Честь Джека Абсолюта - Хамфрис Крис - Страница 21

• Предыдущая
• 21/92
• Следующая

— Конечно, вы еще чувствуете слабость, сэр, но ваша Клэри могла бы… угодить вам, как раньше, ежели вы… ох, мастер Джек!

Ее пальцы задвигались еще проворнее, на лице появилась мечтательная улыбка, после чего разлохмаченная головка занырнула под одеяло.

— Клэри, — простонал юноша, пытаясь придать голосу твердость.

Но тут из коридора донеслись чьи-то шаги, куда более тяжелые, чем у служанок таверны, и девушка вмиг отпрянула, хотя, когда дверь отворилась, она еще не успела подняться с колен.

— Чем это ты тут занимаешься, дрянная девчонка?

В дверном проеме, сплошь заполнив его своими пышными телесами, стояла миссис Хардкастл, хозяйка гостиницы. Увидев ее, Джек вздохнул. У искушений слишком разнообразные формы.

— Лейтенант Абсолют! Дорогой сэр! Надеюсь, лихорадка не воротилась? — с порога зачастила хозяйка, решительно направившись к постели и оттеснив Клэри в сторону.

— Кувшин воды, да побыстрее!

Клэри помедлила, не желая сдавать позиции.

— Господин просил принести эля.

— Так почему же ты все еще здесь? Давай пошевеливайся, лентяйка.

Миссис Хардкастл отвернулась, что позволило девушке, перед тем как уйти, показать ей язык.

— Я слышала, как вы кричали, милый юноша, и поспешила к вам прямиком из постели.

В доказательство своих слов миссис Хардкастл указала на полузапахнутые полы халата. Телосложением трактирщица весьма походила на вдовушку, оставшуюся за океаном, а грудь имела такую, что на ней запросто поместилась бы — и, без сомнения, устояла бы! — пинта пива. Однако то ли потому, что эта грудь торчала чересчур уж воинственно, то ли ошеломленный сходством хозяйки с его недавней возлюбленной-квакершей, но Джек сделал вид, будто более чем прозрачный намек ему непонятен. Да и потом, мистер Хардкастл, трактирщик, должен был обретаться где-то неподалеку.

Правда, к ужину этот господин имел обыкновение до бесчувствия надираться, так что к завтраку он никогда не вставал, и Джека в конечном счете удерживала не опаска возбудить его ревность. Просто, не имея, по существу, иных занятий, кроме как лежать и разглядывать потолок, он в последнее время стал предаваться размышлениям о своей жизни, а также о столь немаловажных сопутствующих ей понятиях, как любовь и смерть. Менее чем за два года ему довелось спровадить на тот свет примерно дюжину человек, а вот любовью за это же время он всерьез занимался всего с двумя женщинами и порой даже хотел как-то исправить эту досадную диспропорцию, но…

Обе любовницы юного Абсолюта были намного старше его. Само по себе общение с опытными партнершами пошло ему только на пользу, тем паче что учеником он был старательным и благодарным. Однако ни Фанни Харпер, ни вдовушку Симкин Джек все-таки не любил в полном смысле этого слова. Если до сих пор он и испытывал к кому-то настоящую сердечную привязанность, так это к Клотильде Гвен, дочери ювелира из Сохо, очаровавшей его удивительным сочетанием невинности и внутренней пылкости, готовой вот-вот вырваться на свободу.

«Интересно, — со вздохом подумал Джек, вспомнив о былом чувстве, — что она поделывает сейчас?» Золото Абсолютов, заплаченное во искупление преступления Крестера, позволило ей выйти замуж за человека, которого, однако, она не любила и, разумеется, не могла полюбить. Сейчас у нее, наверное, уже двое детей.

Миссис Хардкастл приняла вздох Джека за знак одобрения и принялась запахивать свой халат столь удивительно хитрым способом, что сумела в процессе этого действа продемонстрировать молоденькому постояльцу многие из тех прелестей, обладанием коими она намеревалась его одарить.

Но тут вернулась горничная, которая, поставив пиво на стол, принялась поправлять одеяло больного. Некоторое время обе женщины хлопотали над Джеком, совершенно загородив от него дверь, однако, когда со стороны коридора донесся голос, ему не было нужды что-то видеть, чтобы понять, кто пришел.

— Дьявол! Уж не саван ли вы расстилаете поверх моего бедного друга?

Одеяло наконец было расправлено. Хлопотуньи обернулись на голос. В дверном проеме стоял рыжеволосый ирландец.

— Ну ты чертовски вовремя, — сказал Джек.

— Тютелька в тютельку, душа моя, а? — Рыжий Хью решительным шагом вошел в комнату и скомандовал: — А ну, кыш, стервятницы, дайте моему боевому товарищу восстановить свои силы.

— Я могу заверить вас, сэр… — оскорбленно вскинулась миссис Хардкастл, более походя не на какую-то там стервятницу, а на рассерженную гусыню. — Могу заверить, что мы… что мы не…

— Успокойтесь, пожалуйста, — прервал ее ирландец, — ибо, если мой друг еще нездоров или чересчур… щепетилен, чтобы воспользоваться вашей любезностью, я, со своей стороны, готов поддержать честь лордов Макклуни с каждой из вас. Поочередно… или с обеими сразу, как вам будет угодно.

— Вы… вы чертов грубиян!

Миссис Хардкастл решительно прикрыла фасад и разгневанно выплыла из комнаты. Клэри задержалась.

— Прикажете приготовить комнату для вашей милости? — спросила она, сопровождая вопрос микроскопическим реверансом.

— Комната, само собой, должна быть с очень толстыми стенами, — захохотал Рыжий Хью, тогда как Джек внутренне взвыл, хорошо понимая, что происходит. — Но увы, моя драгоценность, я пришел, чтобы забрать, а не чтобы остаться. Так что, если ты принесешь сюда такую же кружку, — указал он на кварту пива, — как для моего бедного друга, то… то мы тебя уже больше не побеспокоим.

— О, никакого беспокойства… сэр!

Клэри нахально окинула взглядом чресла ирландца, а потом выпорхнула из комнаты со знакомым журчащим смешком. Рыжий Хью уставился ей вслед.

— Бесстыжая девица! Спору нет, у меня возникло искушение снять здесь комнатенку. На часок. Уверен, такое у них практикуется. Так же как уверен, что ты, паренек, — повернулся он к Джеку, — неплохо провел здесь время.

— Вообще-то нет.

— Слишком страдал от недуга?

— Нет, я уже вроде здоров.

Джек испустил длинный вздох.

— Просто я все эти дни размышлял, — неопределенно махнул он рукой, — о всякой всячине. О человеческом достоинстве, например, и… и о чести.

— Ах, о чести!

Одним прыжком Рыжий Хью оказался на койке, растянулся около Джека, заложил руки за голову и спросил:

— Знаешь мое любимое стихотворение? Слушай.

Он прокашлялся.

Ирландец расхохотался, и спустя момент Джек рассмеялся тоже.

— Вот так, значит, ты почитаешь всех леди?

— Разумеется, нет. Была од на… — Тень снова набежала на глаза Хью. — Но об этом поговорим в другой раз. Сейчас не время для печальных историй.

Хью соскочил с кровати.

— Где это чертово пиво? Мы должны поднять тост за нас. А вот наконец и ты, наша резвушка.

Клэри вошла и поставила на маленький столик еще одну кружку. Судя по всему, она собиралась заговорить, но миссис Хардкастл визгливо окликнула ее снизу, и девушка, маняще вильнув бедрами, удалилась. Рыжий Хью посмотрел ей вслед.

— Ну конечно, разве я продержался бы против такого искушения целую неделю, а? Часок, и то вряд ли.

Он взял в руки оловянные кружки и вручил одну Джеку.

— Вообще-то, парень, — промолвил Хью, — я никогда не числил тебя в пуританах. Твои собственные рассказы об актрисах и квакершах совершенно о том не свидетельствуют.

— Я и не пуританин. Но…

Юноша умолк. У него была собственная печальная история. Но он никогда не рассказывал Хью о Клотильде. Он вообще не собирался о ней кому-либо говорить.

Ирландец внимательно присмотрелся к нему и сказал:

— Ну что ж, тебе видней. Выпьем.

Они выпили, и Хью продолжил:

— Рад, что нашел тебя в столь… философском настрое… — Он поставил кружку и, протянув руку, пощупал лоб Джека. — И почти в добром здравии. Во всяком случае, на пути к полному выздоровлению. Это хорошо!

• Предыдущая
• 21/92
• Следующая