Время прибытия - Леженда Валентин - Страница 51

• Предыдущая
• 51/60
• Следующая

— Даю, — кивнул Синицын и снова задремал.

— Вы его извините, — сказал Фуху Белочкин, — это на него смена часовых поясов так действует.

— Эй, ты слышал, — крикнул медвежонок бортовому компьютеру, — разрешение только что получено.

— Вхожу в атмосферу, — лаконично ответил компьютер, — куда посадить тарелку?

— Куда-нибудь, где она бы выглядела понезаметней.

— Могу на городскую площадь, — предложил компьютер, — кстати, там митинг.

Пробежавшись лапками по кнопкам, Фух проверил, не сгорела ли в компе какая микросхема. Но все было в порядке.

— Сядь в лесу, — приказал медвежонок, — если он там, конечно, есть.

— Есть, — подтвердил компьютер, — с озером, прямо у города, в котором высадились земляне, и из аборигенов вроде никого.

— Тогда садимся, — принял решение Фух, и тарелка пошла на снижение.

Раздался грохот, корабль сильно тряхнуло, проснувшийся Рональд громко матюгнулся.

— Что такое? — закричал Фух, дергая переключатели.

— Ничего страшного, — ответил бортовой компьютер, — просто мы случайно столкнулись с другим кораблем.

— Каким кораблем? — удивился медвежонок. — Аборигенов, что ли?

— Нет, — ответил компьютер, — у аборигенов кроме фотоаппаратов и умоотводов ничего больше не изобретено.

— Тогда чей же это корабль? — спросил Белочкин. — Тут что, проходной двор?

— Не знаю, — ответил компьютер, — продолжаю снижение.

Выбравшись из дымящегося звездолета, пионер с ненавистью осмотрел сильную вмятину в боку корабля.

— Ах ты, паскуда, — прошипел он, сжимая маленькие кулачки, — в каком же кабаке ты права получил?

Но приземление можно было назвать, несмотря на столкновение в воздухе с другим звездолетом, весьма удачным.

Пионер огляделся.

Его тарелка села на большом треугольном лугу. По лугу гуляли пасущиеся златорунные овцы, которых пас упитанный лев, недовольно помахивающий кисточкой хвоста в сторону звездолета.

— Не в рай ли я попал? — предположил было Ликвидатор, но тут же, усмехнувшись, поправил себя: — Нет, тогда бы меня окружали не агнцы, а черти с раскаленными прутами. Профессия, блин, располагает.

Замаскировав тарелку с помощью голограммы под серый валун, подросток, швырнув камешком в ленивого льва, который на него даже не посмотрел, двинулся через луг к дороге, разгоняя пинками попадающихся на пути овец.

Выйдя на дорогу, он, противно захихикав, превратился в длинноногую блондинку в камуфлированном бикини и доской для серфинга в руках и принялся голосовать, надеясь поймать попутку.

— И куда же мы это прилетели? — Белочкин потерянно бродил вокруг космического корабля. — Это что, ботанический сад?

Лес был очень странным, даже, можно сказать, ненормальным, словно раскрашенный свихнувшимся на почве импотенции Сальвадором Дали.

Фух вытащил из сумки на животе бластер:

— Ох, не нравится мне здесь.

— Подонки, развяжите меня, — орал в салоне корабля Рональд, — мне нужно срочно сходить в машинное отделение проверить двигатель.

— Эй, — позвал путешественников капитан Синицын, обнаружив на дереве странную табличку, — идите-ка сюда.

Белочкин с Фухом подошли ближе.

— Парк-заповедник, — прочел по слогам Синицын, — вход разрешен только для подверженных суи-циду граждан Утопии. В лесу водятся гигантские скунсы-людоеды.

— Чего, — не понял Белочкин, — ты сказал скунсы?

— Да, сам прочитай, — обиделся Синицын, — скунсы-людоеды.

Внезапно соседние кусты затряслись, и в них послышалось жуткое бульканье и зловещее сопение.

— Мама, — закричал Синицын, залезая на дерево, — это скунс-людоед.

— От скунса слышу, — ответил выпавший из кустов Рональд с полупустой канистрой горючего в руках, — спокуха, клещуги, все скунсы вымерли от несварения желудка. Этот парк давно заброшен.

— А интересно, как ты выбрался из корабля? — спросил Белочкин, снимая с дерева дрожащего капитана Синицына с табличкой-предостережением в зубах. — Да выплюнь ты ее, Федя, нету здесь скунсов, вымерли они.

— А я как этот, маг-иллюзионист, — ответил Рональд, — Дэйв Фильдкоппер, протрезвел и сам из пут выбрался.

— Чудеса да и только, — сказал Белочкин, отбирая у Рональда канистру, — а ну, дай хлебнуть.

— И мне, и мне, — закричал капитан Синицын, наконец выплюнув табличку.

— Нет, только не это, — схватился за голову Фух, — сволочи, вы провалите задание… Но канистра уже опустела.

Сходка уцелевшей после всех разборок в Хрючевске братвы состоялась в кафе “Буревестник” на улице Чапаева. В основном это, конечно же, были те немногочисленные группировки, которые всегда враждовали с Сан Санычем.

Да, были в Хрючевске и такие психи, не желавшие признавать власти авторитета. Они, словно партизаны, прятались по разным злачным местам города, ожидая своего звездного часа, когда наконец можно будет громко заявить о себе.

И вот этот час настал.

Сходкой, на которой братки должны были выбрать себе нового авторитета, руководили три видных личности: частный предприниматель Вадик Чудило, вор в законе по кличке Крепыш и подающий большие надежды молодой рэкетир Женек Пырьев.

— Значит, так, братва, — сказал Пырьев, и присутствующие на время перестали чавкать, — Воротилова в Хрючевске нет, и я могу поклясться своими передними золотыми зубами, что это, блин, правда. Воротилова нет и братвы его тоже нет. Всей продвинутой городской структуры рэкета нет. Центральный рынок ничейный, без крыши. Марик Степановский исчез бесследно. Че будем делать?

— Выберем главного, — сказали братки, — из наших.

— Выдвигаются пять кандидатур, — из-за стола встал чахоточный Крепыш с листком бумаги, — все они уже проверенные в деле пацаны, которые никогда не подведут и не кинут своих корешей. Итак, первым в списке идет Русик Дырчало, вор в законе, две ходки.

Братки одобрительно загудели.

— Под вторым номером значится Тарас Раздолбаев, — продолжил Крепыш, — хотя нет, Тарас выбывает, поскольку бывший мент.

— Это еще почему? — возмутился присутствующий за столом Раздолбаев. — За базар, Крепыш, ответишь.

— Засохни, — коротко бросил Пырьев, и Раздолбаева немного попустило. Налив себе водки, он громко захрупал огурчиком.

— Третьим идет, — Крепыш почесал бритый затылок, — э… третьим иду я, пять ходок, затем Влад Чудило, одна ходка, и Женек Пырьев.

— Давайте Пырьева, — начали кричать братки, — выберем Женька, Женек за братву постоит, он реальный пацан.

Пырьев усмехнулся.

— Попрошу голосовать как положено, — вспылил Крепыш, — по понятиям, блин, а то развели здесь, понимаешь.

Каждый из братков написал на бумажечке фамилию кандидата, был произведен подсчет голосов, в итоге которого с перевесом в один голос победил Пырьев.

Не обошлось, конечно, и без мордобития, поскольку пьяный Раздолбаев стал реветь басом, как раненный в зад бегемот, что результаты выборов подтасованы, и немедленно потребовал провести импичмент.

Импичмент провели, но, правда, над самим Раздолбаевым, высадив им витрину кафе. После чего избранный авторитет по давно заведенной традиции, сев в джип, поехал посетить могилу: известного пахана Лаптя и выпить там стопку водки.

Остальная же братва осталась догуливать в кафе, благо дело шло к ночи

Валяющийся с разбитым носом в снегу под кафе Раздолбаев внезапно почувствовал, что рядом с ним кто-то стоит и как-то нехорошо на него смотрит.

Подняв раскрасневшееся на морозе лицо, бывший участковый побледнел, увидев над собой зловеще ухмыляющегося Бориса Убийвовка.

— Жив? — прошептал Раздолбаев, пытаясь рассмотреть стоящие за спиной Бориса Богдановича какие-то не то танки, не то экскаваторы. — Неужели это ты, Богданович, ведь сказали, что ты умер.

— Значит, долго жить буду, — засмеялся Убийвовк, сверкая глазами, — но на тебя, Тарас, я зла не держу, можешь уходить.

• Предыдущая
• 51/60
• Следующая