Архипелаг Исчезающих островов(изд.1952) - Платов Леонид Дмитриевич - Страница 9

• Предыдущая
• 9/73
• Следующая

Заметив, что мы украдкой поглядываем на него, Петр Арианович делает гостеприимный приглашающий жест.

Оказывается, в чане можно воссоздать любое из морских течений. И это совсем не трудно.

Учитель географии кладет на воду вырезанные из фанеры листы. Что-то знакомое угадывается в их угловатых очертаниях. Ага! Это восточный берег Северной Америки, а это — западный берег Европы. Между ними — Атлантический океан.

Бойко затрещали вентиляторы, приводимые в движение рукой. Вода завертелась в миниатюрном “Мексиканском заливе”, потом веселая рябь побежала вдоль берегов “Америки” и быстро пересекла “океан”, ширина которого не более аршина.

— Гольфстрим, — пояснил Петр Арианович. — Модель зарождения Гольфстрима… Постоянно дующие от берегов Африки ветры пассаты нагоняют в залив нагретую воду, а отсюда она поднимается на северо-восток, к Баренцеву морю и к полюсу… Помните, я рассказывал на уроке? Да, водяное отопление Европы.

Он положил на воду листы, вырезанные уже иначе, и пустил в ход другую группу вентиляторов.

— Узнаете? Правильно! Тихий океан, течение Куросиво…

Но это было только вступлением. С особой тщательностью учитель расположил в чане новые игрушечные материки и острова. Мы вслух называли их, радуясь им, как старым знакомым. Вот легла на воду крошечная Гренландия. На противоположной стороне чана появились знакомые берега Сибири, а рядом выгнутая, как лук, Новая Земля, несколько скрепленных проволокой Новосибирских островов и одинокий остров Врангеля.

— Я покажу вам удивительный, продолжающийся круглый год ледоход, — сказал Петр Арианович, — иначе говоря — ледяную реку, которая пересекает Полярный бассейн.

Он бросил на воду мелко нарезанные клочки бумаги.

— Истоки этой реки, — продолжал он, — здесь, у берегов Сибири. Устье — там, между Норвегией и Гренландией…

Покачиваясь на волнах, бумажные “льдинки” тронулись в путь через чан.

Мы заметили, что, повинуясь скрытому внутри механизму, чан очень медленно вращается вокруг своей оси. Ну конечно, надо соблюсти и это условие: Земля ведь вращается!..

Вскоре поверхность воды побелела. По мере приближения к узким выходным воротам, к “устью” реки, движение клочков бумаги ускорялось. “Атлантический океан”, куда впадала река, находился уже за пределами чана.

— Купель, — усмехнулся Петр Арианович. — Ледяная арктическая купель…

Он облокотился на край чана, задумчиво провожая глазами игрушечные “льдинки”, которые, кружась и сталкиваясь, плыли по воде.

— Еще в университете заинтересовал меня Север России, — начал он негромко и медленно, как начинают обычно рассказ о собственной жизни…

Это и был рассказ о его жизни.

Итак, еще в университете заинтересовал его таинственный Крайний Север России, “где всякая география кончается”. Там еще оставались “белые пятна”. Там были реки, истоки которых терялись в непроходимой тайге, горные кряжи, очертания которых обводились пунктиром, моря, скрытые за сплошной завесой тумана.

А в самом центре Арктики находился полюс — заповедная точка, к которой стремилось изо всех сил и которой никак не могло достигнуть человечество.

То было время, когда адмирал Макаров выдвинул лозунг: “К Северному полюсу напролом!”, когда по чертежам его строили первый в мире мощный ледокол “Ермак”, а семидесятилетний Менделеев писал: “Завоевав себе научное имя, на старости лет я не страшусь его посрамить, пускаясь в страны Северного полюса”.

Мечтал о полюсе и молодой студент Ветлугин. Исследования Арктики были его призванием. Он знал это и чувствовал в себе достаточно сил, чтобы горы своротить на пути к Северному полюсу. Его географические открытия в Арктике со временем должны были прославить Россию!

Для этого надо было упорно учиться. И он учился. Ночи напролет молодой Ветлугин просиживал над книгами.

Русские ученые давно уже догадывались о том, что плавучие льды, начиная путь в прилегающих к Сибири морях, проходят затем через весь Полярный бассейн. Арктику продувает сквознячком. Впервые своим зорким оком подметил это наш великий Ломоносов.

Нельзя ли использовать попутные ветры в Арктике, так же как Колумб использовал пассаты, пригнавшие его каравеллы к американским берегам?

Судно “Фрам” полярного исследователя Фритьофа Нансена вмерзло во льды в море Лаптевых и тронулось с ними на северо-запад. Нансен надеялся, что его пронесет через полюс. Надежда не оправдалась: “Фрам” прошел значительно южнее полюса.

Почему это произошло? Почему Нансен промахнулся?

Не следовало ли ему взять правее, то есть начать свой дрейф восточнее — не в море Лаптевых, а в Чукотском или в Восточно-Сибирском море? Не там ли зарождался тот могучий поток льдов, который спустя два-три года достигал, наконец, полюса?

Вот о чем думал Ветлугин, мечтая в тиши своей низенькой студенческой комнатки повторить плавание Нансена, только держа гораздо круче к востоку.

Однако к этой же мысли пришли и по другую сторону океана.

Из газет Ветлугин узнал о Текльтоне.

Примерно на меридиане острова Врангеля предприимчивый американец отправился к полюсу вместе со льдами. Ему не повезло. Вскоре его корабль был раздавлен и пошел ко дну. Текльтону с частью команды удалось добраться до берега, сохранив в непромокаемой клеенке шканечный журнал и другие судовые документы.

Отчет о путешествии Текльтона был напечатан, и Ветлугин успел ознакомиться с ним лишь совсем недавно, накануне своего ареста.

В то время он разбирался в политике слабо и участие в студенческой забастовке принял потому, что в ней участвовали его друзья, уважением которых он дорожил и с мнением которых считался.

Так случилось, что свое необычное географическое открытие молодой Ветлугин совершил в камере предварительного заключения.

Была ночь. На нарах рядом и наверху вздыхали, храпели, стонали во сне товарищи. Петру Ариановичу не спалось. Он был слишком взбудоражен событиями — шумным митингом, схваткой с полицией. Кровь еще громко стучала в висках.

Чтобы успокоиться, он принялся думать об оставленных дома книгах. Мысль повернула от книжного шкафа к письменному столу, на котором лежали раскрытый на середине отчет Текльтона и вычерченная Ветлугиным схема дрейфа. Изучая показания астрономических приборов, с помощью которых день за днем определялись координаты, Петр Арианович попытался восстановить на карте путь корабля.

Ему представлялась ломаная линия. Она двигалась вверх, слегка изгибаясь то влево, то вправо. Это напоминало спокойные излучины реки. Так плыли к Северному полюсу льды, подталкиваемые ветром. Вдруг — резкий скачок в сторону!

Что такое? Почему корабль сделал в этом месте зигзаг?..

Мерные шаги часового продолжали раздаваться за дверью. В гулком коридоре время от времени стучал приклад винтовки. Ветлугин уже не слышал ничего.

Что за препятствие возникло на пути льдов, с которыми двигался корабль? Что наставляло их делать такой зигзаг?..

Спокойствие, спокойствие! Не спешить, не фантазировать. Хладнокровно додумать до конца…

Память развернула перед Ветлугиным свитки географических карт, где зигзаг повторялся. Река текла по зеленой просторной низменности и вдруг круто отклонялась в сторону. Ей встретилось на пути препятствие — скала, горный кряж.

Аналогия казалась подходящей. Не на остров ли натыкались плавучие льды, дрейфуя на северо-запад? Не остров ли вместе со льдами обогнул путешественник, так и не заподозрив его существования?

Всю ночь прошагал Ветлугин по камере, осторожно обходя спящих студентов, которым не хватило места на нарах.

Когда его выпустили из тюрьмы, он пошел к профессору, считавшему его своим лучшим учеником и, возможно, преемником. Профессор отнесся к новой географической гипотезе сочувственно, ободрил Петра Ариановича и помог ему опубликовать статью, названную довольно скучно: “О возможности нахождения острова или группы островов в северо-восточной части Восточно-Сибирского моря”.

Статья прошла незамеченной.

• Предыдущая
• 9/73
• Следующая