Своенравная красавица - Ли Эйна - Страница 22

• Предыдущая
• 22/66
• Следующая

– Вы знакомы с Питом?

– Да, немного знаком. И могу заверить, он питает к вам... особенные чувства, миссис Халлауэй. Могу я называть вас Джози?

Женщина смущенно покраснела.

– Так, значит, вам принадлежит дилижанс, который ходит из Ночеса в Лоуфорд, мистер Маккензи? – улыбнулась вдова.

– Скорее уж наш дилижанс ходит из Лоуфорда в Ночес, – усмехнулся Коул, и вдова рассмеялась.

Мэгги слушала их разговор в молчаливом негодовании. Ну вот, опять Коул принялся за свое! Он уже флиртует с вдовой, хотя только-только с ней познакомился; как он может? Неужели Мэгги Мэри О'Ши – единственная женщина на земле, которую он в упор не видит?

– Что ж, у вас прекрасные рекомендации, мистер Маккензи, – отсмеявшись, заявила вдова. – Не обижайтесь, но я всегда проверяю, кого впускаю в свой дом. Судите сами, я вдова и должна думать о своем добром имени.

– Никаких обид, мэм. Я прекрасно вас понимаю.

– Но дело в том, что у меня только одна свободная комната. Недавно я переоборудовала вторую комнату под швейную мастерскую.

– Нет проблем, миссис Халлауэй. Мы с братом вполне можем переночевать в одной комнате. – Мэгги запротестовала, но Коул одернул ее: – Тише, Мэг... гот.

– Родители дали вашему брату имя Мэггот?! – изумленно воскликнула вдова.

– Да нет, только я его так называю. Что-то вроде прозвища, ну вы понимаете.

Она покачала головой:

– Нет, я никогда не понимала странных прозвищ, которые вы, мужчины, даете друг другу. Ладно, если вы с братом согласны, комната ваша.

– Мы согласны, миссис Халлауэй. Хотя, конечно, жаль, что у вас нет второй комнаты. Знаете, не хочется спать с ним на одной постели, он разговаривает во сне.

– Да, я понимаю. Мой бедный Генри тоже неспокойно спал...

Надо бы спросить ее, спокойно ли он спит теперь, когда умер, ворчливо подумала Мэгги, но тут же оборвала себя. Как она может так неуважительно думать о мертвых! «Прости, папочка, я не хотела никого обижать. Я бы все отдала, чтобы ты оставался жив, даже если бы тоже говорил во сне».

Миссис Халлауэй провела их в дом.

– Если вам понравится комната, оплата – два доллара с каждого. Сюда входит завтрак, но обед – за свой счет. И у меня есть три правила: не шуметь, не пьянствовать, не водить проституток.

Коул с усмешкой повернулся к Мэгги:

– Ты все понял, Мэггот? Веди себя как подобает джентльмену.

Мэгги едва сдержалась, чтобы его не ударить. Она крепко сжала кулаки и закусила губу. Миссис Халлауэй с улыбкой обратилась к Коулу:

– Вижу, мать прекрасно вас воспитала, мистер Маккензи. Да благословит ее Господь. – В ее глазах промелькнуло любопытство: – А ваш брат всегда такой молчун?

– Он стесняется женщин, мэм.

Мэгги сильнее прикусила губу, но снова сдержалась.

Комната, которую им предложила вдова, оказалась на удивление уютной. Новые и старые веяния создали здесь свой особый стиль. В углу находился камин, а сбоку виднелась дверь в ванную.

– Какая удобная комната, миссис Халлауэй! – одобрил Коул.

– Благодарю. Раньше она служила нам с мужем спальней. – Миссис Халлауэй указала взглядом на висевший над камином портрет бравого офицера. – После его смерти я больше не могла оставаться в ней.

– Он умер прямо здесь, мэм? – сочувственно спросил Коул.

– Нет-нет, военное судно, на котором он находился, потерпело крушение где-то в кубинских водах.

– Мне очень жаль. У меня самого брат служит в кавалерийских войсках где-то на Кубе.

– Тогда я обязательно помолюсь за него, мистер Маккензи. – Она окинула комнату любящим взглядом. – Эта спальня навсегда останется для меня воспоминанием о дорогом Генри.

Мэгги очень огорчилась за бедную женщину. Она поклялась, что, когда Коул уедет, она снова придаст папиной комнате тот вид, в каком она была при его жизни. Пусть все там напоминает о нем. Никто и никогда не будет жить в ней.

«Можешь не надеяться на взаимность, Пит Шнайдер, – подумала она, – Джози Халлауэй до сих пор горюет по мужу».

Как только миссис Халлауэй оставила их одних, Мэгги с возмущением обернулась к Коулу:

– Как ты мог солгать бедной милой женщине?

– Мне ложь нравится не больше, чем тебе. Я не привык обманывать людей, что бы ты обо мне ни думала, Мэгги. Самая противная штука в том, что, когда начинаешь врать, трудно остановиться: слово за слово – и ты уже нагородил столько, что трудно разобраться, где тут правда, а где ложь.

– Ох, пожалуйста, избавь меня от своей философии. Незачем врать, тогда и переживать не о чем.

– Нам нужна была комната, теперь она у нас есть. И я не сказал ничего, что бы задело чувства миссис Халлауэй.

– У нас есть комната? Ты думаешь, что я лягу с тобой в одну постель?

– Мэгги, два года на Аляске мы жили под одной крышей. Что изменилось?

– Все изменилось! И потом, мы же не спали в одной постели! – Она бросила испуганный взгляд на широкую кровать.

– Ну и что с того? На кровати можно дремать, болеть, заниматься любовью... Можно умереть, лежа на кровати. Но мы с тобой сегодня ночью будем просто спать. По крайней мере у меня именно такие намерения. Так что не делай из мухи слона, все в порядке.

– Ты всегда перевертываешь все, как тебе надо, да, Коул Маккензи? Почему у тебя так получается?

– Да нет, просто ты все усложняешь, Мэгги. Хватит, пойдем чего-нибудь перекусим.

– Иди один. Я лучше останусь здесь и приму горячую ванну.

– Опять ты упрямишься! У тебя же маковой росинки с утра во рту не было.

– Я правда не хочу есть, Коул. Я устала, у меня болит ушибленная рука, и я не хочу никуда идти. Но если ты принесешь мне сандвич, я буду тебе очень благодарна.

– Ладно, я принесу. Я подумал, вдруг ты захочешь пойти на концерт?

– Нет, я очень устала. Спасибо за приглашение, Коул, но у меня даже наряда подходящего нет.

– Да ты нормально одета, не выдумывай!

– Нет, Коул, я не могу. – Ей хотелось заплакать, хотелось закричать: «Коул, неужели ты не понимаешь, что я женщина? Неужели ты до сих пор видишь во мне только маленькую оборванку, какой я представлялась на Аляске?» – Но ты иди. Не хочу портить тебе вечер.

– Да нет, все в порядке. В Сан-Франциско я частенько ходил в театр и на концерты – приелось. – Он взял шляпу. – Ладно, я пошел. Захвачу тебе сандвич.

Как только Коул вышел за дверь, Мэгги бросилась ничком на кровать. Наступит ли однажды такой день, когда они смогут хоть пять минут поговорить, не поссорившись? Она почувствовала себя одинокой. Мэгги перевернулась на спину и закрыла глаза. «Мне всего лишь нужно немного времени, чтобы прийти в себя, – подумала она. – В конце концов, прогресс налицо. Раньше стоило только подумать об отце, как тут же хотелось плакать».

Мэгги целиком занимала все мысли Коула. Почему им никак не удается поладить? Ссорятся из-за любой мелочи. Ему хотелось все бросить и уехать куда глаза глядят, забыв печальную историю с папашей О'Ши и выкинув из головы его строптивую дочку.

Разумеется, он не мог подобного сделать. Как он будет смотреть людям в глаза, если предаст память лучшего друга и не выполнит своих обязательств?

Коул остановился перед аптекой. Если Мэгги уже сейчас чувствовала боль в руке, то завтра ей станет еще хуже. Помимо ушибов у нее будут болеть руки и плечи, ведь она никогда раньше не управляла повозкой.

Он зашел в аптеку, чтобы купить какую-нибудь мазь. Кроме того, он взял пару зубных щеток, зубную пасту и расческу для Мэгги. Себе он приобрел дешевую бритву и мыло для бритья. Коул терпеть не мог бороду. Еще он купил Мэгги небольшой роман, чтобы она могла почитать на ночь, а себе газету и колоду карт. Когда он уже расплачивался у кассы, на глаза ему попались мятные леденцы. Он усмехнулся и попросил продавца дать ему один пакетик.

Выйдя из аптеки, он направился на поиски подходящего ресторанчика, но его взгляд натолкнулся на вывеску магазина дамского белья. В витрине он увидел черную шелковую сорочку. Он подумал, что, может, надо купить ей белье на смену, ведь у нее с собой ничего нет, но засомневался, не разозлит ли ее такой подарок.

• Предыдущая
• 22/66
• Следующая