Жизнь после смерти в изложении Джерома Эллисона - Форд Артур - Страница 10

Иисус, однако, нередко и приподнимал занавес, позволяя заглянуть в будущее, по ту сторону бытия. «В доме Отца Моего обителей много, а если бы это было не так, я сказал бы вам». Так нам даётся понять, что диапазон условий и состояний сознания, достижимых в более высоких сферах бытия, не ограничен. Он неустанно подчёркивал важность земной жизни как арены духовного развития. Так, например, в Евангелии от Луки он говорит о нищем Лазаре и богаче. В его притче рассказывается о них обоих, перешедших в потусторонний мир вскоре после своей смерти; братья же богатого продолжают всё ещё жить на земле, и он знает, что они делают. Богачу трудно приспособиться к новым условиям, он больше не может получать, что ему хочется, отдавая распоряжения другим; деньги в этом новом измерении бытия не могут проложить ему дорогу. Однако для души Лазаря земные страдания принесли большую пользу и помогли ей созреть. Он оказывается в Лоне Авраамовом. Интересно отметить, что Иисус очень мало придаёт значения представлению об «аде» как месте мучений и наказания за грехи, которое так широко использовали христианские пастыри в средние века и во времена более поздние, чтобы вселить страх в сердца своих прихожан. У того богача, по-видимому, было столько же шансов созреть духовно, как и у любого другого, для этого ему следовало только освободиться от фальшивых понятий и представлений о жизни, которые тянули его назад. Новый «Гадес» представляется нам как «промежуточное» место отдыха, своего рода контрольнопропускной пункт, где души останавливаются в своём путешествии, где оценивается, в каком направлении нуждается их дальнейшее развитие. Сам Иисус, согласно раннему христианскому преданию, известному как «Апостольское Кредо», позднее считавшемуся апокрифом, «спустился» туда, перед тем как после своего распятия на кресте явиться людям в своём духовном (часто называемом – «астральном») теле.

Ради просвещения тех своих учеников, которые, как он считал, «могли выдержать это», Иисус, будучи величайшим медиумом, включил их в свой сеанс, на котором явились Моисей и Илья. Ставшие свидетелями этого апостолы Пётр, Яков и Иоанн находились под длительным впечатлением от увиденного, – той излучающей свет жизни, какой достигли пророки, высокодуховные личности, после своей биологической смерти.

Когда Иисуса вместе с двумя разбойниками прибили гвоздями к крестам и когда наступила агония распятых, Иисус мог с уверенностью сказать раскаивающемуся разбойнику: «ныне же ты будешь со мною, в раю». Рай, в том смысле слова, в каком его употребляли евреи того времени, не отождествлялся с близостью к Создателю, не отождествлялся с «небесами». Это было одно из названий для «места отдыха» сразу же после смерти. Хорошо засвидетельствованные слова Иисуса ещё раз подтверждают, что в «загробной жизни» – во всех её фазах – люди продолжают жить в полном сознании и узнают друг друга.

У апостола Павла нашлось несколько серьёзных комментариев относительно жизни за смертью, о связи между жизнью земной и потусторонней. «Я знаю человека, – писал он, – который был перенесён на третье небо». Знал он и другого человека, который «попал в рай». Очевидно, Павел и сам был не прочь испытать подобные откровения. Он молился об этом, но получил «терний в плоть мою, посланный сатаной, чтобы я не возвышался сверх меры». Поэтому, говорит Павел, он хотел бы прославиться в слабости своей, с тем чтобы сила духа явила бы свою мощь ещё явственней для всех, исходя из столь жалкого сосуда. Это напоминает мне тех работников ААА, которые первоначально «прославились» в слабости своей к пагубному пристрастию, но сделали так замечательно много для больных алкоголизмом в наше время.

Павел делает и другие ссылки на способности некоторых людей постигать такие измерения бытия, какие он сам не мог. «В отношении духовной одарённости, – писал он, – имеются различия». Павел перечисляет среди прочих одарённостей такие: способность распознавать и видеть духов (искусство медиума), мудрость, знание, вера, дар духовного врачевания, пророчество, лингвистические способности, совершение чудес. Но (и здесь я вспоминаю предостережение Иогананды) ни одна из этих способностей сама по себе не говорит о подлинном духовном совершенстве; без понимания и любви, говорит Павел, они «лишь медь бряцающая и кимвал звенящий».

Ранним христианам жизнь за смертью казалась очень близкой и очень реальной. «…Какая польза человеку, – спрашивал Иисус, – если он приобретёт весь мир, а душу свою потеряет?» Этот вопрос ставился ребром перед его последователями: не означало ли это, что отдельная личность представляет собой большую ценность, чем весь мир? «Потусторонность» ранних христиан, их нежелание зависеть всецело от этого мира подняли человечество на высший уровень мужества и сострадания как в религиозной, так и в светской истории. Римляне, правители всего известного тогда человечеству мира, не знали, что с ними делать. Рим правил через угрозу смертью. Но вот появились люди, не боявшиеся этой угрозы! Единственным результатом, к которому привели гонения и массовые избиения христиан, было то, что их духовное и моральное превосходство стало очевидно для всех, и это обратило всё остальное население к новой вере!

Когда угроза смертью оказалась бессильной, римлянам ничего не оставалось, как признать христианский католицизм официальной религией Римского государства. Некоторые историки замечают, что этот акт так изменил природу христианства, что оно стало больше римским и кесарским, чем католическим, то есть вселенским. После падения Рима эта изменившая своё положение религия нашла себе призвание иного рода. Если прежде это был институт, учивший религии высокоцивилизованный народ, то теперь его новой ролью стало учить цивилизации варварские народы. Иногда во времена ужасных «чёрных» первых столетий средневековья, известных в истории как Тёмные века, нельзя было с уверенностью ответить на вопрос, сможет ли церковь облагородить варваров или же под их натиском она деградирует сама.

Нам нет необходимости останавливаться подробно на верованиях различных кельтских, скандинавских, франкских и германских племён, разрушивших мощь Римской империи и утвердившихся на её развалинах. Хотя некоторые учёные и считают, что друиды имели развитые религиозные воззрения, однако ясно, что большинство племён следовало примитивному поклонению силам природы. Как для последователей церкви, так и для варваров Тёмные века – это тёмная история. Редко человек опускался ниже уровня тех ужасных девятисот лет. К 1 000 году большая часть Европы была «обращена в христианство» огнём и мечом. Каким же было это обращение, насколько истинным, если совершалось такими средствами? Вопрос этот до сих пор вызывает сомнение. Но, проходя через все превратности судьбы, человек никогда не отрекался от твёрдой веры в продолжение своей жизни в какой-то другой форме, – обычно среди племён, живших в лесах, это была жизнь в счастливых охотничьих угодьях под властью благосклонного бога природы.

В начале XIV века западному миру была дана первая за тысячу с лишним лет самая объёмная, законченная, цельная, красноречивая и вдохновенная картина жизни за смертью, имеющей цель, смысл и структуру. Хотя «Божественная комедия» Данте, несомненно, была задумана и как светско-философская поэма, и как религиозный трактат, она, как только впервые получила известность, сразу же стала вселять в сердца людей благоговейный трепет – дань, которую обычно отдавали только религиозным откровениям. Данте Алигьери родился в 1265 году во Флоренции в разгар кровавой политической борьбы. Выдающийся интеллектуал своего времени, он оказался на стороне проигравших в политической вендетте и был изгнан из родного города, куда ему было запрещено возвращаться под страхом сожжения на костре. Ещё молодым человеком, не успев составить себе репутацию, он стал отверженным, без средств к существованию. Данте, упоминавший по случаю, что у него бывают видения и состояния откровения, описывая «состояние души после смерти», заимствовал многое у Фомы Аквинского, Аристотеля и римско-католической традиции.