Героиня мира - Ли Танит - Страница 82

• Предыдущая
• 82/123
• Следующая

Прошла неделя, Эмальдо казалось, что тетушка свыклась с моим присутствием; торговец мылом жаждал все новых работ, и у меня болели пальцы, а в кожу въелась краска, и вот «Нилени» пришла пора отправиться в путь на восток, в порт Тули, а затем в тулийскую Кирению, страну, где скалы вырастают прямо из воды. Эмальдо с сожалением сказал, что вернется через несколько месяцев, не раньше. Его подобные озерам глаза уже оплакивали нашу с ним разлуку. Может, я дам ему какое-нибудь обещание, чтобы он мог с уверенностью дожидаться возвращения?

— Мне думается, во время плавания ты повстречаешь другую. Какую-нибудь киренийскую девушку с золотистыми волосами, которая вольна дарить свою любовь.

— Где твой великий возлюбленный? Покажи мне его. Иметь такую, как ты, и не показываться…

— Эмальдо, я говорила тебе, что должно произойти. Неужели ты хочешь, чтобы я покрыла себя позором?

— Где он, этот пес?

— Не знаю. Эмальдо, я не знаю, и меня это сильно удручает.

Но я уже столько раз говорила о нашем обручении, что теперь и сама наполовину уверовала в это, как чуть не поверила в Кандире, будто какая-то из моих родственниц заболела и скончалась.

В последний вечер накануне ухода «Нилени» в плавание мы с Эмальдо отправились на прогулку и, что правда то правда, привлекли к себе немало внимательных взглядов.

Стоя у парапета набережной, мы смотрели на окруженную водяными лилиями «Нилени» и, поскольку вечер выдался ясный, заметили вдали на юго-западе синее облако — предвестие острова Китэ.

Китэ славен своей причудливостью, Эмальдо превозносил его до небес. Известно ли мне, что его жители летают, подобно богам? Я приняла это за очередную выдумку, но он ухитрился растолковать мне, что неподалеку от порта Тули расположено место, где можно сесть на что-то вроде корабля с воздушными змеями; там дуют ветры, позволяющие воздушным судам долететь до острова и приземлиться.

— Ах, будь у меня время, — задумчиво проговорил он по-тулийски, — мы отправились бы с тобой в Старую Дженчиру. Тебе понравилось бы там.

Стоило ему произнести эти слова, как во мне отозвалась какая-то струна.

— Старая Дженчира? Кроме этого города есть другой?

— В нескольких милях от побережья. Вначале гавань находилась там, но потом море отступило. — Чтобы мне было понятней, он заговорил по-крониански и рассказал, что Старая Дженчира благоденствовала во времена античности, в ней располагались знаменитые школы и университеты, внушительные здания, где размещались представители суда, власти и церкви; все они пришли в упадок, но до сих пор не опустели. — Там колоссальный храм богини. По-прежнему священный. В нем празднуют Вульмартии.

Хотя в Дженчире и стоял храм богу, имени которого я так и не узнала, город не показался мне особенно набожным. В доме с кораблем не было даже домашнего божка; впрочем, когда подавали вино, сидевшие за столом провозглашали тост в честь тулийского бога виноделия Зандороса, или, как его еще называли, Дорноя.

— Но, — со вздохом проговорил Эмальдо, — завтра на заре мы уходим в плавание.

— Ты же вернешься, — возразила я — весьма неблагоразумная с моей стороны реплика.

— Да, а ты, Айара, ты будешь здесь для меня?

К этому очередному варианту своего имени я уже привыкла и не стала поправлять Эмальдо, а сказала:

— Ты ведь знаешь, я не могу — мне нельзя.

Он расплакался, отчего я просто оторопела.

Он всхлипывал, прислонившись к парапету набережной.

Что мне было делать? Не поймешь: то ли смеяться, то ли терзаться от стыда и угрызений совести.

— Да не плачь же, Эмальдо. Вовсе не стоит плакать из-за…

— Из-за любви… ты считаешь ее никчемной… у тебя каменное сердце.

— Но как же ты можешь любить меня…

— С первого взгляда я полюбил. А теперь ты плюешь на меня. Уйди, я буду плакать. Я прыгну в море и погибну.

Внезапно смех пересилил все остальное. Я увидела в Эмальдо нас обоих — Фенсера на лестнице у Илайивы, самое себя с этим дурацким путешествием.

Я положила руку ему на плечо, чем привела бы в шоковое состояние пожилых дам, случись им проходить мимо.

— Дорогой Эмальдо. Я ценю твою любовь, но неужели ты не понимаешь, что я тоже люблю, а потому никогда не смогу нарушить своих клятв?

Он поднял голову — мокрые глаза, словно синие цветы под дождем. Выглядел он потрясающе. Жаль, что он впустую растрачивает на меня столь пылкие чувства.

— Тогда пообещай мне лишь одно. Если он тебя обманет — вот я.

— Если он обманет… Если ко времени твоего возвращения я окажусь здесь, значит, он обманул меня. И тогда мы с тобой станем любовниками, обещаю.

— Я женюсь на тебе, — сказал он.

— Нет, такого обещания я не дам.

Но глаза у него уже засияли. Я отвергла его предложение, но он воспринял мой отказ добродушно, считая, что наверняка поймает меня в сети. Без сомнения, стоит ему овладеть мной, и весь пыл как рукой снимет. Может, уступить ему прямо сейчас? Нет, хотя этот человек один из лучших, один из самых славных, я не стану этого делать без крайней необходимости.

Последний обед проходил в торжественной обстановке. Тетушка принялась оплакивать разлуку с Эмальдо, и он опять ударился в слезы, называя ее своей второй мамой, а я воочию убедилась в том, что он легко и часто плачет, как я и предполагала.

Он поцеловал меня на прощание. Теплый чувственный поцелуй, но для меня — ничто, ничто.

Он ушел и скрылся в беспорядочном скоплении звезд и темноты.

Старая Дженчира снилась мне всю ночь напролет. Я не видела города, лишь каким-то образом ощущала его камни, холод их впадин, тепло открытых поверхностей и слышала ночь, наигрывающую будто на арфе.

Казалось, я давно уже знаю о его существовании. Нужно только спросить, как туда добраться. Быть может, это ощущение чего-то близкого и пока скрытого позволило мне вообразить…

Даже во сне я принялась увещевать себя. Но впереди меня по улицам скользила тень, и я чувствовала присутствие другого человека.

Преследователи с «Двексиса» не стали забираться в такую даль, или же он побывал в других краях, а теперь вернулся. Разве найдешь место надежнее того, где тебя уже искали?

Как будто я знала заранее, что он где-то поблизости. Ведь я застряла в портовом городе Дженчира, хотя прекрасно понимала, что его там нет.

Мое решение отправиться в Старую Дженчиру и поселиться в ней показалось тетушке оскорбительным. Понятное дело, что хорошего в ее доме, если теперь племянника никакими хитростями к рукам не приберешь, — она выразила все это не словами, а яростным взглядом.

Я подарила ей цветы и за все заплатила. Я пела ей дифирамбы, неумело изъясняясь по-тулийски. Но понапрасну.

Ну и скатертью тебе дорожка, потаскуха кронианская. Ходи себе со своими картинками каждый день в старый город, а потом обратно, наживай себе ревматизм среди сырых мраморных развалин.

Торговец мылом рассказал мне, как туда добраться:

— Среди холмов над городом начинается дорога, такая же древняя, как сама Старая Дженчира, она вся заросла, только козы и расчищают ее. На пути вам встретятся оливковые рощи и три ветряные мельницы — очень живописные, может, вы кое-что там зарисуете — и развалины храма Дорноя у реки. Обратите внимание на место, где вдоль дороги стоят древние гробницы, некоторые из них отличаются богатством украшений. И по всему пути, словно часовые, выстроились сосны и другие хвойные деревья, они защитят вас от солнца. Грабителей в этих краях уже лет сто никто не встречал.

И вот, словно крестьянка, закинув за спину узелок с пожитками, натянув на ноги старые потрепанные сандалии, я взобралась на возвышавшийся над городом холм и увидела все, о чем мне рассказывали, а вдобавок — дальние очертания гор. Ступая меж высоких трав, я спустилась с вершины холма и вышла на древнюю дорогу.

• Предыдущая
• 82/123
• Следующая