Двойник Жанны де Арк - Андреева Юлия Игоревна - Страница 34
- Предыдущая
- 34/50
- Следующая
Особое внимание настоятельница уделяла своему сладкогласному хору. Так что почти в любое время в монастыре звучали возвышенные григорианские песнопения.
Внутренний обширный монастырский двор был засеян травой, которую время от времени косили усердные сестры. Здесь частенько послушницы и монахини устраивали игру в мяч, весело прыгая и бегая наперегонки, или, чинно выстроившись в круг, перебрасывали друг дружке тяжелый кожаный мешок. Смеялись, когда тщедушная сестра, кастелянша, поймав его, падала на землю, весело вереща что-то на певучем языке своей родной Италии, или сетовала на свою судьбу толстая сестра-повариха, у которой от усердия поймать мешок вдруг захолонуло сердце и потемнело в глазах.
Изящные ряды готических арок крытой галереи были выложены красным кирпичом, что в сочетании с густой зеленью травы, покрывающей двор, выглядело по-праздничному ярко и красиво. По этим галереям обычно прогуливались сестры-монахини. Всегда чинно и по двое, как того требовал устав.
Двери в монастырскую библиотеку в любой час были раскрыты, и там можно было читать священные книги, помогать сестре-библиотекарше, переписывая фолианты, и копировать рисунки на полях. Это была тяжелая, но очень увлекательная работа. Ведь рисунки делались очень яркими, и раскрашивать их было одно удовольствие. Во всем монастыре не было ни одной монахини, владеющей искусством гравера по меди, но зато во множестве было белошвей и золотошвей, весть об их искусстве разнеслась на многие мили от монастыря, принося ему славу и немалые барыши.
Огромная прачечная и красильня размещались на первом этаже, с выходом на задний двор. Здесь, не покладая рук, трудились сестры-прачки и красильщицы.
Приходилось работать и на обширных полях, огородах и виноградниках монастыря, чтобы прокормить всю немалую общину, поэтому никто не удивлялся, если вдруг посреди всей этой красоты, тепла, света и чистоты появлялись потные, одетые в испачканные землей одежды монахини. В фартуках, с ведрами, вилами или лопатами в руках время от времени на зеленой лужайке перед церковью появлялись сестры, ухаживающие за скотиной. Все знали, как тяжел крестьянский хлеб.
Повинности в поле, на скотном дворе и в прачечной обычно исполняли по установленной очереди, но это не относилось к монахиням, работающим в библиотеке, не касалось золотошвей, белошвей и всех тех сестер, которым было указано их постоянное место работы или послушания.
Особой популярностью среди монахинь пользовались сестры, поднаторевшие в рыбной ловле, так как толстая сестра-повариха прекрасно умела готовить рыбные блюда.
Молодежь же считала особенно желанной работу на монастырской голубятне.
Вот именно в этот процветающий, богатый монастырь и была помещена девица ле Феррон, где она пока находилась на правах гостьи, не носила облачения послушницы, не давала никаких обетов, но и не могла выбраться из монастыря без соответствующего разрешения сестры-настоятельницы или своего брата.
До принятия пострига Анну поселили в отдельную белую келью. Все ее убранство составляли тяжелая кровать с соломенным матрасом, распятье на стене, стул, на который можно было повесить свое платье, да небольшой столик, на котором добрыми монахинями были оставлены пирог с яблоками да чашка молока. Вот и все, что причиталось на ужин гостье монастыря, ищущей спасения в его стенах. Крошечный огарок свечи в битой чашке стоял на подоконнике, тускло освещая келью. На полу, ближе к стене располагался тазик для умывания и в нем белый кувшин.
Не моясь и не снимая дорожного платья, Анна рухнула на кровать и лежала какое-то время, слушая ночные звуки. Она почти уже начала засыпать, когда дверь в ее келью скрипнула и через полуприкрытые веки Анна увидела, как в комнату кто-то пробрался.
Затаив дыхание, она ждала, что незнакомец подаст о себе знать, но он молчал, нависая над кроватью и глядя на Анну. От страха она не знала, что предпринять. Закричать? Позвать на помощь? А что если это мать-настоятельница или кто-нибудь из сестер? А она будет орать, точно последняя дура?!
Анна открыла глаза, и тут же черный призрак бросился на нее, целуя и сжимая в объятиях. Анна отбивалась, что было силы, стараясь укусить ночного визитера, человека без чести и совести, посмевшего сначала жениться, а затем снова наведаться к своей бывшей возлюбленной, да еще когда та находится не где-нибудь, а в монастыре Святой Екатерины, готовясь к неизбежному постригу.
Она била Жиля и одновременно с тем больше всего на свете желала его ласки, желала вцепиться в него и не отпускать, даже если это будет стоить ей жизни.
Она перестала сопротивляться. Волосы Жиля касались лица Анны, их дыхания слились воедино.
– Как же я долго искал тебя, любимая, – с невыразимой нежностью Жиль поцеловал Анну в губы.
– Предатель! – со всего размаха Анна саданула его кулаком в бок и заплакала.
– Справедливо ли называть предателем того, кто искал тебя среди мертвых и живых? Того, кто засылал гонцов во все английские крепости с единственным вопросом, не находишься ли ты среди пленных, чтобы немедленно прислать выкуп.
Это ты предала меня, любимая, а не я тебя. Это ты сбежала после пленения Жанны, не оставив мне весточки. Я был готов изрыть все братские могилы в поисках твоего тела! Чуть не вздернул коменданта Компени, который утверждал, будто бы Жанна успела войти в крепость. Но, поскольку я знал, что Жанна была пленена, я понял, что он принял тебя за Жанну, что, если честно, немудрено. Ты всегда была моей Жанной, самой лучшей Жанной из всех, что у меня до тебя были…
При упоминании о других женщинах Анна попыталась ударить Жиля по лицу, но он перехватил ее руку и, целуя сжатые в кулак пальцы, продолжил:
– Теперь я знаю, что, оказывается, ты отсиживалась сначала в замке графа ля Жюмельера, затем отправилась на прогулку в Нанси и только после этого в Лявро. Как я мог отыскать тебя? Я посылал своих людей в Лявро, но это было еще до того, как ты, прости господи, «женилась» и вернулась домой.
– Но мой брат, он же писал тебе! – Анна по-прежнему полыхала ненавистью, но теперь ее пламя поугасло, встретившись с ледяными доводами Жиля.
– Да, написал. А когда он написал? После окончания дознания над вами, то есть в первых числах декабря, а я женился в ноябре. Да и потом, какого черта, эта свадьба была предопределена, еще когда я и Катрин были детьми. Как будто ты не знаешь, что я, как и другие молодые люди из знатных семей, не могу жениться по любви, – он сидел, отвернувшись от Анны. – Не могу, потому что есть такое понятие, как долг перед собственной семьей, родом. Не могу, потому что вся любовь отдана тебе. Без остатка тебе одной.
– Ты всегда любил Жанну, – Анна села рядом и против своей воли склонила голову на плечо любимому.
– А ты была моей Жанной. Я клялся Жанне в рыцарской верности, я сделаю все что угодно для того, чтобы она была жива и на свободе. Но люблю я тебя.
– Жак собирается убить Жанну, – прошептала Анна, уже кляня себя за это признание, так как Жиль после такого известия должен немедленно покинуть ее, устремившись спасать своего кумира.
– У него ничего не выйдет, – сьер де Лаваль тихо улыбнулся в полутьме. Фитилек догорел, и теперь на столе угадывалась лишь оранжевая колышущая точка.
– Почему? – не поняла Анна.
– Потому что в Руан сейчас не так просто пробраться. Потому что Жанну защищают войска, и даже если Жак сумеет как-то проникнуть за городские стены, под видом, скажем, ищущего себе работенку воина-наемника, кто сказал, что его отправят сторожить французскую колдунью? Жак вернется домой несолоно хлебавши.
– Ну а если все же его план осуществится? – не замечая как, Анна обвила шею Жиля руками, целуя его в затылок.
– Мой план – подкупить судей и стражу, им и самим не выгодно сжигать Жанну. Опозорить, назвать ведьмой – да. Но уничтожать – ни в коем случае. Ведь они тоже боятся, что Жанна может оказаться посланницей Бога, и тогда как они станут оправдываться перед всевышним, когда он призовет их?
- Предыдущая
- 34/50
- Следующая
