Дело гастронома № 1 - Латий Евгений Александрович - Страница 28
- Предыдущая
- 28/89
- Следующая
– Моя тактика – оставаться человеком при любых обстоятельствах. Законы не я придумываю, я их исполняю. Вы нарушили закон, я ищу смягчающие пути. Вы вправе от них отказаться. Чаю хотите?
Анилина кивнула. Скачко нажал на кнопку звонка. Вошел дежурный.
– Принесите два стакана чаю! И печенье!
– Есть!
Офицер вышел. Скачко взглянул на Анилину.
– Вы подумали над моим предложением?
– Подумала.
– Что решили? – спросил полковник, ожидая такого же быстрого ответа. Но Анилина неожиданно задала встречный вопрос.
– У вас дети есть?
– Пока нет… – после паузы ответил Скачко и подумал: «Да и будут ли вообще?»
– Но, надеюсь, вы понимаете, что значат дети для любой матери? Я бы все сделала ради них! – Голос ее дрогнул, слезы блеснули в глазах. Вера Петровна вытащила платок. – Только я не знаю, о каких преступных деяниях моего директора идет речь! О заказах по запискам через служебный вход? Но это существует в практике любого магазина! На то имеются соответствующие распоряжения Минторговли об организации стола заказов для населения! Иногда, если к нам заходил человек высокого ранга, он денег не платил, а просил, чтоб эту сумму записали на его счет. Я не вникала в дальнейшее, но полагала, что он либо переводил всю сумму по безналичному расчету, либо оплачивал помесячно!
Видя, что Анилина уходит от темы, Скачко парировал довольно жестко:
– Я знаю, что такое обслуживание по заказам! Но мой вопрос касается денежных конвертов, которые самолично развозит Беркутов в вышестоящие инстанции!
Анилина задумалась. Дежурный офицер принес чай на подносе и печенье. Поставив поднос на стол, он вышел. Скачко взял один стакан себе, второй поставил перед Анилиной. Пододвинул к ней вазочку с печеньем.
– Да, я видела однажды конверты на его столе. Но при мне он деньги в них не вкладывал и уж тем более никогда не вел никаких разговоров о том, кому, куда и сколько денег отвозит. – Анилина взяла печенье и не поднесла ко рту, а начала вертеть в пальцах, перекладывая из правой руки в левую. – Я не входила в круг его особо доверенных лиц. Георгий Константинович человек весьма щепетильный в таких вопросах. Один пример. У нас, как и везде… я вижу, у вас тоже заведено пить чай, кофе, обедать и других угощать. Вроде гастроном, ассортимент продуктов самый разнообразный, но на свои чаепития и обеды, я тому свидетель, он всегда выдавал деньги Люсе, нашей секретарше. Она покупала на них чай и другие товары! Он и всех нас так приучил! Любой сотрудник – его заместитель, рядовой продавец, уборщица – либо приносил еду из дома, либо покупал все через кассу!
Скачко развел руками:
– Ну надо же. Просто идиллия!
– А как вы думали?! Если каждый начнет брать в день хотя бы по сто граммов хлеба или колбасы, за месяц это составит тонны! У нас ведь большой коллектив!
– Разве не образуются излишки?
Анилина напряглась, задумалась. И полковник это почувствовал. Нащупал слабину.
– Раз уж мы завели столь откровенный разговор, почему бы не продолжить в том же духе?
Анилина кивнула:
– Семь лет назад мы поставили у себя мощные морозильные камеры. Это большие современные финские холодильники. Там есть разные камеры с разными температурами. В наших холодильниках продукция зачастую портилась, мы ее списывали, но это разрешено законом. Есть и разрешенный процент так называемой усушки, утруски и порчи продуктов. Но, поставив новые камеры, мы фактически свели потери к нулю. Плюс расторопность Георгия Константиновича, популярность гастронома, поток покупателей, большой оборот! Мы, к примеру, скоропортящиеся продукты продаем за два дня. И заказы, кстати, этому способствуют! Вследствие этого потери свелись к нулю.
– А процент естественной убыли с вас не сняли?
– Нет.
– Сколько он составляет?
– Двадцать процентов.
Скачко тихо присвистнул.
– Я не экономист, но понимаю, в какие это выливается суммы! И куда же они идут?
– Надо учитывать, что иногда и у нас случаются порча, поставки бракованной продукции, непредвиденные расходы. Правда, Георгий Константинович проявляет максимум настойчивости, возвращает неликвид обратно, взыскивает с продавцов, складских работников. Есть и другие расходы. К примеру, мы закупаем новое оборудование, шьем фирменную одежду для сотрудников…
Скачко перебил ее:
– Я все понимаю! Но это же мизер! Мне известно, что все излишки переводятся в дензнаки и фасуются по конвертам, которые Беркутов самолично развозит по начальству! Так что не надо выгораживать Беркутова! Перед вами не олухи царя небесного, – сердито бросил он Анилиной. Та замолчала. Полковник улыбнулся и, видя, что к чаю Вера Петровна так и не притронулась, заметил: – Чай остывает! Да вы пейте, не стесняйтесь! Это настоящий хороший чай! Я же вижу, вам хочется!
Анилина вздохнула и сделала глоток. Надкусила печенье. Из глаз ее покатились слезы, поползли по щекам. Скачко это заметил.
– Что-то случилось?
– Детей вспомнила!
Скачко сочувственно кивнул. Он, как и многие мужчины, не выносил женских слез. Даже отвернулся, стал смотреть в окно. Анилина с трудом пришла в себя, вытерла слезы скомканным платочком, затем вопросительно посмотрела на полковника.
– Вы освободите меня?
– Я доложу руководству свои соображения. Однако ваш муж признался, что вы вместе скупали эту валюту. А это статья, соучастие…
Анилина этого явно не ожидала. Получалось, что муж, которого она старалась прикрывать, ее же и очернил.
– Но это неправда… – прошептала она, потрясенная этим известием, и, не выдержав, заплакала уже навзрыд.
Приятель Ширшова Васек назначил ему свидание у гаражей. Они и раньше несколько раз там встречались просто поболтать, попить пивка, поговорить о машинах, словом, по-мужски провести время. «Не всякий мужик понимает толк в железяках», – частенько поговаривал слесарь Васек. Он ужасно не любил, когда его называли Анатолием или по имени-отчеству.
Увидев, как Ширшов подходит к боксу, Васек выкатил из гаража свой «жигуль», вылез из машины и выключил мотор.
– Ну, садись, капитан! Теперь сам проверяй!
Он похлопал по крыше. Ширшов залез в машину, взялся за руль. Повернул ключ зажигания, мотор затарахтел. Ширшов послушал его, кивнул. Приятель отошел в сторону. Ширшов на небольшой скорости проехал метров двадцать по дорожке между гаражами, остановился, дал задний ход, вернулся обратно. Вылез из машины и произвел такой же жест, что и Васек, – решительно хлопнул по крыше автомобиля ладонью.
– Ну что? – поинтересовался Васек.
– То, что доктор прописал! – Глаза Ширшова горели.
– Я ж тебе говорил: на спидометре всего шестьсот километров, жена боялась ездить, а теперь и вовсе решила продать. Так что машина, считай, новенькая! А цена бросовая!
Ширшов достал из кармана деньги, протянул приятелю. Тот молча пересчитал, кивнул, сунул деньги в карман.
– Все тип-топ. Как в Сбербанке! По рукам!
И они ударили по рукам.
– Из тещи вытряс? – заговорщицким тоном спросил Васек.
– Из кого же еще! – соврал Ширшов.
Приятель обрадовался. Растрясти тещу на деньги – святое дело.
– Молодец! Тогда, может, по рюмашке тяпнем? Обмоем? – с надеждой в голосе спросил Васек.
– Давай на неделе… сегодня никак! Ну все, я погнал! – заторопился Ширшов, зная, как умеет уговаривать приятель. Стоит только дать слабину, и тут же на шахматной доске в гараже появляется бутыль самогона. Но на этот раз Васек прочитал в глазах Ширшова категорический отказ и, надо сказать, не слишком расстроился. У него здесь, в гаражах, имелось немало приятелей, с кем можно было отметить продажу авто. На прощанье он пожал Ширшову руку:
– Ну, удачи тебе! Катайся на здоровье! За мной еще зимние покрышки! Не забыл?
– Да чтоб я забыл про покрышки?.. – весело ответил Ширшов, сел в машину и отъехал. Стоило только сесть за руль автомобиля, как все сомнения и терзания по поводу взятки и нарушений закона улетучились. Он вспомнил фразу «трудовика», школьного учителя: «Тише едешь – шире морда», которую тот произносил всякий раз, видя, на какой скорости проносилась мимо школы, где учился Ширшов, машина какого-нибудь горкомовского начальника. Он повторил ее громко вслух и нажал на педаль газа.
- Предыдущая
- 28/89
- Следующая
