Орел нападает - Скэрроу Саймон - Страница 19
- Предыдущая
- 19/78
- Следующая
— Ну вот! Это сойдет, пока им не займутся хирурги.
Веспасиан склонился над раненым.
— Что случилось? Докладывай, солдат. Что с вами стряслось?
— Командир, их были десятки… они поджидали в лесу… Мы неслись по тропе, уже настигая их… но буквально через мгновение они неожиданно обрушились на нас со всех сторон, завывая как дикие звери… У нас не было ни единого шанса… Всех порубили в куски.
На какой-то момент глаза разведчика наполнились ужасом, потом его взгляд сосредоточился на легате.
— Я ехал в хвосте, командир. Как только понял, что мы попали в засаду, попытался повернуть вспять. Не вышло… тропа узкая, конь напуган… уперся — и ни в какую! Потом один из этих друидов выскочил из кустарника и замахнулся серпом… но я все же достал его! Достал копьем, командир!
В глазах солдата блеснуло дикое торжество, но он тут же зажмурился, пережидая новую волну боли.
— Этого пока довольно, парень, — мягко сказал Веспасиан. — Остальное прибереги для официального рапорта, когда тебя подлатают.
Кавалерист, не открывая глаз, кивнул.
— Центурион, помоги-ка. — Веспасиан подхватил раненого под мышки и бережно поставил на ноги. — Подсади его мне на спину.
— Тебе, командир? Я могу выделить своего человека.
— Прекрати пререкаться! Я сам его понесу.
Макрон пожал плечами и сделал как велено. Разведчик обхватил шею легата руками, Веспасиан подался вперед и подхватил ноги раненого.
— Порядок, Макрон. Вели кому-нибудь забрать лошадь. Мы возвращаемся в лагерь.
Макрон отдал приказ центурии продвигаться к воротам. Как ни хотелось легионерам поскорей оказаться среди своих, сомкнутый строй полз очень медленно. Общая скученность не позволяла ускорить шаги. В центре квадрата шел легат, пошатываясь под тяжестью своей ноши. Фигул и Серторий несли за ним на щите труп Максентия, возле них вышагивал оптион, отставив в сторону руку с отрубленной головой и стараясь на нее не коситься, хотя выходило это у него плохо. Мертвая голова, как магнит, притягивала все взгляды. Только Макрон, замыкавший отход, не обращал на нее никакого внимания. Он то и дело оглядывался на лес, откуда могли в любой момент выметнуться конные вражеские отряды. Но темная чаща хранила безмолвие и выглядела совершенно пустой.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Три дня спустя снег почти всюду растаял, только в низинах или расщелинах, куда не могли забраться лучи низкого зимнего солнца, еще поблескивали белые пятна. Март расщедрился, дохнул теплом, и ухабистая, разбитая сапогами легионеров дорога стала скользкой от грязи. Четвертая когорта двигалась маршем на юг, чтобы защитить пограничные районы страны атребатов от происков дуротригов и обосновавшихся на их землях друидов, дабы отбить у тех и других охоту к новым бесчинствам. Правда, на деле никто всерьез не рассчитывал на такой результат, ведь когорта есть только когорта. Однако донесения о панике, охватившей дальние маленькие деревеньки, и об ужасных расправах, все еще невозбранно творившихся в тех злосчастных краях, настолько удручали Верику, что он упросил Веспасиана вмешаться. Поэтому довольно внушительное войсковое подразделение в сопровождении отряда конницы было отправлено в рейд с целью продемонстрировать дуротригам, что исходящая от них угроза не осталась незамеченной Римом.
Поначалу селяне настороженно относились к странно одетым, говорившим на непонятном языке чужеземцам, но когорте было приказано вести себя примерно. За жилье и провизию римляне платили золотыми монетами. К тому же они весьма уважительно относились ко всем местным обычаям и порядкам, с какими охотно знакомил их предоставленный царем Верикой проводник. Этот грек по имени Диомед вел дела с торговой компанией в Галлии, но много лет проживал среди атребатов, свободно изъяснялся на многих кельтских наречиях и даже умудрился взять жену из довольно влиятельного туземного клана, оказавшегося достаточно свободомыслящим для того, чтобы отдать одну из своих, может быть, и не самых завидных невест за шустрого маленького чужака. Своей смуглой оливковой кожей, напомаженными локонами темных волос, аккуратно подстриженной бородкой и континентального кроя одеждой Диомед резко отличался от диковатых с виду варваров, в чьем обществе он счел возможным коротать свои дни. Туземцы, однако, относились к нему хорошо. В каждом селении, через которое проходила когорта, маленький грек встречал теплый прием.
— И какой прок этим малым в наличных? — ворчал Макрон, пока старший центурион когорты отсчитывал денежки деревенскому старосте в обмен на груду телячьих окороков — темных, провяленных, перехваченных кожаными шнурами.
Командиров когорты собрали, чтобы представить местным старейшинам, и теперь они просто стояли в ожидании завершения сделки.
— О, вы удивитесь, — ухмыльнулся Диомед, блеснув мелкими, порчеными зубами, — но деньги им весьма кстати. Они на них покупают вино, они его очень ценят. Дуют, как воду, причем больше тяготеют к галльским сортам, что позволило мне даже сколотить состояньице. Пусть совсем крохотное, но все же.
— Вино? Они пьют вино?
Макрон обвел взглядом скопление низеньких пузатых хижин, перемежаемых загонами для скота. Полуразвалившийся частокол вокруг деревушки, видимо, предназначался лишь для отпугивания диких зверей.
— Конечно. Думаю, все вы пробовали то хмельное, что они сами варят. Чтобы довести себя до беспамятства, это пойло годится, спору нет, но в остальном удовольствия мало.
— Тут ты прав.
— Спросом пользуется не только вино, — продолжал Диомед. — Ткани, глиняная посуда, кухонная утварь и все такое. Им полюбились имперские привозные товары. Еще несколько лет, и атребаты станут почти цивилизованными людьми, — задумчиво заключил грек.
— По-моему, ты говоришь это как-то уныло.
— Конечно, потому что тогда мне придется двигаться дальше.
— Двигаться дальше? А я думал, ты здесь обосновался навечно.
— Лишь до тех пор, пока тут можно рассчитывать на какую-то выручку. Как только этот край станет частью империи, его наводнят купцы всех сортов, а с ними мне не тягаться. Волей-неволей понадобится куда-то перебираться. Может быть, дальше на север. Мне тут шепнули, что царица бригантов неравнодушна к заморским нарядам.
Мысль о возможных радужных перспективах зажгла в глазах грека мечтательные огоньки.
Макрон глянул на Диомеда с той особой неприязнью, какую питают все воины к думающим лишь о собственной выгоде торгашам, но тут ему в голову пришло кое-что.
— А на какие шиши они покупают то, что ты им завозишь?
— Они и не покупают. В этом-то вся прелесть. Деньги у варваров не в ходу, монету, правда, кое-кто тут чеканит, но таких племен мало. Поэтому я предлагаю обмен, а в результате выгадываю гораздо больше, чем трачу. За свои товары я беру у туземцев меха, охотничьих псов или драгоценные украшения… Словом, все, что в империи у меня рвут с руками. Ты удивишься, узнав, как высоко ценятся кельтские украшения в Риме. — Он посмотрел на шею Макрона, охваченную затейливым ожерельем. — Возьмем, к примеру, эту поделку. Она сулит очень хороший барыш.
— Она не продается, — решительно заявил Макрон, машинально ощупывая туго свитые золотые полоски.
Этот массивный знак принадлежности к царскому роду носил некогда Тугодумн, вождь катувеллаунов и брат Каратака. Макрон убил его в поединке вскоре после того, как Второй легион высадился на покрытый туманами остров.
— Я дам тебе настоящую цену.
Макрон фыркнул.
— Сомневаюсь. Ты обдерешь меня, как несмышленого дикаря.
— За кого ты меня принимаешь! — возмутился маленький грек. — Я и подумать о том не посмел бы. Ты — римский центурион, я заплачу все сполна.
— Нет, приятель. Сказано, нет.
Диомед поджал губы и пожал плечами.
— Ладно, я не настаиваю. Но предложение остается в силе. Подумай.
Макрон покачал головой и поймал взгляд одного из центурионов, который сочувственно подмигнул ему и выразительно вскинул глаза. Эти греческие проныры просто заполонили империю и уже пролезли во все стороны в поисках легкой поживы. Куда ни сунься, везде сидит хитрый эллин, так и прикидывающий, сколько он может на тебе заработать.
- Предыдущая
- 19/78
- Следующая
