Мировая история и социальный интеллект - Кабанов Александр Борисович - Страница 9

результатов чего стал рост числа неполных семей, а матери-одиночки

теперь не подвергаются тому нравственному порицанию, как раньше;

нетрадиционная сексуальная ориентация перестала открыто

осуждаться, так как ученые и общество пришли к мнению, что процент

таких людей во все времена относительно стабилен и невелик и не

следует дискриминировать и осложнять жизнь людям; по мере роста

благосостояния люди голосуют за увеличение государственных

социальных гарантий, пособий по безработице, расширение

медицинского страхования, к чему еще в середине прошлого века в

Америке относились крайне негативно.

Я не собираюсь отрицать того очевидного факта, что обучение или

слепое подражание часто наблюдаются в социальной жизни и

посредством них люди усваивают важнейшие нормы социального

поведения; особенно это справедливо, разумеется, применительно к

детям и молодым людям, которым требуются авторитеты и примеры

поведения. Но подобные примеры можно найти не только в

общественной жизни: покупающий удобрения фермер использует их

согласно инструкции, проектировщики зданий не рассуждают над

истинностью законов Ньютона, а ученые, исследующие какую-либо

проблему, обыкновенно действуют на основе господствующей

парадигмы, используя ее метод и инструментарий. Очевидно, что все

дело в отсутствии компетенции, общественном разделении труда и

ответственности. Однако это совершенно не означает того, что

индустрия удобрений и наука не совершенствуются, а предшествующие

результаты не подвергаются критическому осмыслению. (На самом

деле, как отмечал когда-то Томас Гоббс, критике мысли подвергаются

даже тайны веры, которые с его точки зрения необходимо как горькие

пилюли глотать целиком, если же их подвергнуть критике языка, то их

придется выплюнуть).

Соответственно, то же самое наблюдается и в общественной жизни;

критическое осмысление социальной действительности, как правило,

это удел в прошлом старейшин племени, царей и философов (Солон,

Ликург, Платон, пифагорейцы и т.д.), а ныне общественных деятелей,

просветителей, писателей и гражданских активистов.

Возможно, наиболее стабильные и устойчивые во времени нормы

социального поведения (традиции) и в меньше степени подвержены

влиянию критического разума, чем прочие, но это вовсе не означает их

механического перехода от поколения к поколению. В сущности, вопрос

заключается в том, почему они достаточно регулярно критически

анализируются, но не пересматриваются или их пересмотренные

модификации отторгаются обществом, в то время как другие –

пересматриваются и заменяются.

Причина этого в том, что – как мы уже коснулись этого при

рассмотрении устойчивости культурных феноменов, – уровень

социального интеллекта нации, передаваясь от поколения к поколению

посредством качества и сложности этической системы, чрезвычайно

устойчив во времени. И, соответственно, как бы усердно не

подвергались критическому осмыслению существующие традиции и

обычаи замена последних, представляя собою в некотором смысле

«сизифов труд», обречена на провал. В то время как другие, менее

значимые и основополагающие элементы моральной системы, в ходе

экономического и политического развития отбрасываются и

замещаются новыми, более современными (происходит адаптация

системы к социально-экономическим условиям). При этом качество и

структурная сложность системы в целом остается на прежнем уровне.

Раздел IV

Социальный капитал

Сегодня общепризнанно, что культура оказывает существенное

влияние практически на все сферы общественной жизни –

экономическое благосостояние, политическое устройство, уровень

преступности, процент разводов и т.д. Еще в самом начале 20-го века

Макс Вебер опубликовал самое известное свое произведение –

“Протестантская этика и дух капитализма”, в котором он утверждает,

что протестантизм способствует появлению у его последователей ряда

качеств (стремление посвящать работе большую часть дня,

бережливость и рационализм) благоприятствующих экономическому

развитию и процветанию. В другой своей работе “Протестантские секты

и дух капитализма” он говорит, что еще одним последствием

протестантизма стала исключительная способность его приверженцев

образовывать сплоченные коллективы, характеризуемые высокой

степенью доверия между их членами. Чуть позже уже упоминаемый

ранее Веблен отмечал, что экономическое развитие зависит от

специфики культурных инстинктов, преобладающих в человеческом

поведении. По его мнению, если люди руководствуются желанием

хорошо делать свою работу, заботятся об общественном благе и

обладает тягой к новым знаниям, то, при прочих равных, такое

общество окажется более процветающим, по сравнению с тем, в

котором в поведении его членов преобладают агрессия и желание

прославиться.

Примерно в тоже время американский экономист Ирвинг Фишер

предложил именовать капиталом все, что позволяет генерировать

поток доходов в течение определенного периода времени; естественно,

согласно такому широкому пониманию капитала последний уже не мог

рассматриваться исключительно в привычных чисто экономических

категориях (в виде участков земли, предприятий, денежных средств и

т.д.). Спустя несколько десятилетий его коллега Гарри Беккер,

известный своим стремлением применять методы и инструментарий

экономической теории (принцип максимизации, концепцию

альтернативных издержек и т.д.) к самым разным сферам социальной

жизни, ввел в научное обращение термин «человеческий капитал» (см.

Г. Беккер. Человеческий капитал. 1964). Тем самым Беккер, по сути,

открыл «ящик Пандоры»: увлечение обществоведами понятием

капитал очень быстро привело к появлению целой серии новых

терминов (культурный капитал, символический капитал, социальный

капитал, языковой, религиозный, юридический и некоторым другим).

Так известный французский социолог Пьер Бурдье предложил понятие

«символический капитал» под которым он подразумевал

специфический социальный ресурс – доверие, благодаря которому

отдельные индивиды и их группы могут передать какие-либо блага друг

другу, будучи уверенными в возращении их ценности: например,

передача денег в займы или оказание услуги в надежде на ответную

услугу в будущем (см. П. Бурдье. Практический смысл. 1980). Однако

феномен доверия между индивидуумами или группами таковых

получил наиболее широкое научное употребление в термине

«социальный капитал» в трактовке американского социолога Джеймса

Коулмена, согласно которой он обозначает потенциал взаимного

доверия и взаимопомощи, представленных в виде социальных норм и

правил, формирующих обязательства и ожидания (см. Дж. Коулмен.

Социальный капитал в создании человеческого капитала. 1988).

Одна из самых лучших и, что не менее важно, здравых и ясных

концепций доверия и социального капитала в их органической связи с

культурой представлена в книге Френсиса Фукуямы “Доверие:

Социальные добродетели и путь к процветанию”, изданной в 1995 году.

Сначала я очень кратко изложу его взгляды на эти вопросы, а затем

укажу на достоинства и недостатки его концепции.

Итак, с точки зрения Фукуямы “Доверие – это возникающее у членов

сообщества ожидание того, что другие его члены будут вести себя

более или менее предсказуемо, честно и с вниманием к нуждам

окружающих, в согласии с некоторыми общими нормами” (Часть I.

Глава 3). Далее, “Социальный капитал – это определенный потенциал

общества или его части, возникающий как результат наличия доверия