Любовные хроники: Люк Маккензи - Ли Эйна - Страница 18

• Предыдущая
• 18/74
• Следующая

Хани перевела взгляд на высокую женщину за темной деревянной стойкой, тянувшейся вдоль противоположной стены. Это была та самая особа, которую Хани видела в дверях салуна в день своего приезда в Стоктон.

Потом на глаза Хани попалось еще одно знакомое лицо.

— Привет, Поуп, — сказала она, подходя к старику. О'Леари широко улыбнулся.

— А-а-а… Это вы, мисс Хани! Садитесь рядом со мной! — пригласил он. — Лили, подойди-ка! — крикнул О'Леари высокой женщине.

Та приблизилась к их столику.

— Лили, познакомься. Это мисс Хани Бер. Кареглазая брюнетка с любопытством разглядывала Хани.

— Лили Ларю, — представилась она, усаживаясь рядом с Поупом. — Собираешься подзаработать в карты или предпочитаешь обслуживать клиентов наверху, милашка?

— Наверху работай сама, Лили, — промолвила Хани. — А вот за один из игральных столов я, пожалуй, присяду.

— Лучше сначала договорись об этом с Сэмом Бразнером, — посоветовала ей брюнетка.

— Он буфетчик или хозяин салуна?

— И то, и другое, — последовал ответ.

Хани подняла голову и увидела, что Сэм направляется к их столику с бутылкой виски в одной руке и несколькими невысокими стаканами в другой. Поставив все это на стол, Сэм расположился на свободном стуле.

— Как тебя зовут, крошка?

— Хани.

— Сэм, дорогой, позволь мне представить тебя мисс Хани, — вмешался Поуп.

— Тебя действительно зовут Хани? — спросил Сэм.

— Стала бы я придумывать такое имя! — усмехнулась девушка.

— А мне оно нравится. Будешь? — предложил он, вынимая пробку из бутылки и разливая виски по стаканам.

Поуп О'Леари быстро схватил один стакан и мгновенно опустошил его.

— Как ты умен, Сэм, — заметила Хани. — Мое настоящее имя — Мэри Джонс.

— Это куда разумнее. Теперь мне понятно, почему ты называешь себя Хани. А ты что, девчонка нашего шерифа? — заинтересованно проговорил Сэм.

— О Господи, нет! — воскликнула девушка. — Вовсе нет! Я отрабатываю свой долг, вот и все.

— Да-а? Что еще за долг? — не отставал хозяин салуна.

— Говорит, я должна ему кое-какие деньжата. Я-то так не считаю, но все равно согласилась понянчить его сына девяносто дней. По субботам у меня выходной, вот я и решила подзаработать здесь несколько звонких монет, чтобы поскорее расплатиться с Маккензи.

— Так между вами действительно ничего нет? Я бы не хотел иметь своим врагом шерифа.

— Поверь мне, Сэм, ничего. Больше того, мы с шерифом даже не нравимся друг другу.

— И чем же ты хочешь здесь заняться?

— Я бы хотела сыграть в карты, — сказала Хани и, вспомнив о том, каким образом ей удалось заработать деньги в «Золотом дворце» Сакраменто, девушка поспешила добавить: — Я еще немного пою.

— Мы здесь играем по-честному, дорогуша. Половина выигрыша причитается заведению.

— Сэм, я не собираюсь жульничать. Но для начала ты должен дать мне взаймы, — заявила Хани.

— Посмотрим, — промолвил Бразнер, махнув рукой пианисту. — Поговори-ка с Фингерзом. Послушаем, как ты поешь. Если голос у тебя так же хорош, как твоя мордашка, то считай, что ты принята на работу.

— Надо закрепить эту сделку стаканчиком виски, — заявил Поуп О'Леари. Схватив бутылку, старик поднес ее к стаканам Хани, Лили и Сэма — ни один из них еще не притронулся к виски, разлитому хозяином по стаканам. Подмигнув Хани, Поуп наполнил лишь свой стакан.

Познакомив Хани с пианистом, Сэм вернулся к своему обычному месту за стойкой.

— Удачи тебе, Хани, — пожелала Лили.

— Спасибо.

Девушка подошла к пианино, и Фингерз наиграл несколько мелодий. Наконец Хани узнала одну песенку — ту, что пела ей когда-то мать.

Кивнув Бразнеру, девушка запела грустную балладу «Энни Лори».

Картежники прервали игру. Лили Ларю и Поуп О'Леари замерли, слушая пение. Откусив кончик сигары, Сэм Бразнер принялся внимательно оглядывать присутствующих.

Допев балладу до конца, Хани вопросительно посмотрела на Сэма. Тот одобрительно кивнул.

Девушка заулыбалась и подбежала к своему столику.

— Ну как? — спросила она у Лили и Поупа.

Лили встала:

— Ты заставишь их слезы лить, детка. — Похлопав девушку по плечу, Лили направилась к стойке бара. Хани спросила у О'Леари:

— Поуп, как, по-твоему, я пела?

— Как ирландский соловей, — хлюпая носом, промолвил прослезившийся старик.

Было уже за полночь, когда Хани вернулась домой. Люк отложил в сторону газету, которую безуспешно пытался почитать.

Покачивая на пальце свой ридикюль, девушка небрежно прислонилась к дверному косяку.

— О! Вы все еще не спите?

— Вам давно пора было вернуться домой, — хмуро проговорил шериф.

Хани открыла свою сумочку.

— Вот деньги за лошадку и занавески, — заявила она. Бросив на стол несколько золотых монет, девушка направилась в свою спальню.

— Неужели вы полагаете, что я дотронусь хоть до цента, заработанного таким путем? — возмутился Маккензи.

Задержавшись у двери спальни, Хани обернулась на шерифа. Ее губы чуть приоткрылись, глаза невинно смотрели на Люка.

— Каким таким путем, шериф Маккензи?

И, прыснув со смеху, она закрыла дверь.

Солнце еще не поднималось из-за горизонта, когда Хани открыла глаза. Улыбнувшись, девушка потянулась. Несмотря на то, что спала всего несколько часов, Хани чувствовала себя свежей и отдохнувшей. Закрыв глаза, она стала искать причины хорошего настроения. Ей вдруг показалось, что она обрела душевный покой.

Казалось, тому нет объяснения. Вот уже неделя, как она приехала в Стоктон и, по сути, все же была пленницей шерифа Маккензи. И вдруг, к собственному удивлению, девушка поняла, что ей нравится такая жизнь.

Ей нравилось просыпаться по утрам и не думать о том, как бы подцепить какого-нибудь простака и вытрясти из него денег. Не надо было терпеть заигрываний и поцелуев мужчин, ищущих случая обмануть своих жен. Хани полюбила совместные обеды с Люком и Джошем. Она даже с удовольствием готовила!

И ей очень нравился Джош. С каждым днем настроение мальчика становилось лучше. Ребенок все чаще поднимал на нее глаза, все больше интересовался жизнью. Она имела неосторожность привязаться к этому маленькому, напуганному мальчугану и теперь с ужасом ждала того дня, когда им придется расстаться. Но ведь был еще и Люк.

Закинув руки за голову, Хани лежала в зыбком предутреннем полумраке и думала о Люке Маккензи. Он был так не похож на всех мужчин, которых она когда-либо знала. Ее отец был так слаб, так много пил. Ее дядя… Девушка поежилась, вспомнив, почему ей пришлось убегать от него, спасаясь от медицинского шоу дядюшки. Роберт Уоррен… Глаза девушки наполнились слезами. Роберт был самым слабым из всех.

Люк Маккензи совсем другой. Люк был сильным и честным. Люк из тех мужчин, которые заботятся о любимых женщинах и защищают их.

От его мрачного взгляда сердце начинает колотиться с бешеной скоростью и по всему телу разливается сладкая истома…

Желание горячей волной стало подниматься в теле девушки. Нет смысла обманывать себя и отрицать очевидное — ее тянуло к нему. С тех пор как она впервые увидела его, Хани не переставая думала об этом человеке.

Вот если бы она была той самой шлюшкой, какой считал ее Люк, то давно бы заманила его к себе в постель! Для таких женщин чувства совсем не важны.

И ей было бы все равно — любит он ее или нет.

А в соседнем доме на узкой кушетке уже не первую ночь ворочался без сна Люк. Каким же глупцом он был! Днем он договорился с Лили Ларю, что проведет с ней ночь в ее комнатке в «Лонг-Бранч». Ее руки и губы помогли бы ему забыть боль, терзавшую его тело с того самого мгновения, когда он увидел Хани. Почему же он отказался?

Наверное, потому, что знал: Лили не в силах ему помочь. Потому что он хотел Хани. Господи, его тело пронизывала дрожь, когда он вспоминал вкус ее губ, вспоминал, как ее руки дотрагивались до него…

• Предыдущая
• 18/74
• Следующая