Любовные хроники: Люк Маккензи - Ли Эйна - Страница 41

• Предыдущая
• 41/74
• Следующая

— Нет, — пробормотала Хани. Ее язык так распух, что едва помещался во рту. — Не хочу я учиться плавать. Постель… Я хочу лечь в постель… — Она принялась вырываться из чьих-то объятий.

— Успокойся, Хани. — Хриплый голос Люка подействовал на нее умиротворяюще.

— Ты не дашь мне утонуть?

— Нет, ты не утонешь, — тихо ответил он.

Хани с усилием приоткрыла глаза и поняла, что сидит в корыте с водой. Люк держал ее за руку, другой рукой поддерживал ей голову.

— Что… что ты делаешь?

— Так велел доктор. Ты просто расслабься. Вода соленая, а соль помогает бороться с лихорадкой.

— С лихорадкой? — недоуменно спросила девушка. — Какой лихорадкой?

— Ты очень больна, сойка. Доктор говорит, что солевые ванны помогают.

Она себя как-то странно чувствовала. Корыто, вода, ее нагота, Люк… Вдруг ее голова упала вниз, и девушка уткнулась носом в грудь Маккензи. Она больше не хотела плавать. Ей хотелось только спать.

— Люк, не дай мне утонуть, — пробормотала она и закрыла глаза…

— Тебе сегодня лучше? — Голос Синтии вернул Хани к действительности. Ощутив прикосновение мягкой, прохладной руки к своему лбу, Хани открыла глаза. На краю постели сидела улыбающаяся Синтия.

— Да, мне гораздо лучше, — неуверенно ответила Хани. — А что случилось?

— У тебя была сильная лихорадка.

— Да-а? — Девушка закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. — Ах да, кажется, я вспоминаю. Мы с Джошем ходили в лес, но внезапно начался дождь. — Она встретилась взглядом с подругой.

— Верно. Ты промокла и простудилась. Ты была очень больна, дорогая. Мы целых три дня за тебя переживали.

— Три дня? Ты хочешь сказать, что я была без сознания три дня? Не могу в это поверить!

— Слава Богу, самое худшее уже позади. — Синтия похлопала ее по руке. — Хочешь есть?

— Пожалуй, да, — подумав, ответила девушка.

— Замечательно. Я приготовлю тебе чай. А каши тарелочку осилишь?

— Да, Синтия, если тебе не трудно.

Синтия поспешила на кухню, а Хани закрыла глаза, чтобы подремать немного. Когда она открыла их, у кровати стоял Джош. Синие глаза мальчугана были полны тревоги.

— Привет, мой золотой, — прошептала Хани.

— Тебе лучше? — спросил он дрожащим голосом.

— Все хорошо, золотко.

Тут на кровать вспрыгнул Амиго и принялся лизать ей лицо.

— А вот и ты, приятель. — Девушка рассмеялась и хотела согнать пса с кровати, но не смогла даже поднять руку. — Похоже, потребуется некоторое время для того, чтобы я набралась сил.

— Амиго нас спас, — заявил Джош.

— Да-а? Знаешь, я вообще ничего не помню. Расскажи, что случилось после того, как я заболела.

В это время в комнату вошла Синтия с подносом в руках.

— Поболтать сможете позже, — сказала она. — Сначала Хани надо поесть. Амиго, убирайся с кровати! — велела женщина.

Пес тут же соскочил на пол.

— Можно мы вернемся, когда ты поешь? — спросил мальчик.

— Конечно, можно, мой золотой, — ответила девушка. — Не забудь, я хочу узнать, что произошло.

— Пойдем к папе, Амиго.

Хани принялась за еду, а Синтия присела на кресло.

— Ты должна рассказать мне, что здесь делалось три дня, пока я болела. Я почти ничего не помню.

— У тебя был очень сильный жар, — отозвалась жена доктора. — Судя по словам Дуга, Люк почти не выходил из твоей спальни.

— Похоже, я должна благодарить не только его, но и Дуга.

— Да, он замечательный врач, — безразличным тоном промолвила Синтия, — но за тобой ухаживал один Люк.

Хани улыбнулась — в глазах Синтии появился обычный блеск.

— Смотри, он повесил занавески, которые ты сшила.

Девушка удивленно осмотрелась по сторонам и только теперь заметила, что на окнах висели ее занавески.

— Что ж, поблагодарю его за это, — молвила она, поглядывая на подругу поверх чашки.

Хани догадалась, что Синтия, не оставившая надежду поженить их, нарочно преувеличивала роль Люка в ее выздоровлении.

Еда утомила больную, и она опять уснула.

Когда Хани проснулась, в комнате сгустились сумерки. Сквозь открытую дверь она увидела Люка и Джоша, сидевших за кухонным столом. Подперев голову одной рукой, другой Джош лениво ковырял что-то вилкой в своей тарелке.

— Джош, так за столом не сидят, — сказал Люк. — Тебе не нравится еда?

— Не нравится, — капризно ответил ребенок. — Хани готовит вкуснее.

— Не сомневаюсь, сынок, но лучше у меня не получается.

Джош подцепил кусочек мяса и лениво поднес его ко рту.

— А Хани сможет снова готовить нам?

— Не знаю. Пока тебе придется довольствоваться моей кухней.

— Печенье такое жесткое — его даже Амиго не ест.

Люк опустил глаза и увидел, как Амиго грызет его кулинарное изделие, которое Джош украдкой бросил ему под стол.

— Мне вовсе так не кажется.

— Он просто не хочет тебя огорчать, потому и ест, — убежденно заявил малыш.

— Тебе бы пример с него взять, — вымолвил Люк. — Думаю, ты тоже мог бы съесть то, что я приготовил.

— Ну да, стану я есть это печенье… — капризничал ребенок.

— Хорошо. Давай приготовим другое для Хани.

Девушка удивленно наблюдала за тем, как отец и сын убирали все со стола. Затем Джош пододвинул к столу табуретку, а Люк принялся за тесто.

— Ну что ж, вперед, шеф Маккензи! — взмахнув рукой, проговорил Люк.

— Какой шеф? — с подозрением спросил мальчик.

— Это человек… В общем, это хороший повар, — усмехнулся отец.

Похоже, это объяснение пришлось Джошу по нраву, во всяком случае, он улыбнулся во весь рот и погрозил отцу пальцем.

— А теперь ты должен тонко раскатать тесто. Я скажу тебе, когда хватит, — заявил мальчуган.

— Есть! — Люк взял скалку и принялся за дело. Не сводя с него глаз, Джош облокотился на стол.

— Кажется, довольно, — важно заявил он, когда тесто, по его мнению, стало достаточно тонким.

— Что теперь? — поинтересовался Люк, откладывая скалку в сторону.

— А теперь бери стакан и вырезай кружочки.

Отец принялся старательно выполнять указания ребенка, но тот остановил его:

— Нет, ты все делаешь не так. Джош взял у Люка стакан и стал показывать, как надо вырезать тесто.

— Ничего не получится, если ты не будешь вертеть бедрами. — Мальчик покрутил попкой, как учила его Хани.

— Ты хочешь сказать, что надо делать вот так? — спросил Люк, надавливая рукой на стакан и вертя своими стройными бедрами. — Наверное, под музыку у нас бы все получилось лучше.

— Папочка, ну откуда же мы возьмем музыку, особенно когда Хани болеет и не может играть на гитаре? — с грустью спросил мальчик.

Глаза девушки наполнились слезами умиления.

Поставив противень с печеньем в печь, Люк подбоченился и спросил сына:

— Шеф, а что, по-твоему, надо делать с невкусным мясом?

Маккензи едва сдержал смех, когда увидел, как важно нахмурился ребенок.

— Может, подсолить его немного? — предложил Джош.

— Не пойдет… Хани и так жаловалась, что я пересаливаю кашу.

— Тогда, может, выбросим его?

— Еду не выбрасывают, так всегда говорила моя мама.

— Я знаю, что мы сделаем с мясом! — засияв, вскричал ребенок. — Давай отдадим его Амиго.

— Хорошая мысль. — Люк вывалил мясо в миску и поставил ее на пол.

Пес с шумом принялся поглощать нежданное угощение.

Шериф, подбоченясь, смотрел на собаку.

Сын невольно скопировал позу отца и проговорил:

— Этот чертов пес сожрет все что угодно.

— Не смей употреблять бранные слова, — строго сказал Маккензи-старший.

— Но ты же сам так всегда называешь Амиго, — немедленно возразил мальчик.

Упрек был справедлив, и Люк почувствовал себя виноватым.

— Хорошо, с этого момента мы оба будем называть собаку только по имени, — проворчал он.

Словно поняв, о ком идет речь, Амиго поднял голову, посмотрел на хозяев и вернулся к еде.

— Чем мы накормим Хани, когда она проснется? — спросил Джош.

— Осталось немного супа, который вчера принесла тетя Синтия.

• Предыдущая
• 41/74
• Следующая