «Он хочет меня куда-то затащить, — испуганно подумала Джун. — Значит, он все знает».

Девушка искоса посмотрела на Шана. Тот болтал какую-то чепуху, размахивая руками.

«Знает или нет? — билось в голове Джун. — Что же делать? Убежать? Нет, на улице он не посмеет… Да и Патрик рядом».

Она инстинктивно обернулась назад. Где-то метрах в пятидесяти в свете фонаря мелькнуло его лицо, и Джун немного успокоилась. Конечно, на улице Шан ничего ей не сделает. Кругом столько народу. И в «Гонконге» тоже. А в другое место она не пойдет. Джун вдруг удивилась своим мыслям, почему она боится? Разве Шан должен обязательно ее убить? «Убить». Какое странное слово. «Убить». Джун никогда не думала, что оно звучит так зловеще. Даже когда его произносишь мысленно. Она много раз читала в газетах про убийства, но все это казалось ей таким абстрактным, нереальным. Наверное, потому, что убивали не ее. А ее не убивали. Какая чепуха! Разве может так случиться, что ее не будет? Как это не будет? Непонятно. Люди будут ходить по улицам, смеяться, играть в бридж, любить друг друга, а она, Джун, не будет знать об этом, не будет этого видеть? И Патрик никогда не обнимет ее, не поцелует? Ее не будет! НЕ БУДЕТ! Бежать! Бежать прочь от этого Шана, броситься к Патрику, почувствовать его сильные руки… Она не хочет, чтобы ее убивали. Этот Шан не имеет права отнимать у нее жизнь. Почему люди убивают друг друга? К чему эта бессмысленная жестокость? Почему, убивая, они не представляют себя в роли жертвы, которой не хочется умирать? Взвинченная до предела, Джун готова была сорваться с места, броситься назад. «Ты ведь у меня умница… От тебя сейчас зависит многое… Не забывай: я все время рядом», — вспомнились слова Патрика. Она постаралась взять себя в руки, успокоиться. В самом деле, почему Шан должен убить ее? Даже если он и знает, почему Джун встречается с ним, он просто попытается скрыться — и ничего больше. Патрик прав: она чересчур взволнована.

• Предыдущая
• 44/50
• Следующая