Любовные хроники: Люк Маккензи - Ли Эйна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/74
• Следующая

Правду! И Джош еще подумал, что его няня напоминает даму! Люк едва не засмеялся наивности ребенка. Все сходство заканчивалось на светлых волосах. Люк усмехнулся, но не сказал ни слова.

— Что ж, продолжим, — заявила Хани, посмотрев на следующую карту. — А это волшебный король, — объяснила она. — Отличная карта, Джош. Означает, что в жизни у тебя есть какой-то темноволосый человек — честный и добрый. — Хани понизила голос: — Но он также может быть суровым и высокомерным. — Девушка наклонилась к мальчику. — Думаю, мы оба знаем, о ком идет речь, а? — Она улыбнулась.

Джош на мгновение задумался.

— О моем папе, — промолвил он.

Закатив глаза, Хани кивнула, на что мальчик весело рассмеялся.

Люк улыбнулся: он впервые в жизни слышал смех собственного сына.

И это был восхитительный звук.

К концу недели все повязки с Амиго были сняты, остался лишь лубок на задней лапе. Неотступно следуя за Джошем, пес, по сути, превратился в тень ребенка, который, в свою очередь, ни на мгновение не покидал Хани.

А со всей троицы не сводил глаз Люк. Спасаясь от жары в тюрьме, шериф уселся на крыльце и тут же увидел неразлучную троицу, которая прогуливалась вместе с Синтией.

Последние два года Маккензи постоянно ощущал на своих плечах тяжелый груз, но внезапно тяжесть стала исчезать, а его жизнь переменилась. С приездом Хани все постепенно становилось на свои места, да и Джош поправлялся почти так же быстро, как этот злополучный пес. И хотя Джош и Амиго все еще с подозрением посматривали на него, сразу было видно, что положение меняется, и меняется к лучшему.

Хани занимала все его мысли, Люк то и дело поглядывал на девушку.

В этот день на ней опять было ее зеленое полосатое платье, а копну светлых волос венчала легкомысленная шляпка. Даже издалека Люк разглядел, что Хани с изумлением слушает Синтию.

Шериф обратил внимание, что за последнюю неделю их отношения с девушкой совсем изменились. Они оба с радостью замечали перемены в Джоше и, как хорошие родители, каждый раз обменивались многозначительными взглядами, когда ребенок делал или говорил что-нибудь интересное.

Глядя на Хани, Маккензи почувствовал, что его будто волной горячей окатило. Эта чертовка все больше и больше проникала в его мысли, завладевала всем его существом. Господи, как же он хотел ее! Но Люк поклялся себе неотступно следовать пунктам их договора. Он-то, как дурак, бросил ей в лицо перчатку! Уж скорее бы пришел ответ на его объявление, а то ему не вынести этой нестерпимой боли в паху!

— Доброе утро, шериф!

Люк ответил улыбкой на приветствие Синтии. Поняв, что разговора не избежать, он поднялся и направился к жене доктора.

— Доброе утро, — сказал Люк, подойдя поближе. Сняв шляпу, он отер лоб рукавом. — Чертовски жарко, не так ли, дамы?

Маккензи снова нахлобучил шляпу и опустил глаза на Амиго, который, прихрамывая, подошел к нему и с подозрением стал обнюхивать его сапоги, словно перед ним был незнакомец. Люк легонько оттолкнул пса.

— Вы правы, шериф, — устало проговорила Синтия. — Жаль, что вам приходится работать.

— Мне всего час остался. — Люк наклонился к сыну. — Сынок, а не сходить ли нам с тобой на рыбалку, а? Что скажешь?

Маккензи заметил, какой радостью загорелись глаза сына, который робко промолвил:

— А Хани тоже пойдет с нами?

Люк медленно выпрямился и взглянул на девушку.

— Не знаю, может, ей лучше остаться дома? Хани поняла, что шериф предпочел бы обойтись без ее компании.

— Да, Джош, я, пожалуй, останусь, у меня много дел. Но вот корзинку с едой я вам приготовлю.

— Амиго, ты слыхал? Мы идем на рыбалку! — закричал Джош и вприпрыжку побежал к дому.

— Я, наверное, тоже пойду. Дуг должен вернуться домой к ленчу, — заявила Синтия.

Хани и Люк переглянулись.

— Если хотите, можете пойти с нами, — наконец предложил шериф, обращаясь к девушке.

— Да нет. Я же понимаю, что вам хочется провести день с Джошем наедине. Да и правду сказать, насаживание червяков на крючок не лучшее времяпрепровождение для дамы. — Чувствуя замешательство под его пронзительным взглядом, девушка заставила себя улыбнуться. — Пойду приготовлю вам еду. — И она поспешно направилась к дому.

Глядя на знакомую удалявшуюся фигурку, Люк подумал о том, что настала пора быть честным с самим собой и признаться: он и в самом деле хотел пойти на рыбалку только с Джошем, но вовсе не по той причине, о которой говорила Хани.

За последние дни они становились все ближе и ближе друг другу, и даже эта несчастная собака, казалось, вошла в их круг. Они уже были похожи на настоящую семью. Но Люку не давала покоя мысль о том, что девяносто дней не продлятся вечно, а когда они останутся позади, ничто не задержит Хани в Стоктоне. Поначалу состояние Джоша внушало опасение, и девушка приняла вызов, начав заботиться о мальчике. Но чем лучше становилось Джошу, тем меньше ребенок зависел от нее, и жизнь в небольшом городке, видимо, покажется слишком скучной для этой Хани Бер, которая храбро принимает вызовы судьбы. Пройдет совсем немного времени — и она упакует свои карты, фальшивые украшения, эту свою чертову ночную рубашку и укатит на дилижансе в Сан-Франциско…

Когда Люк вошел в дом, Хани уже успела сложить в корзину сандвичи с сыром, бутылку лимонада и половину шоколадного пирога, оставшуюся от завтрака.

— Джош, возьми-ка одеяло, а я достану с чердака удочки, — сказал Люк.

Хани пошла вслед за мальчиком в спальню и остановила его, когда тот хотел стащить одеяло с кровати.

— Я видела другое одеяло, в сундуке. Можешь взять его. — Девушка опустилась на пол у сундука и вытащила оттуда нужную вещь.

— Положи его на место!

Сердитый окрик так удивил Хани, что она испуганно вздрогнула. Люк быстро подошел к ней.

— Я не разрешаю трогать его! — сердито проговорил он. — Да и вообще нам не нужны одеяла. Пойдем, Джош!

Неожиданный гнев отца перепугал ребенка. Взглянув на Люка округлившимися глазами, мальчик в страхе попятился назад.

— Да ты же сам напугал ребенка до полусмерти, а теперь вот так просто говоришь: «Пойдем, Джош!» — взорвалась Хани.

— Очень жаль, что я не имею твоего опыта в воспитании детей, — огрызнулся шериф. Обозлившись на самого себя, Маккензи бросился в кухню и с яростью грохнул кулаком по столу. Он сознавал свою неправоту. Он не имел права кричать, и Джош, который еще не до конца оправился от пережитого, конечно, втянул голову в плечи.

Хани решила, что с нее довольно. Она направилась к двери, чтобы разыскать ребенка и успокоить его.

— Вы куда? — спросил Люк.

— Куда угодно, только подальше от вас. Думаю, вам надо забыть о рыбалке. — Девушка отвернулась.

— Нет, погодите. Пожалуйста, соечка! Мольба, звучавшая в его голосе, заставила Хани помедлить.

— Мне очень жаль. Позвольте мне поговорить с Джошем.

Хани кивнула, и Люк прошел к двери.

Джош сидел на крыльце, уронив голову. Амиго лежал рядом. Глубоко вздохнув, Маккензи подошел к сыну и сел возле него. Амиго поднял голову, устало взглянул на него и опять уткнул нос в лапы.

— Сынок, прости меня… Я кричал… — заговорил Люк.

— Я испугался, — робко промолвил мальчуган.

— Знаю. Мне очень жаль.

— Ты не любишь Хани? — спросил ребенок.

— Ну что ты!

— Тогда почему же ты кричал на нее? Она испугалась не меньше моего.

— Но ведь иногда люди кричат от удивления и даже от радости, разве не так?

Джош кивнул и посмотрел на отца. Тот нежно обнял его за плечи.

— Когда я кричу, это вовсе не означает, что я не люблю кого-то. Просто я был удивлен. Видишь ли, это одеяло… Твоя мама дала мне его, когда я уезжал из Техаса. Оно было со мной на войне, и это… это единственная вещь, оставшаяся от мамы — конечно, кроме тебя, сынок. Именно поэтому ты так много значишь для меня.

— Даже больше, чем одеяло?

Люк ласково улыбнулся.

Куда больше, мой мальчик. Ты для меня важнее всего на свете, Джош. Я так люблю тебя, сынок. И всегда буду любить.

• Предыдущая
• 27/74
• Следующая