Собрание стихотворений и поэм - Гамзатов Расул Гамзатович - Страница 80

Она всегда похожа на сраженье, В которое уверовали, но Нежданно прибывает донесенье, Что начисто проиграно оно.

И хоть любовь не сторонилась боли, Она порою, ран не бередя, Была сладка, как сон под буркой в поле Во время колыбельного дождя.

Я возраста достиг границы средней, И, ни на что не закрывая глаз, Пишу стихи, как будто в миг последний, И так влюбляюсь, словно в первый раз.

ДВЕ ШАЛИ

На память о чужих пределах Однажды я, в канун весны, Двум женщинам две шали белых Привез из дальней стороны.

Обеих неисповедимый, Как всех, вертел житейский круг: Одну покинул друг любимый, К другой – вернулся милый друг.

И первая, в селенье горном В тоске сходившая с ума, Во цвет, что был, как полночь, черным, Шаль перекрасила сама.

Другая женщина в ауле От радости была пьяна, И в красный цвет не потому ли Шаль перекрасила она?

На лбах людских, как на скрижалях, Записан знак судьбы земной. И эти женщины в двух шалях Всегда стоят передо мной.

В цвета надежды и тревоги, Любви, печали, торжества Не раз и дома и в дороге Я перекрашивал слова.

*

«Скажи каким огнем был рад Гореть ты в молодости, брат?» «Любовью к женщине!»

«Каким, не избежав потерь, Горишь огнем ты и теперь?» «Любовью к женщине!»

«Каким, ответь, желаешь впредь Огнем пожизненно гореть?» «Любовью к женщине!»

«Чем дорожишь ты во сто крат Превыше славы и наград?» «Любовью женщины!»

«Кем был низвергнут, как поток, И вознесен ты, как клинок?» «Любовью женщины!»

«С кем вновь, как рок ни прекословь, Разделишь не на срок любовь?» «С любовью женщины!»

«А с чем, безумный человек, Тогда окончится твой век?» «С любовью женщины!»

КАЛЕНДАРЬ

Никчемны наши разговоры, Дань отдана с лихвою им. Давай опомнимся и взоры На календарь мы обратим.

Кочевья птичьи не вчера ли На юг тянулись, но взгляни: Уже из неоглядной дали Домой торопятся они.

Казалось, дни не быстротечны И жизнь медлительна, как встарь. Давай не будем так беспечны И бросим взгляд на календарь.

Не раз теряли мы без цели Свиданий сладкие часы. Нацеловаться не успели, Как седы сделались усы.

Мы снова спорили и снова, Забыв, что движутся года, А друга навестить больного Опаздывали иногда.

Пусть зелен лес, иль бел морозно, Или желтеет, как янтарь, Давай, пока еще не поздно, Мы бросим взгляд на календарь!

ВМЕСТЕ И ОТДЕЛЬНО

В дни цветенья и в дни листопада В мире, склонном к надеждам благим, Мне отдельного счастья не надо, Недоступного людям другим.

Мне не надо отдельного неба, Чья заря подсветила росу, Мне не надо отдельного хлеба И отдельной охоты в лесу.

От других я ничем не отличный, И не надо, коль слягу опять, Мне отдельной палаты больничной И лекарств, что другим не достать.

Там, где ходят стихи, как когда-то, Наподобие чаш круговых, Вы любите меня не предвзято, Вы судите меня, как других.

И хочу, чтобы долю делили, Как в бою мы, солдатам под стать. Не в отдельной, а в братской могиле Я готов после смерти лежать.

И двенадцатый час мой покуда Не загасит меня, как свечу, Безраздельно один, мое чудо, Целовать твои губы хочу!

ТРИ ЖЕНЩИНЫ

Три женщины в путь провожали меня. Одна прислонилась к платану И бросила вслед, головы не клоня: «Забудешь, я плакать не стану».

Вторая стояла близ отчих дверей, Кувшин она полный держала. И я услыхал: «Возвращайся скорей!» А третья, вздохнув, промолчала.

О первой забыл я за первой горой, Белевшей под облаком алым. И с легкой душою в пути о второй Забыл за вторым перевалом.

Летал и кружил я по сотням дорог, Подхлестывал время, как плетью, Но все ж позабыть за горами не мог Из трех, мной целованных, третью.

И первая, злая, на крыше ждала, Когда я вернулся к вершинам. И вышла вторая, добра и мила, Навстречу мне с полным кувшином.

А третью, хоть даже не стала встречать, Забыть не сумею и впредь я. И будет ночами мне сниться опять Из трех, мной целованных, третья.

ПОД ЛУНОЮ

Не лучший я из тысячи других, Но ты, когда-то встретившись со мною, Вообразила, будто под луною Из тысячи я лучше остальных.

Не худший я из тысячи, поверь, Но ты моей ослеплена виною, И потому из тысячи теперь Кажусь тебе я худшим под луною.

*

Гроза на травы и гранит, На ветви явора и тиса Из тысячи небесных сит Бросала щедро горсти риса.

И градины, белым-белы, Из черных туч летели с ревом В ущелья, будто бы в котлы, И пар клубился, как над пловом.

И вновь незримая рука На молнии, как на шампуры, Нанизывала облака, И рядом вздрагивали туры.

Грозы укачивает гул, И я, прервав свою дорогу, Под черной буркою уснул, Прижавшись к скальному отрогу.

Мне снилась женщина в слезах И багровевшее сраженье. И со слезами на глазах Благословил я пробужденье.

Синел распахнутый простор, Его венчал полет жар-птицы, Которая на склонах гор Весь плов склевала до крупицы.

*

Я вывихнул ногу и слышу упрек Отца, что пришел на подмогу: «Когда бы шагал по дороге, сынок, Ты не искалечил бы ногу».

«Отец, иль кривых не осталось дорог, Что многих людей загубили?» «Затем чтобы выбрать прямую ты мог, Глаза тебе дадены были».

«Избегнуть глаза не вольны миражей, Я это познал, слава богу». «Тогда попроси у премудрых мужей Совета, чтоб выбрать дорогу».

«Отец, их советы всегда таковы, Что нет в них согласности строгой». «Тогда у своей расспроси головы, Какой отправляться дорогой».

«От разных хабаров моя голова Кружиться не раз начинала». «В своей голове ты чужие слова Обязан был взвесить сначала».

«Как сделать, отец, научи, помоги, Не путал чтоб с вымыслом быль я?» «Об этом спроси у распухшей ноги, Чьи ты разорвал сухожилья».

ТРИ СЕСТРЫ

Тик-так, тик-так! То в гору, то с горы, Не ставя ничего себе в заслугу, – Тик-так, тик-так, – три кровные сестры Неумолимо движется по кругу.

Тик-так, тик-так! Меньшая из сестер, Чей голосок беспечен так и звонок, – Тик-так, тик-так, – летит во весь опор – Седых веков балованный ребенок.

Тик-так, тик-так! А средняя сестра Себе такой не позволяет скачки, – Тик-так, тик-так, – ведь зрелости пора Предпочитает выдержку горячке.

Тик-так, тик-так! Их старшая сестра Идет по кругу медленней намного, От люльки и до смертного одра Нам о себе напоминая строго.

Тик-так, тик-так! Как быстротечны дни! Тик-так, тик-так! Как мимолетны ночи! Тик-так, тик-так! Ход стрелок оцени: Мелькнет «тик-так», и станет жизнь короче.

Миг упустил – и отбыл самолет, Час упустил – и не окончил дела. В любви промедлил – женщина не ждет, Жил завтрашним, а жизнь вдруг пролетела.

Тик-так, тик-так! Поторопись, не жди, Ведь наверстать не сможешь ни минутки. Тик-так, тик-так! На стрелки погляди. Пока «тик-так» звучит в твоей груди, – С любой из них шутить опасно шутки.

ДУМЫ

Я, одолев раздумья горный путь, К бессонным думам обращаюсь слезно: «Устал я, думы! Дайте отдохнуть. Ночь на дворе, и вам роиться поздно.

Вы утром снова будете нужны, Ну а сейчас – прощайте до восхода. Уйдите, как кинжал ушел в ножны, Когда вернулся воин из похода.

Чуть розоветь начнет в горах восток, Вы явитесь ко мне без проволочки. А на ночь отправляйтесь в уголок, Куда снес люльку я подросшей дочки.

Висит в зените тонкая дуга, Ваш пламень, думы, ночью мне не нужен. Остыньте, словно угли очага, Был на котором приготовлен ужин».

«Не умоляй! Мы над тобой вольны, Сильнее нашей нет на свете власти…» Уходят, как отверженные, сны, И сердце разрывается на части.

ДЕРХАБ

От века в горах Дагестана, Который в застолье не слаб, Живет золотого чекана Даргинское слово: «Дерхаб!»

Вместительней винного меха, Всегда заключает оно В себе пожеланье успеха И все, за что пьется вино.