Три дня и три ночи в загробном мире - Киросон Пантес - Страница 29

Я спросил, почему так? Он показал на светлую луну в высоте и сказал: "Смотри, как она светит, а Храм и Собор в нём освещаются; а луна, как огонь, горит, всё меняет свой свет, как и буквы…"

Но я не понял тогда, что он мне говорит.

Я рассматривал образы человеческие, которыми расписан Храм. Они были как живые. Я удивлялся их красоте и небывалой силе живописи. И Старец мне сказал, что это образы тех людей, которые сидят в Соборе Храма. Я искал и спрашивал у него: где здесь образ Сына Божия, Христа Спасителя? Старец указал на сидевших за столом и молвил: "Здесь и есть образ Сына и Христа Спасителя". Я смотрел на них и не мог узнать и понять, как может быть образ Христа Сына Божия в живых людях. Мне хотелось увидеть икону. Старец, видя моё недоумение, сказал: "Неужели ты не узнаёшь в них сходства с Иисусом?" Я ответил: "Нет, не узнаю. Они не похожи на Него".

И тогда Старец сказал: "На Христа Сына Божия похожи… У вас там не умеют Его изображать. Все, кого ты видишь, похожи на Него".

Я пытался объяснить Старцу, что я не верил в образа по церковному, но Он отвечал, что всё равно у нас неправильно понимают Сына Божия, — и те, кто Его изображает, и те, кто верит не иконе, а образу, рождённому собственным воображением. Они поклоняются изображению, но мало кто знает Его…

Много говорил мне Старец о Христе Сыне Божием и Спасителе и об Иисусе, но я всё не мог понять.

Старец сказал: "Иисус родился в Палестине от плоти и Духа Святого, но как Сын Божий Он всегда был и существовал прежде всех веков".

Я опять не понял и подумал, что Старец не знает нашего Евангелия и нашей веры, а потому так и говорит. Но Он посмотрел на меня, милостиво улыбнулся и сказал, что я всё узнаю позже.

Тогда я спросил: "Скажи мне, Отец, молятся ли здесь Иисусу Христу, Сыну Божиему, Спасителю?"

"Только тем и живут, что молятся Христу, Сыну Божиему и Спасителю мира".

Где-то в глубине у меня снова мелькнула мысль, что у них какая-то другая вера. Но так как я жаждал этой веры и сердце моё горело любовью к ним, я не отставал от Старца с вопросами: "Укажи мне, Отец, где Образ Сына Божия, Христа Спасителя, я помолюсь Ему". Старец сказал, что здесь образы Сына Божия живые, — молись. Я спросил с радостью: "Где они?"

"Если хочешь молиться не изображению, а живому образу Христа Сына Божия, то смотри туда…"

Я смотрел в ту сторону, куда Он указал перстом, и не видел образ Христа. Горько и печально стало мне, что я не умею молиться и не знаю до сих пор Сына Божия Христа.

Я размышлял: душа моя раньше и не чуяла, что я не умею молиться и не знаю, как разделить Сына и Отца, и кому молиться, и как молиться. Старец говорит: "Чужому ты молился, а Христа, Сына Бога не знал". Вот Он правду говорит, что я не знаю по Евангелию ни Отца, ни Сына, ни Христа… Иисус Христос страдал за то, что хотел научить людей познать Сына, Христа и Спасителя. Он хотел, чтобы люди узнали в Сыне и Христе — Спасителя, примирились и жили бы с Ним вместе и были бы спасены, и знали бы Отца своего как Бога, и Сына. Тогда было бы царство Божие на земле; но люди, не познав этого, замучили Иисуса.

Много Старец говорил о Сыне Бога и об Иисусе, о Христе Спасителе и Избавителе, и об Отце Небесном и Боге, и печаль наполнила моё сердце, ибо я не понимал этого учения.

Старец взял меня за руку и сказал: "Не печалься, сын мой, о том, что не знаешь. Но душа твоя знает, и сердце твоё чует. Вера твоя укажет тебе и научит, и будешь ты не только верить, но разуметь, во что веришь; и Сила Духа будет на тебе, а Сын Бога поселится в тебе жить — Он есть жизнь".

Я схватил Старца за руки и со слезами молил: "Отец родной, научи меня молиться!" Но Старец отвечал: "Пока не знаешь Того, кому молишься, не получишь то, о чём просишь. А если познаешь и уразумеешь Сына и Силу Духа Его, то уже не будешь молиться Ему — Он будет с тобой, как Отец Его с Ним. Только люби Его и слушай повеления Его, а молиться не надо. Молится тот, кто не вместе с Ним, и от кого Он далеко. Ты же, сын мой, не печаль Спасителя твоего. Смотри на образ тот, как на Сына Божия. Он в печали и слезах по тебе: твоё горе — Его горе, твоя радость — и Его радость".

И я взглянул туда, куда указывал Старец.

Как в зеркале, увидел я отражение Человека. Там стоял Сын Божий…

Мои глаза, и сердце, и вся душа устремились туда. Одежда на нём была белая, как на мне, но много белее и светлее. А лицо Его, Святое лицо Его было полно блага и любви ко мне. Волосы ниспадали на плечи Его, а глаза вмещали всю жизнь скорби моей. Лучи света исходили от Него.

Когда я увидел Его, то сам себя не видел и забыл про своё существование. Только смутно услышал тихий голос Старца: "Молись Ему — это образ Его".

В исступлении сильной радости, со святым трепетом сказал я то, что понял в одно мгновение: "Дедушка, да это не образ, не отражение Его в зеркале, это Он, Сам Он, Живой и Божественный Сын Света!"

И опять услышал голос, как из тумана: "Живому и надо молиться!"

Я отёр слёзы с глаз моих и стал приближаться к Нему… и Он ко мне приближался.

Я был бесконечно счастлив, и Его лицо сияло счастьем. Я упал перед Ним на колени и, как ребёнок, не знал что от радости сказать Ему. Ибо уста мои онемели. А Он ласково смотрел на меня и звал к Себе.

Я не могу сказать, где я очутился, и мы пошли…

У Него были слова и голос, а у меня ничего не было, ни слов, ни голоса.

Он говорил мне и многое показывал, а я внимал и смотрел, но себя я потерял, не видел, не слышал и не знал себя, исчез и растворился перед Ним.

Он позвал меня, и я последовал за Ним. Мы шли садом…

Он указал мне на избушку и женщину. Женщина была беременна, и скоро ей предстояло рожать. Позади неё, как тень, как бледный образ, был Старец, похожий на моего Старца, белый, как лунь. И волосы и лицо его казались прозрачными, как тонкое облако. Куда шла женщина — туда следовал за ней и Старец.

Женщина родила, и древний Старец оставался с младенцем. И чем больше младенец подрастал, тем светлее становился образ Старца. Ребёнок уже ходил, и Старец водил его, взяв рукой за плечо, направлял его. Когда ребёнок стал отроком, Старец был уже таким прозрачным, что его еле можно было видеть.

Всё непрерывно и молниеносно проносилось перед моими глазами, и годы протекали, как короткие минуты…

Отрок уже был высоким юношей, а образ Старца стал совсем невидим.

Но когда с юношей случалась беда или ему грозило несчастье, Старец снова делался видимым и осязаемым, спасал его и защищал.

И сказал мне Тот, в Ком была душа моя, к Кому горело сердце моё любовью, в Ком была вся жизнь моя: "Смотри и внимай, чтобы уразуметь".

И я смотрел и внимал, но уразуметь не мог, ибо душа моя была не во мне — а в Нём, а ум был на земле, где я его оставил. Одна любовь была во мне.

И стал тот юноша — мужем, и видел я много его страданий и горя. Видел томление души его, скорбь, лишения, гонения, поношения и страшную кончину его жизни…

Я ужаснулся его мучениям. Я испытывал их на теле моём и на сердце моём. И раны его — болели на моём теле.

Он в воде тонул, и от меча и пули погибал, и жёг его огонь, и неописуемые бедствия обрушивались на него. Слёзы и отчаяние напали на меня.

Но Тот, Кто, взяв у меня душу, речь, силу и жизнь, оставил мне только неугасающую любовь к Нему, сказал: "Не тревожься и не страшись за того, кого видишь. То его доля, его труд, его жизнь…"

"Но боль и мучения его — безмерны!" — воскликнул я.

И сказал Тот Светлый, в Ком жизнь моя была: "Боль охраняет тело. Страдания и скорбь будят душу и поучают её. Зло указует путь к любви, а любовь изгоняет страх и побеждает смерть. Любовь и есть Жизнь, Свет, Красота и Сердце".

И дальше говорил мне Светлый и Любящий: "Человек сам строит мост своей жизни, и этот мост — путь, по которому он идёт; благо ему, если он познает путь свой".