Героиня мира - Ли Танит - Страница 15
- Предыдущая
- 15/123
- Следующая
Однако пространство вокруг дворца оставалось свободным: войска кронианцев завладели всеми зданиями и подступами к ним.
На открытом форуме перед дворцовыми стенами проводили строевую подготовку солдат; там же, словно дожидаясь своего часа, стояли пушки на колесах.
Красно-черно-лазоревое знамя саз-кронианцев с изображением их тотема, ворона, принимавшегося махать крыльями при малейшем дуновении ветерка, неподвижно висело на круглой толстой башне. Как видно, незачем ему летать. Этот северный ворон и так уже залетел достаточно далеко.
Когда мы въехали за чугунные ворота, возле которых теснились золотистые маки и гиацинты, он обратился ко мне на своем языке, медленно и отчетливо выговаривая слова.
— Мы будем ходить только по дорожкам сада. Ты многое там увидишь. Я приступил к работе над скромным сочинением об этом. Я ни разу не заметил, чтобы хоть что-нибудь повторялось. Ты сможешь оказать мне помощь. — Он подготовил эту речь не только для меня, но и для окружающих, в оправдание тому, что привез меня с собой.
Экипаж остановился во дворе. В обветшавших конюшнях стояли лошади, а на чурбане, с которого всадники забирались в седло, сидел и чинил упряжь конюх-кронианец. Он пристально поглядел на меня, но мой покровитель покачал головой, и он тут же отвернулся.
Пройдя под аркой, мы отправились вдоль по крытому проходу, сплошь увитому плющом я вьюнками, а затем оказались на расположенной в вышине террасе.
С нее открывался прекрасный, просто поразительный вид. Я так долго просидела взаперти в черном доме, а когда меня выпускали на свободу, оказывалась в лишенных красок покоях темноты.
Справа от меня возвышался дворец: синевато-серые камни, зубчатые башни и крыши, похожие на чешую пятнистой ящерицы. В окнах отражался яростный свет солнца, а на флюгерной башне сверкал золотой павлин. Из трубы над кухней валил дым. Но под древними карнизами свили гнезда грачи. Этому дворцу чего-то слегка недоставало, он стал не нужным, им перестали пользоваться, а когда в расположенных над ним лесах раздавалось стрекотанье сойки, явственно ощущалась тишина, заполнявшая огромные пространства вокруг.
Но сады, вырвавшись из-под узды, превратились в чудесные джунгли, какие встречаются в книгах сказок, похожие на леса, где веками спали принцессы и скрывались, предаваясь тягостным раздумьям, заколдованные принцы в зверином обличье.
Зеленые лужайки с похожими на кисточки травами, зеленый каскад деревьев, среди которого, подобно огню, всеми оттенками розового и янтарного цвета полыхали розы. Вот будто игрушечный храм из белого мрамора, купающийся в китайских розах. А дальше, ниже по склонам, все сливалось в сплошную бирюзу, теряя конкретность, и лишь верхушки сосен, напоминавшие о пагодах, торчали в ней, да голуби то появлялись, то снова пропадали из виду, как иголка в ткани. И хотя дворец затих, хотя умолкло журчание жизни в его жилах, одичавший сад шумел и рокотал. Птичье пение, жужжание стрекоз и пчел звучало в унисон с ветром.
— Ты видишь куст, — проговорил он на моем языке, чтобы я наверняка поняла — Он с экватора. — И добавил прерывающимся от восхищения голосом: — Семечко из тамошних теплиц оказалось бродягой. Но этот чужеземец пустил корни. И пышно разросся.
Огромные трубчатые листья зеленого цвета отливали черным, сок или масло переполняли их, они сверкали, упиваясь солнцем. А как же зимой, как оно справляется тогда? Растение выжило, значит, какие-то способности развились в нем. Я подошла поближе, чтобы потрогать листья, и как раз в это время открылась дверь в стене и на террасе появился кронианский офицер.
Они о чем-то быстро переговорили, но мне удалось разобрать лишь пару слов. Похоже, генерал Длант узнал о приезде Гурца и просил его явиться в штаб.
Гурц обеспокоенно посмотрел на меня:
— Я должен пойти во дворец. Ты будешь умной девочкой? Можешь погулять, только не уходи с расчищенных нами дорожек. Если кто заговорит, сошлись на меня. Видишь хорошенькую беседку? Там я встречу тебя.
Офицер нетерпеливо ждал, стоя у него за спиной. Гурц обернулся и сказал по-крониански что-то резкое и смешное. Борода прикрыла заливший его лицо румянец. Они прошли во дворец через дверь в стене.
О, какое счастье, какое блаженство. Этот рай, и я одна в нем.
Девственная Вульмартис была мне другом. Это она неожиданно оказала мне благодеяние.
Какая сладость, словно пьянящая игра еще не знакомых мне в то время вин, разлилась и забила ключом у меня в жилах. Я ожила.
Я стала спускаться по ступеням, сначала шагом, затем словно танцуя.
Над одичавшими лужайками тучами взлетали в воздух бабочки, с низко свесившийся душистой ветки на меня просыпался дождь из лепестков.
Сердце мое, казалось, стало больше; оно вот-вот проломит мне ребра и задушит меня, но это не имело значения.
Как странно: будто сама печаль оказалась моей тюрьмой, и понадобилось лишь отворить в ней дверь, чтобы я вновь вырвалась на свободу в подлинный, истинный мир.
Крохотная армия шествовала среди травинок, ее изысканные знамена — цветы — покачивались при каждом дуновении ветерка. Но в тот день ветерок поднимался редко, и армия эльфов провела в бездействии немалое время.
Я прошла мимо беседки, превратившейся в изящную руину, спустилась ниже и обнаружила мраморную нимфу; из ее левой груди когда-то бил струей фонтан, а теперь нет. Я пошла дальше, хотя лишь смутно различала дорожку, и затерялась в чаще, где деревья сплелись воедино, образуя коридор, обшитый кипучей зеленью. На лозах дикого винограда, опорой которым служили стволы деревьев, висели кисти плодов, похожих на белесоватую иссиня-зеленую яшму; мне они показались кислыми, но пчелы так и роились вокруг них.
Коридор тянулся дальше, и время от времени сквозь поросль проступали перекосившиеся плиты былой дорожки. Эта волшебная галерея могла привести к чему угодно, к любым чудесам. Я отыскала в ней окошко и, выглянув, увидела раскинувшиеся по холмам сады, спускавшиеся к похожему на галлюцинацию, окутанному дымкой городу. Проход же казался нескончаемым.
Когда сквозь деревья пробился грубый звук ударов, я испугалась, но птицы после минутного сомнения вновь завели свои разговоры. Это был стук топора, молотившего по живому дереву. Мне и прежде доводилось слышать, как работают лесорубы, во время осады такое случалось часто. Теперь этот звук показался мне неуместным, но это вовсе не значило, что в нем кроется угроза. Послышался еще удар, потом еще и еще, звуки обрели упорядоченность.
Я сделала шаг, и в траве метнулась жаба оливкового цвета.
Я впала в нерешительность, будто столкнулась с предзнаменованием. Неужели чудесный коридор ведет всего лишь к кронианским солдатам, которые валят деревья?
Изматывающее буханье свирепого топора все не стихало. Через минуту я перестала понимать, откуда оно доносится. Вполне возможно, сзади, с начала дороги, по которой я шла.
Я стала осторожно продвигаться вперед. Неровная дорожка слегка повернула, и в заполненном тенями своде внезапно возник проем. Еще одно окошко в коридоре, а может быть и дверь.
Через некоторое время я подошла к этому пролому в зеленом свечении солнца. Брешь сторожил дуб, чьи длинные мощные корни глубоко ушли во влажную тень и изумрудные мхи. Я ухватилась за мускулистый ствол, изогнулась и поглядела в пропасть, на прогалину.
Внизу в тридцати футах от меня трудился топор. Беспомощная умирающая вишня не могла убежать от него; она содрогалась при каждом ударе. Дрова для кухни, а по осени и для каминов генерала и штабных офицеров? Вишневое дерево приятно пахнет, когда горит.
Двое сазо не то присели, не то оперлись на обрубок предыдущей жертвы. Один из них курил трубку. У его ног в выжидательной позе лежали два черных пса. Человек, рубивший дерево, был в одной рубашке и бриджах. Напротив него, среди глубоководного полумрака прогалины стояли еще трое людей в такой же одежде. Вот что стало их формой: грязные рваные рубашки, вылинявшие бриджи. А ведь раньше это была форма армии, в которой служил мой отец. От знаков различия ничего не осталось, разве только следы четырех раздельных полос вдоль штанины. Их бриджи совершенно потеряли всякий цвет, зато рубашки сменили нетронутую белизну на многообразие оттенков и разводов. Сапоги у них порвались, но лишь один ходил босиком. В руках они держали кто топоры, а кто ножи. Они готовились разрубить на куски сокрушенное дерево, как только оно упадет. Кронианцам, которых не сокрушил никто — напротив, они заполонили город и землю, — не было нужды опасаться, что кто-то порубит их.
- Предыдущая
- 15/123
- Следующая
