Откровения Екатерины Медичи - Гортнер Кристофер Уильям - Страница 72

• Предыдущая
• 72/107
• Следующая

— Мадам, я счастлива приветствовать…

Учтивая фраза костью застряла у меня в горле.

Королева Жанна тонула в мягких подушках, кутаясь в меховую мантию; лицо ее больше походило на обтянутый кожей череп, поредевшие медно-рыжие волосы были тщательно приглажены, глаза обведены темными кругами.

Один из ее спутников отодвинул меня в сторону, чтобы помочь королеве выйти из кареты. Опершись на его руку, она прямо взглянула мне в глаза — до того хрупкая, что казалось, ее вот-вот унесет ветром. Тем не менее, даже ослабев, Жанна сохранила былую дерзость; одарив меня кривой усмешкой, она прошептала:

— Чтобы вам не нужно было спрашивать, мадам Медичи, скажу сразу: моего сына с нами нет.

Прямая как палка Жанна восседала в светлой, отделанной голубым атласом анфиладе, которую я выделила в ее распоряжение. Она не покидала своих покоев несколько недель; испугавшись, что она так и испустит дух, не подписав соглашения, я приставила к ней собственных врачей. Теперь Жанна выглядела лучше, бледное лицо ее слегка порозовело, хотя частый сухой кашель никуда не делся. Равно как и возмутительное упрямство.

— Я сказала — нет. Я не привезу сюда сына, пока не буду полностью удовлетворена.

Я потеряла всякое терпение.

— Чего еще вы хотите от меня? — воскликнула я, расхаживая по комнате. — Вначале вы потребовали, чтобы церемония венчания не была католической ни по внешнему виду, ни по обряду, и я заверила вас, что молодые будут венчаться снаружи Нотр-Дама, после чего ваш сын и его свита смогут посетить гугенотскую службу, а мы выслушаем мессу. Потом вам захотелось, чтобы, буде Испания станет угрожать Наварре, я пообещала вам поддержку наших войск, — и я согласилась. И наконец, вы пожелали, чтобы будущий брак был одобрен Колиньи, на что я показала его письмо с одобрением.

— Да, я видела подпись Колиньи… Но почем мне знать, его ли это письмо?

— Разумеется, его! — Я перевела дух и, умерив голос, продолжала: — Я не стала бы вас обманывать. Я уже говорила прежде: наши дети должны пожениться. Они замечательно подходят друг другу, и вместе мы покажем миру, что, хотя и молимся по-разному, нам нет нужды воевать из-за наших различий.

— И когда это вы решили, что мы можем жить в мире? — ехидно осведомилась Жанна. — До или после того, как назначили награду за голову Колиньи и разрушили гугенотскую крепость Ла-Рошель? Или это было, когда вы впустили во Францию испанских солдат, чтобы вместе сражаться против нас?

— Вы проделали такой долгий путь только для того, чтобы со мной препираться? — Я уперла в бока сжатые кулаки.

Вялый смешок заклокотал в груди Жанны. Она задохнулась, прижала ко рту платок. На клочке полотна осталось кровавое пятно. Жанна сунула платок под обшлаг рукава с таким видом, словно это ровным счетом ничего не значит.

— Я хотела вновь увидеть вас, — сказала она. — Хотела собственными глазами взглянуть на нечестивую Екатерину Медичи и узнать, все ли, что о ней говорят, правда. Верно ли, что вас прозвали Мадам Змея потому, что вы, точно змея, ядовитым укусом убиваете своих врагов?

Жаркая кровь бросилась мне в лицо. Да как смеет она торчать тут в своих траурных гугенотских тряпках и бросать мне в лицо обвинения, если сама поддерживала наших врагов? Я сделала шаг к Жанне, и в этот миг мне было безразлично, согласится она на брак или рухнет замертво к моим ногам. Жанна вжалась в кресло.

Я остановилась. Я не ожидала, что она так отшатнется от меня, не ожидала, что руки ее так судорожно вцепятся в юбки. Взглянув в округлившиеся глаза Жанны, я вдруг поняла: да она же испугалась! Испугалась меня. Она и вправду верит, что я — то самое чудовище, какой изобразили меня гугенотские памфлетисты. Она вняла инсинуациям и сплетням, хотя сама знала, каково это — быть одинокой женщиной, принужденной защищать свою страну и своих детей.

Язвительное чувство юмора взяло во мне верх над гневом.

— Ну что ж, теперь вы меня увидели, — со смешком проговорила я. — И что же, я вправду такая злая, как болтают?

— Одно то, что вы так легкомысленно говорите об этом, все подтверждает.

— Ну так думайте себе что хотите; мне все равно. Я предлагаю вашему сыну невесту королевской крови, а вашему королевству — защиту от Испании. Кто еще сделает столь щедрое предложение?

Несколько мгновений Жанна молча сверлили меня взглядом, а затем вздернула подбородок.

— Вам не удастся подчинить меня своей воле. Я не призову сюда своего сына и не дам никакого ответа, пока мне не будет позволено поговорить с вашей дочерью наедине.

Я задумалась. Марго, конечно, здесь… Но могу ли я ей доверять? Я проклинала тот час, когда открыла ей свои замыслы, потому что теперь вынуждена была полагаться на нее. Жанну не переубедить; она пошлет сыну еще одну порцию зловещих предостережений, и тогда он шагу не сделает из своего замка. Моя надежда покончить с религиозной распрей рассыплется в прах. Вспыхнет война, как неизбежно вспыхивала раньше, и я снова вынуждена буду править страной, которая пожирает себя самое.

Разве что… Мысль об этом прокралась в мою голову, точно кошка на мягких лапах. У меня же есть подарки Козимо…

— Хорошо, — сказала я Жанне. — Нынче после обеда я пришлю к вам Марго.

Я спустилась в свой кабинет. Войдя, сразу заперла дверь и из потайного шкафчика в стене достала шкатулку. Откинув крышку, поглядела на двух кукол, которые покоились на бархатном ложе.

Достала женскую фигурку.

«Вначале надобно осуществить олицетворение, прикрепив к кукле предмет, связанный с нужной вам особой…»

Значит, надо добыть прядь волос Марго.

Хотя Марго злилась на меня и бродила по дворцу с привычно меланхоличным видом, от нее веяло здоровьем, лицо после долгих прогулок в садах разрумянилось, в завитках густых волос играло солнце.

— Ты чудесно выглядишь, — сказала я и, глядя, как сузились ее бирюзово-зеленые глаза, поправила выбившийся из ее прически локон. — Итак, помни: отвечай на вопросы, но не слишком откровенничай. Не стоит ее чрезмерно напрягать. — Я обхватила пальцами ее подбородок. — Понимаешь?

— Да. — Марго насупилась. — Я буду безупречной, послушной невесткой и постараюсь как можно меньше говорить.

— Именно. — Я подтолкнула ее к лестнице. — Буду ждать тебя в кабинете.

И когда она приподняла юбки, чтобы ступить на лестницу, незаметно прихватила пальцами прядь ее волос.

Придя в кабинет, я задернула занавеси на окнах, поставила на письменный стол две свечи и туда же положила куклу. И остро ощутила всю нелепость происходящего — вот я стою, собираясь прикрепить локон дочери к восковой фигурке, чтобы вынудить Марго поступать согласно моей воле. Собравшись с духом, я взяла фигурку. Затем зажгла свечи и остановилась. Что же дальше? У меня есть булавки. Надо ли воткнуть одну из них в куклу, дабы придать силу своему желанию? Нет, так можно все испортить. Вдруг Марго во время разговора с Жанной закричит от боли?

Может, опуститься на колени? Не будет ли это святотатством? Пожалуй что будет. Не стоит.

— Я, Екатерина Медичи, сим призываю на тебя, Маргарита Валуа, свое сокровенное желание, — прошептала я, вытянув руки над свечами и закрыв глаза. — Да не будет у тебя иной воли, кроме моей. Ты скажешь Жанне Наваррской все, что она хочет услышать, и ничего, что могло бы заронить в нее сомнения.

Я открыла один глаз. Незримого присутствия силы не ощущалось, воздух не сгустился, не пробежал дрожью по моей коже — не было ничего, что происходило всякий раз, когда пробуждался мой дар или когда я встречалась с Нострадамусом. Если я обладала способностью к колдовству, сейчас она ничем себя не проявила. Я снова взяла куклу, сжала ее в ладонях и повторила заклинание. Мне припомнилось, что где-то я читала: при наложении чар необходима кровь. Открыв шкатулку, я достала булавку и уколола палец. На кончике пальца набухла темно-красная капля. У меня на глазах она медленно сползла по ногтю и шлепнулась на лицо куклы. Я застыла, прислушиваясь, не раздастся ли над головой глухой стук, возвещающий, что Марго внезапно рухнула в обморок.

• Предыдущая
• 72/107
• Следующая