Я хочу рассказать вам о... - Букай Хорхе - Страница 16

Человек понял, что эта женщина никак не успеет собрать весь урожай, но он также отдавал себе отчет, что если он останется, то не найдет дорогу и не сможет попасть в Ваал и к приходу Будды.

«Что ж, я увижу его несколькими неделями позже», — подумал он, зная, что Будда остановится в Ваали на этот срок.

Сбор урожая занял три недели, и сразу по его окончании монах снова был в пути.

По дороге он узнал, что Будда уже покинул Ваали и ушел в другой город, ближе к северу.

Монах изменил свой маршрут и направился к этой новой цели.

Он вполне мог бы туда успеть, хотя бы просто посмотреть на Будду, но ему пришлось спасать пару стариков, уносимых речным потоком, ведь, не приди он на помощь, их ждала верная смерть. Когда старикам уже ничего не угрожало, он снова пустился в путь, зная, что Будда идет своей дорогой…

Двадцать лет шел монах вслед за Буддой… Каждый раз, когда он его нагонял, случалось что-то, и он откладывал свое путешествие. Каждый раз он кому-нибудь был нужен, и это не позволяло монаху прийти вовремя.

В конце концов он узнал, что Будда решил вернуться в свой родной город, чтобы умереть.

— На этот раз, — сказал себе монах, — это мой последний шанс. Если я не хочу умереть, не повидав Будду, я больше не должен сворачивать со своего пути. Сейчас для меня самое важное — это увидеть Будду, пока он жив. Я еще успею помочь всем остальным.

И со своим последним мулом и скудной провизией он снова тронулся в путь.

Накануне прихода в нужный город он чуть не споткнулся о раненого оленя, лежащего посреди дороги. Он оказал оленю первую помощь, напоил его и смазал ему раны свежей глиной. Олень широко открывал рот: ему трудно было дышать, не хватало воздуха.

«Кому-то нужно с ним остаться, — подумал монах, — чтобы мне идти дальше».

Но вокруг никого не было видно.

Он очень осторожно положил оленя рядом с большими камнями, поставил ему воду и еду так, чтобы тот смог дотянуться, и собрался уходить.

Он успел сделать всего пару шагов, когда вдруг понял, что не может предстать перед Буддой, зная в глубине души, что оставил одного беззащитного умирающего…

Поэтому он распряг мула и остался ухаживать за оленем. Всю ночь он глаз не сомкнул, сторожа его сон, словно тот был малым ребенком. Он подносил ему воду прямо ко рту и менял повязки у него на лбу.

К рассвету оленю стало лучше.

Монах встал, отошел в укромное место и расплакался, потому что упустил свою последнюю возможность.

— Я уже никогда тебя не увижу, — сказал он вслух.

— Не ищи меня больше, — послышался голос у него за спиной, — потому что ты меня уже нашел.

Монах повернулся и увидел, что от оленя исходит сияние и принимает очертания Будды.

— Ты бы никогда меня не увидел, если бы бросил меня умирать этой ночью, чтобы пойти в город на встречу со мной… И не беспокойся по поводу моей смерти: Будда не может умереть, пока есть такие люди, как ты, способные искать меня долгими годами и жертвовать своими интересами, чтобы помочь другим. Это и есть Будда. Будда — в тебе самом.

* * *

— Мне кажется, я понял. С виду высокая цель может быть и стимулом, чтобы воспарить на крыльях, но и оправданием для тех, кто ползает.

— Именно так, Демиан, именно так.

— Не знаю, что происходит, Толстяк В университете все идет не так, как мне хотелось бы.

— Что ты имеешь в виду?

— С начала года моя успеваемость снижается «медленно, но верно». Обычно я получал семерку[14], восьмерку, иногда девятку. Но в последнюю сессию самой высокой оценкой была шестерка. Не знаю, у меня больше нет ни сил, ни желания, я не могу сосредоточиться.

— Ну, Демиан, ты должен учитывать, что сейчас конец года. Может, тебе нужен отдых.

— Я хочу отдохнуть, но до конца года еще два месяца, так что я не могу устроить себе каникулы.

— Иногда мне кажется, что цивилизации удалось свести нас всех с ума. Мы спим с двенадцати до восьми, обедаем с двенадцати до часу, ужинаем с девяти до десяти… Получается, что нами управляют часы, а отнюдь не наши желания. Я считаю, что для некоторых вещей жизненно необходим некоторый порядок, но в остальном абсолютно непонятно, зачем он нужен.

— Что бы ты ни говорил, сейчас мне отдыхать никак нельзя.

— Но ты при этом утверждаешь, что твоя успеваемость падает.

— Должен же быть какой-нибудь другой способ!

* * *

Жил-был лесоруб, который нанялся работать на лесозаготовки. Заработки были хорошие, условия работы еще лучше, поэтому он решил не ударить в грязь лицом.

В первый день он явился к бригадиру, тот дал ему топор и выделил участок в лесу.

Человек, полный энтузиазма, взялся за работу.

В тот день он срубил восемнадцать деревьев.

— Поздравляю! — сказал ему бригадир. — Так держать!

Вдохновленный словами бригадира, лесоруб решил на

следующий день работать еще лучше. Поэтому вечером он лег спать рано.

Наутро он встал первым и пошел в лес.

Несмотря на все свое усердие, он срубил только пятнадцать деревьев.

«Наверно, я устал», — подумал он и решил лечь спать с заходом солнца.

С первыми его лучами он встал, полный решимости побить свой рекорд в восемнадцать деревьев. Тем не менее в этот день он не сделал и половины.

На следующий день было семь деревьев, потом пять и напоследок он потратил весь вечер на второе дерево.

Беспокоясь, что скажет бригадир, лесоруб все ему объяснил, при этом он клялся и божился, что старается из последних сил.

Бригадир спросил его:

— Когда ты в последний раз точил топор?

— Точил топор? У меня и времени на это не было; я был слишком занят, я валил деревья!

— Какой толк, Демиан, начинать дело с приложения огромных усилий, которые вскоре сойдут на нет? Когда я очень напрягаюсь, мне всегда не хватает времени, чтобы восстановить силы.

Отдыхать, менять род деятельности, заниматься чем-то другим — это зачастую способ отточить наши орудия труда. А продолжать делать что-то через силу — это, напротив, бесплодная попытка усилием воли компенсировать неспособность человека сделать что-нибудь в определенный момент его жизни.

Мы часто ссорились с родителями. Они меня, как мне казалось, совсем не понимали.

Я никак не мог найти с ними общий язык Особенно с отцом.

Я всегда думал, что мой отец — удивительный человек, и продолжал так считать. Но, судя по его поведению, он-то воспринимал меня как идиота. Все, что я делал, казалось ему никуда не годным, ненужным, опасным или неадекватным. А когда я пытался что-нибудь ему объяснить, становилось еще хуже: наши мнения были диаметрально противоположными.

— …и я отказываюсь верить, что мой отец поглупел.

— Ну, я не думаю, что он поглупел.

— Но уверяю тебя, Толстяк, он ведет себя как полный идиот. Как будто он пытается придерживаться каких-то абсолютно тупых, старомодных взглядов. А ведь мой отец не так уж и стар, чтобы не понимать молодежь. Решительно, это очень странно.

— Сказку?

— Сказку!

Жила-была утка, отложившая четыре яйца. Когда она их высиживала, лиса напала на нее в гнезде и убила. Но по какой-то причине не успела съесть яйца, прежде чем убежать, и они остались лежать там.

Одна курица-наседка шла мимо и увидела брошенное гнездо. Инстинкт заставил ее сесть на яйца.

Вскоре утята появились на свет и, естественно, подумали, что курица — их мама, и стали везде ходить за ней гуськом.

Курица, гордая своим потомством, отвела их на ферму.

Каждое утро, когда пропоет петух, мама-курица начинала ковыряться в земле, а утята старались ей подражать. Когда им не удавалось достать из земли даже жалкого червячка, мама кормила всех своих цыпляток. Она рвала на кусочки дождевых червей и клала каждому в клюв.

Однажды в самый обычный день курица вышла погулять со своим выводком по окрестностям фермы. Ее цыплятки дисциплинированно шли за ней гуськом.