Орел нападает - Скэрроу Саймон - Страница 57

• Предыдущая
• 57/78
• Следующая

— Не пойду!

— Дело твое, Празутаг! — пожал плечами Макрон.

Вход в хижину, так же как и сама она, выглядел весьма мрачно. Верхняя балка над дверным полотном была украшена резными изображениями оскаленных чудовищ, пожиравших вопящих от боли и ужаса мужчин и женщин. Картина производила столь сильное впечатление, что даже Макрон замешкался на пороге, поднял повыше факел и, присмотревшись, покачал головой.

— Ну и страшилища!

— Думаю, тут показано, командир, какая участь ждет человечество, когда Круак восстанет и заявит о своих правах.

Макрон, вскинув брови, повернулся к Катону:

— Восстанет, говоришь? Ежели так оно и случится, не хотелось бы мне повстречаться с ним вечерком в закоулке.

— И мне, командир.

Дверной проем был завешан тяжелыми звериными шкурами, надежно защищавшими все, что за ними таилось, от постороннего взгляда. Макрон, сдвинув завесу локтем свободной руки, шагнул в обиталище верховного жреца и присвистнул:

— Вот это контраст!

Катон, оглядев просторное помещение, только кивнул. Там и впрямь было чему подивиться. Большую часть пола застилали меха, с одной стороны уходя под широкие, обитые толстым войлоком ложа, с другой — под обставленный резными высокими стульями огромный дубовый стол, так и не прибранный после трапезы, что была, видимо, внезапно прервана, о чем свидетельствовали ряды глубоких деревянных тарелок, наполовину наполненных кусками мяса, торчавшими из застывшего жира. Возле каждой тарелки лежали ломти хлеба с сыром, а на золотых, затейливо и отменно сработанных кельтскими мастерами подставках красовались рога для питья.

— Что до удобств, то заправилы черных жрецов и впрямь живут очень неплохо, — усмехнулся Макрон. — Неудивительно, что они не жалуют любопытных. Однако что же заставило их в такой спешке прервать свое пиршество?

— Командир! — воскликнул Катон, указывая на дальнюю часть помещения, где на голой земле стояла невысокая деревянная клетка с распахнутой дверцей.

Они поспешили туда, но внутри небольшого узилища ничего не было, кроме чем-то прикрытого ночного горшка.

Катон пригнулся, заглянул внутрь и понял, что горшок прикрыт куском ткани.

— Сомневаюсь, что их прятали здесь, — сказал Макрон.

— Погоди, командир.

Катон схватил тряпицу и поднял повыше, чтобы рассмотреть ее в свете факела. То был гладкий мягкий лоскут с шитьем по кайме и сильно испачканный посередине.

— Вонь не пошла? — спросил, морщась, Макрон. — Положи эту дрянь обратно.

— Командир, но ведь это вовсе не дрянь, а то, что мы ищем. — Катон протянул центуриону лоскут. — Это шелк. Римской работы и даже с эмблемой…

Макрон воззрился на искусно вышитую слоновью голову — родовой знак Плавтов.

— Точно! Заложники где-то тут! Или были тут. Но где же тогда их искать?

— Должно быть, их увели с собой друиды.

— Возможно. Но это нужно проверить. Обыщем здесь все. Может, наткнемся на другие следы или поймем, что с ними случилось.

Когда римляне вышли из хижины, Празутаг облегченно вздохнул, радуясь, что он опять не один. Макрон показал ему кусок шелка.

— Они были там.

— Да! Теперь мы уходим?

— Нет! Мы продолжим обыскивать остров. Есть здесь место, куда их могли перепрятать?

Празутаг непонимающе потряс головой. Макрон повторил то, что сказал, но с расстановкой, употребляя короткие фразы.

— Мы искать дальше. Другое место. Дошло?

Празутаг, кажется, понял и указал на тропу, уходящую под сень деревьев прямо от подиума с рогатым креслом.

— Там… может быть.

— Что там?

Великан не ответил, продолжая таращиться на тропу, и Макрон вдруг заметил, что икена бьет дрожь.

— Что там? — переспросил центурион, потрепав воина по плечу.

Празутаг оторвал-таки взгляд от ночной тьмы и обернулся. В глазах его опять стоял ужас.

— Круак.

— Круак? Ваш темный бог? Да ты, часом, не спятил?

— Круак! — упорствовал Празутаг. — Священная роща. Круак там хозяин!

— Ну вот все и разъяснилось, — ухмыльнулся Макрон. — Ну что ж, пошли. Не дрейфь, храбрец, пойдем поглядим, на кого он похож, ваш Круак.

— Командир, — подал голос Катон, — а разумно ли это? Нужное нам свидетельство мы уже обнаружили. Где бы ни находились заложники, на острове их в любом случае нет. Лучше бы нам поспешить прочь отсюда, пока нас не обнаружили.

— Нет! — отрезал Макрон. — Сперва осмотрим рощу. И хватит болтать. Давай двигай.

Маленький отряд, возглавляемый центурионом, пересек небольшую прогалину и углубился в ночную темень. Свет факела выхватывал из нее огромные суковатые ветви дубов.

— Далеко эта роща? — спросил Макрон.

— Близко, — шепнул в ответ Празутаг, стараясь держаться в пределах бегущего по земле оранжевого пятна.

Вокруг высились вековые стволы, но лес молчал. Ни совы, ни другие ночные твари не давали в нем знать о себе, словно на всю округу были наложены какие-то чары. Затем Катон снова учуял смрад разложения, и с каждым шагом сладковатый запах смерти и гнили делался все сильней.

— Это еще что?

Макрон резко остановился.

— Командир?

— Тихо! Слушай!

Все трое замерли и напрягли слух, стараясь уловить за шипением и потрескиванием факела любой звук. Через миг Катон понял, что насторожило Макрона, — это был едва слышный стон, то усиливавшийся, то опять затихавший. Потом в ночи раздалось бормотание, однако такое слабое, что слов было не разобрать.

— Мечи наголо! — тихо приказал Макрон, и все трое вынули клинки из ножен.

Макрон, крадучись, продолжил путь, его спутники двинулись следом, настороженно вслушиваясь в невнятное бормотание. Тропа пред ними начала расширяться, и вскоре впереди замаячила вертикально вбитая в почву жердина, увенчанная каким-то комом. Подойдя ближе, они в свете факела увидали, что кол сверху донизу залит кровью, а на него насажена мертвая голова.

— Дерьмо! — проворчал центурион. — Ну и дрянные же обычаи у этих кельтов!

Кольев становилось все больше, торчавшие на них головы пребывали в разных стадиях разложения. Обращенные к тропе лицами, они словно бы провожали троих вторгшихся в священную рощу людей взглядами, и Катону вновь показалось, что ночной воздух сделался холодней. Он совсем было собрался высказаться на сей счет вслух, чтобы разогнать страх, когда царящую вокруг тишину разорвал стон погромче. Он донесся откуда-то из-за дрожащей лужицы света, проливаемого факелом, и был наполнен такой жуткой болью, что кровь стыла в жилах.

— Уходим! — прошептал Празутаг. — Это Круак!

— Ерунда! — отозвался Макрон. — Боги таких звуков не издают. Пойдем, придурок! Нашел чего бояться!

Центурион чуть ли не силой потащил бритта на стон, и Катон неохотно поплелся следом. По правде говоря, он бы куда с большим удовольствием повернулся и задал деру, но для этого ему пришлось бы выскочить из светового пятна. Одна мысль об одиноком ночном блуждании по зачарованному зловещему острову мигом привела оптиона в себя. Нет уж, лучше держаться товарищей, так оно будет надежней.

В ночи снова прозвучал крик, уже казавшийся неотъемлемой принадлежностью этого кошмарного места. Он исходил из-за обрисовавшегося в темноте плоского алтарного камня.

— Это еще что за дерьмо? — воскликнул Макрон.

Не более чем в пяти шагах от алтаря на столбе, увенчанном поперечным бревном, корчилась человеческая фигура. Руки человека были привязаны к поперечине, а тело медленно оползало на длинный кол, воткнутый в его задний проход. Прямо на глазах у ошеломленных и потерявших дар речи мужчин несчастный, отчаянно напрягаясь, попытался хоть чуточку приподняться.

Удивительно, но на миг ему это удалось, потом силы покинули умирающего, и он опять соскользнул вниз, исторгнув жуткий вопль боли. Нечеловеческий крик сменился мольбами и проклятиями на языке, знакомом Катону почти столь же хорошо, как родная латынь.

— Он говорит по-гречески!

— Он грек? Невозможно? Если только это не…

Макрон шагнул ближе и поднял факел.

• Предыдущая
• 57/78
• Следующая