Глоток перед битвой - Лихэйн Деннис - Страница 47
- Предыдущая
- 47/59
- Следующая
– О боже, Патрик! – только и могла сказать Энджи.
Улица оказалась тупиком. Что выезда нет, я понял лишь за двадцать ярдов до ее конца. Перед нами была стена из положенных друг на друга мощных бетонных балок, заросли сорняков и груды мусора. Перед тем как нажать на тормоза, я оглянулся. Из-за угла выехала машина и двинулась в нашу сторону. Мальчишки, толпившиеся вокруг мусорного бака, бросились врассыпную. Шкурой они чувствовали, что сейчас грянет бой, и поспешили уйти с линии огня. Я ударил по тормозам, на что «Вобист» вызывающе рявкнул: «А пошел-ка ты!» Когда отказывают тормоза – не важно, что у тебя за машина: паршивый драндулет или шикарный «Флинстон». Но зараза «Вобист» не только не остановился, он, казалось, собрав последние силы, даже прибавил скорости – буквально за несколько секунд до того, как мы врезались в бетонный блок.
Я ударился головой о приборный щиток, разбил лицо и ощутил во рту противный металлический привкус. Энджи повезло больше: ее тоже бросило вперед, но ремень безопасности удержал ее на месте.
Мы переглянулись и без лишних слов бросились вон из машины. Выскочив через переднюю дверь, я сиганул через капот и тут же услышал визг тормозов. Энджи по-спринтерски рванула через заросли сорняков. Не разбирая дороги, она мчалась по россыпям битого кирпича и осколков стекла; она бежала, как олимпиец, идущий на рекорд, – выпятив грудь и закинув голову. Когда я вышел на старт, она уже успела пробежать добрых десять ярдов. Они стреляли, не выходя из машины, и пули ложились позади, сбоку и впереди меня, вздымая фонтанчики черной пыли: оказывается, не все успели здесь загадить – даже здесь, на усыпанной мусором земле, попадались крошечные островки изначальной почвы.
Энджи уже добежала до ближайшего дома. Она смотрела на меня и призывно махала рукой – давай, дескать, быстрей. Она направила пистолет в мою сторону и, пригнув голову вправо, стала целиться. Целилась она, конечно же, не в меня, но ощущение все равно было не из приятных. А затем по фасаду дома заплясали лучи фар; они скакали то вправо, то влево, то вверх, то вниз; как я ни пригибался, как ни крутился, но меня в конце концов высветили. Они ехали за нами. Этого-то я и боялся. Когда-то, еще до того, как этот район решено было снести, на месте всех этих сорняков, груд щебня и битого кирпича были дороги. И им удалось нащупать одну из них.
Я с ходу перемахнул через кучу битого кирпича, опередив их на какую-то долю секунды, – тут же раздались выстрелы, и я услышал цоканье рикошетящих пуль: целили мне в спину, а попали в груду строительного хлама. Пока они перезаряжали, я успел добежать до дома, где поджидала меня Энджи, и ввалиться в дверной проем. Энджи тут же развернулась на сто восемьдесят градусов, и мы, никуда не глядя, ни о чем не думая, ринулись внутрь строения. И напрасно – следовало бы подумать и оглядеться: задней стены у дома не было. Она обвалилась давным-давно, и на ее месте были все те же груды битого кирпича, поросшие сорной травой. Мы ничего не выиграли.
Машина, протаранив висевшие на одной петле насквозь проржавевшие ворота, въехала во двор и остановилась напротив подъезда. Я стал целиться – прятаться было глупо, потому что прятаться было негде. Парень, сидевший рядом с водителем, и другой, на заднем сиденье, выставили из окон свои стволы. Но я опередил их – прежде чем их пушки полыхнули язычками пламени, в передней дверце автомобиля появились две дыры. Энджи тут же нырнула влево и заняла оборонительную позицию за опрокинутой ванной. Я же, не видя никакого прикрытия, просто высоко подпрыгнул, но и в воздухе меня достали – уже приземляясь, я почувствовал, как пуля обожгла левый бицепс. Я упал на землю и сделал еще один выстрел, но машина уже выехала со двора и стала кружить по чуть заметным тропкам, пытаясь подобраться к нам с тыла.
– Уходим! – отдала приказ Энджи.
Я поднялся, осмотрелся и понял, куда она собирается бежать. Ярдах в двадцати от нас находились два других дома – на вид покрепче, чем наша развалюха. Они располагались друг напротив друга, разделенные погруженным в густо-синюю темноту проездом. Где-то в конце проезда мерцал желтый огонек уличного фонаря, но свет его был настолько слаб, что машина заблудилась бы в потемках и непременно свалилась бы в кювет. В тени домов смутно вырисовывались силуэты искореженных автомобилей. Я рванул через открытое пространство. Слева слышался шум мотора. По руке текла кровь, теплая, как разогретый суп. Меня подстрелили. Подстрелили. И я видел лица тех, кто меня подстрелил. Они вновь возникли передо мной. И я услышал чей-то голос, неустанно повторяющий: «Черные суки! Черные суки!» Прошло несколько секунд, прежде чем я осознал, что это мой голос и это я повторяю эти слова.
Мы добежали до проезда. Я оглянулся. Машина увязла в куче щебенки, но, судя по той энергии, с какой они раскачивали ее, надолго они не задержатся.
– Бежим! – распорядился я.
– Зачем? – удивилась Энджи. – Здесь мы их и достанем, ведь ехать им больше некуда.
– У тебя сколько патронов осталось?
– Не знаю.
– Вот то-то и оно. Мы их будем доставать, и вдруг окажется, что нам недостает патронов. – Я перешагнул через валявшуюся на боку урну. – Ты уж мне поверь.
Мы добежали до конца проезда. Я обернулся и увидел все ту же картину: рыскающие по сторонам лучи фар, пытающиеся засечь нас. Проезд переходил в дорогу, вымощенную истертым желтым булыжником. Мы побежали по камням, а позади нас надсадно ревел мотор, и звук его с каждой секундой становился все громче и отчетливее. Тускло мерцавший фонарь, который мы заметили еще раньше, был один на два квартала. Энджи осмотрела свой револьвер:
– У меня четыре патрона.
У меня оставалось три. Энджи стреляла лучше меня.
– Фонарь, – сказал я.
Хватило одного выстрела, чтобы улица погрузилась в кромешную тьму. Энджи отскочила в сторону, спасаясь от осколков, пролившихся мелким дождиком на мостовую. Я перебежал улицу и залег в зарослях бурых сорняков. Энджи заняла позицию неподалеку от меня, укрывшись за грудой железного хлама, в котором узнавались черты кузова легкового автомобиля. Она поглядывала на меня из-за обгоревшего капота, и даже в темноте были видны ее горящие глаза. Мы пригнули головы и вытянули шеи, всматриваясь в дорогу. По жилам со скоростью ядерной реакции растекался адреналин. Автомобиль, мотаясь из стороны в сторону, выехал из-за угла и загромыхал по булыжной мостовой. Двигались они в нашу сторону. Водитель высунул голову из окна и напряженно вглядывался в темноту, пытаясь увидеть нас. В нескольких ярдах от нашей засады машина сбавила ход, – по-видимому, они совещались, пытаясь сообразить, куда мы могли запропаститься. Парень с двухстволкой посмотрел направо и увидел искореженный автомобиль. Он повернулся к водителю и стал что-то говорить ему.
Энджи встала на ноги, оперлась о капот, прицелилась и дважды выстрелила ему в лицо. Голова его мотнулась и упала на плечо. Водитель обернулся и недоуменно посмотрел на своего товарища. Заминка продолжалась каких-то несколько секунд, но мне этого вполне хватило, и, когда парень повернулся, в боковом окне он увидел наведенный на него пистолет. «Не стреляй!» – закричал он, широко раскрыв побелевшие от ужаса глаза. Но я уже спустил курок и выстрелил ему в затылок.
Машину занесло влево, она опрокинула ветхую тележку, на каких в незапамятные времена развозили товар, перелетела через поребрик и врезалась в деревянный телефонный столб. Футах в шести от земли по столбу пошла трещина. Парень, сидевший на заднем сиденье, пролетел через весь салон и разбил головой ветровое стекло. Столб покачнулся, накренился и рухнул, раздавив и смяв всю левую сторону машины. Мы подошли к автомобилю и остановились футах в трех, наставив пистолеты на дыру, образовавшуюся на месте заднего стекла. Вдруг с лязгом, царапнув углом булыжник, открылась задняя дверца. Я затаил дыхание и стал ждать, пока из машины не высунется голова. И действительно, кто-то пытался выкарабкаться из машины: сначала показалась голова, а потом на мостовую рухнуло и туловище – все в крови и крошеве стекла.
- Предыдущая
- 47/59
- Следующая
